Владимир Машков в России нынче появляется нечасто. Приехал специально, чтобы представить картину "Край".
Актер играет в ней контуженного машиниста Игната, восставшего из ада войны. Его трудно узнать - усатый, обритый, жилистый... Играет Машков с полной отдачей, исступленно, по-высоцки "на разрыв аорты".
Перед премьерой обозреватель "РГ" провела с актером день, посмотрев, как он работает. Без капризов и грубостей, уже по хорошему западному стандарту отрабатывая все положенные брифинги, встречи и интервью. В итоге пришла к выводу, что высокие гонорары Владимир сегодня получает не зря.
- Владимир, есть Гоцман, есть вор, есть летчик в "Кандагаре" и вот сейчас появилась новая мощная работа - машинист Игнат в "Крае". А как вы сами для себя определяете: какое место эта ваша работа занимает в ряду остальных.
- Это - новый опыт. И для меня тоже некий своеобразный край. Пока я не сформулировал для себя край чего. Край как начало и конец чего-то. Во всяком случае я давно шел к осмысленному освоению этой профессии и буду продолжать идти этим путем. Поэтому и эта работа для меня - некий показатель того, что в своей профессии нужно очень ответственно относиться к тому, что ты делаешь.
Я в очередной раз убедился, что чудес с непрофессионалами не бывает. Работать можно только с мастерами. Тогда ты сможешь добиться чего-то и от себя.
- А вам не кажется, что одержимость, которая в вас есть, вам мешает? Все-таки актер должен иногда быть расслабленным. Эта гиперответственность чувствуется, что занимает много места в вашей жизни и передается на экран.
- У меня уже были в жизни моменты, когда я относился к этой профессии достаточно легко и воздушно, пытаясь всех вокруг развлечь. Может, наша профессия тем и уникальна, что в течение жизни помимо того, что приобретаешь опыт, еще и меняешься - и внутренне, и внешне. Ты постоянно находишься в пути. Как в метро: "Осторожно, двери закрываются!". У нас они закрываются иногда быстро, а иногда медленно. Но они закрываются!
Коридор, в котором можно существовать, становится уже, если ты осознаешь эту профессию, как серьезную и ответственную. Поэтому мне нравится быть в таком состоянии. Я - очень эмоциональный человек. И если у меня нет чего-то определенного, за что я держусь и того, что помогает мне себя дисциплинировать, это - ужасно. Я просто не смогу с собой справиться.
- Если бы в фильме не было момента, когда немецкая девушка поднимает вам, спящему, уголки губ и спрашивает: "Почему ты никогда не улыбаешься?", я бы все равно задала вам этот вопрос. Вы действительно в фильме не улыбаетесь. И как мне показалось - не в первом фильме. Ваши герои перестали улыбаться. И в "Кандагаре", кажется, тоже.
- Да нет, в "Кандагаре" паренек-то веселенький - единственный, кто улыбается из них. Вы неправы. А машинист Игнат - это, наверное, единственная моя роль, где я должен был пройти еще и этот путь - человека, лишенного эмоционального фона по отношению ко всем другим людям. В "Кандагаре" был очень яркий, самозаводящийся персонаж, для которого все легко, даже смерть. Игнат другой. Он видел мертвых. И то, что мы в нем нашли, - постепенная оттепель внутри человека.
- Может быть, я неверно выразилась, но чувствую в вас в последнее время как в актере какую-то злость. И в этой роли тоже. Может, у вас есть злость на самого себя - вы к себе сильно требовательны? Вот только что в одном из интервью сказали: "Я себя дрессировал, как собаку, чтобы исполнять приказы режиссера".
- Это часть моего постижения профессии - не более того. К злости в прямом смысле слова это не имеет отношения. Вы понимаете, какие предлагаемые обстоятельства были для того же Игната? Место для лирики отсутствует. Он приехал без всех тех нюансов, о которых мы говорим в теплой Москве, где нас сильно может раздражать дымок. И уже никто жить не может - дымок пошел (с издевкой). Это - чудовищная трагедия - горящие дома. Но не дымок над Москвой. Хотя это и сложно. Но можно уехать, тряпки какие-то мокрые использовать. Все бывает - это планета, это погода, она живет своей жизнью. Во всяком случае мы должны иметь в себе запасы прочности и понимать, что мы - не устрицы.
Жиденькое существование устрицы без ракушки мне всегда было неприятно в людях. И я всегда гордился вот такими, как Игнат, у которых есть цель, и они ее добиваются ответственно, не уничтожая других. Игнат и пытался не уничтожая. Несмотря на то, что по всем параметрам его прихода в поселок Край он должен был быть еще жестче. Это вокруг его окружают враги, ненужные для этой земли. Только что на войне он подобных людей уничтожал, борясь за свою Родину. И, как говорит персонаж Гармаша: "Нет срока давности". Вот эту уверенность, что "нет срока давности", нужно было переломить. Поэтому Игнат сделал невероятную работу над собой.
- В фильме хорошие диалоги. И есть такой: "За что ты его больше любишь?" - спрашивает бывший возлюбленный героиню о вас. И она отвечает: "В нем чертей больше!" Сколько в вас чертей?
- Не знаю, не подсчитывал. Черти - чертики - сопровождают всю нашу жизнь. Если иметь в виду что-то глобальное, я надеюсь, что у меня их нет. А если говорить о безумствах, которые имела героиня... Вы не забывайте: это произносил человек, живущий в советское время. Может быть, она могла заменить словом "черт" слово "страсть". То, что она имела в виду, - в нем больше страсти ко всему. Вот это - отличительная черта моего героя. Но он болен, у него две контузии, он - припадочный эпилептик. Фраза, которая прозвучала в конце фильма: "А у нас убогих не обижают" - она в прямой мере относится к Игнату.
- Вот вы сейчас пробуете себя в Голливуде, а получается, что выходите на мировой уровень, на "Оскар" благодаря российским фильмам.
- Я - русский актер. Точка. И то, что меня приглашают и мной интересуется другая фабрика грез по ту сторону океана, мне кажется, хорошо. Вообще для артиста, для познания себя я бы всем рекомендовал испытывать себя в разном мире. Но тем не менее я - русский человек и никогда не смогу и более того - не хочу раствориться в другом пространстве. Я буду нести то, что я чувствую и этим могу быть полезен в других частях света, рассказывая о разных людях. Иногда не очень удобоваримых для нас же самих, иногда о каких-то других, которые могут вызвать гордость. В этом смысле я занимаюсь только тем, что мне интересно. И считаю, что это - естественный путь актера, который должен изучать наш мир и представлять нашу страну в других странах. У меня два раза было вот это ощущение, когда твою картину высоко оценивают внутри страны: с картиной "Вор" и сейчас - с "Краем".
- И та и та - в поезде.
- Более того, у меня нет ни одной картины, где нет поезда. "Сирота Казанская" - поезд, "Папа" - поезд, "Олигарх" - поезд, "Вор" - поезд. Везде! Часть нашей страны!
- И часть вас!
- Да, часть меня!
- Вы - не только актер, но еще и режиссер. Собиралась спросить вас про грядущие режиссерские работы и услышала, как вы рассказывали про Хаджи-Мурата. Что это будет за проект?
- Я просто сказал о произведении, а проект еще неизвестно - будет или нет. Хаджи-Мурат - большое сложное произведение, которое кажется мне невероятно важным. Как почти 200 лет назад, так и сейчас разговор о том, что все цветы нужны на этой земле - он необходим. Тем более в нашей стране, зная, что в ней происходит. На протяжении долгих лет многие пытались запустить этот проект. Я знаю, например, что у Георгия Данелии было желание. Единственная картина, которая была сделана - это в далекие 30-е годы режиссера Александра Волкова с Петром Мозжухиным в главной роли. Мне кажется, что это - лучшая повесть Льва Николаевича Толстого с любовью и страстью, ненавистью и столкновением, пониманием нас и не нас.
- А если бы вы снимали "Край" как режиссер, сняли бы по-другому?
- Конечно, по-другому.
- У вас в роду были водители паровоза...
- ...как сказал Станиславский: "Понять, значит, почувствовать". Никакого другого пути в этой профессии нет. Я в детстве любил книгу "Человек-невидимка" и удивлялся, почему же герою хочется быть видимым? Грим же есть! Можно загримироваться и получится один человек, другой, третий...
- А что вы расскажете своему внуку о работе над этим фильмом?
- Дай бог, если будет внук. Сейчас - внучка. Расскажу много интересного. Время от времени было страшно за других - сто человек крутились вокруг этих безумных паровозов, и Паша Некрасов говорил: "Как будем гонять, может это рвануть...". Это была вторая его фраза. А первая, которую он мне сказал в начале съемок: "Добро пожаловать в ад!" Паровозик, на котором я ездил, - 1905 года. У него юбилей в этом году. Он прошел финскую войну, мировую. Плюс еще снимался в некоторых фильмах. У Соловьева с Анной Карениной работал. Единственный в мире паровоз серии ОВ 1905 года. "Овечка". Вот на него у меня даже есть документы - мне недавно дали удостоверение машиниста паровоза. Если что, смогу сесть за рычаги.
- В картине есть эпизод, когда жарят яичницу на лопате? Вы пробовали это блюдо?
- Я - один из лучших производителей яичницы на лопате. Если честно, то у меня до сих пор вкус угля на зубах. Тем не менее яичница в паровозе получается отменная. Там правильная температура. Обмываешь лопату водичкой... 400 градусов, с маслицем... Когда приехал президент РЖД к нам на съемки под Питер посмотреть, чем мы там занимаемся, что делаем с паровозами, я быстренько яичницу ему и сделал, мол, угощайтесь! На меня так посмотрели. Но потом смотрю: кто-то из его помощников раз-раз и лопатку-то они убрали... Может, сделать в поездах такой фаст-фуд?
- А как работалось с медведем?
- Хороший Мишка, в Мексике работал. Серьезный актер. В нем 450 килограмм веса. Вокруг него постоянно три человека. Но он добрый, говорят. Как мне сказали, в принципе медведи не могут ходить без намордника. А этот - может. У него зубы такие. Он очень любил кока-колу, шпроты.
Когда мне сказали, что будет мишка, я пришел посмотреть на него. Вижу, сидит такой огромный. На фоне "скорой помощи". И Алексей Ефимович говорит: "О, вот и Володя пришел. А ну давай-ка к мишке!" Меня подвели, и... все отбежали. Но я освоился, и мишка меня полюбил. Помню, как лизал своим языком полутораметровым с остатками шпрот...
- У вас усы в этом фильме - настоящие?
- В этом фильме все - настоящее.
- Вы в перерыве между съемками все время с гантелькой, занимаетесь...
- И всем рекомендую, если хотят выжить в нашей профессии.
Я бы очень хотел есть булки, пить пиво, но не могу себе этого позволить. Это тоже момент воспитания. Поверьте, это очень увлекательное занятие - воспитывать самого себя, которым мы все пренебрегаем.
- К вам относятся как к секс-символу. И в фильме есть откровенные сцены.
- Не знаю. У мужчины должна быть страсть, которой он отдает свою жизнь. А женщина должна эту страсть разделять. Вот в фильме немецкая девочка ее и разделила. Она взяла на себя ответственность русской женщины. Женщина должна растворяться в мужчине. А мужчина - в своей работе.
Я уже не раз говорил о своем отношении к таким сценам. Они тяжелые, потому что все знают точно, как это происходит. И нужно сделать так, чтобы тебе поверили. Как водить паровоз, мало кто знает. Поэтому - верят. Ну ничего, справляемся.
- Где вы живете? Где отдыхаете?
- Я живу там, где я работаю. Там же и отдыхаю. Понятия поехать в отпуск - такого у нашей семьи нет.
- Ваша любимая актриса?
- Нонна Викторовна Мордюкова. Когда я встретился с ней, я был ошеломлен. И еще мое сердце всегда занимала Алиса Бруновна Фрейндлих. Мне было интересно все, что она делала.