Поделиться
Сегодня, 1 ноября, состоится вручение театральной премии имени Станиславского. Впрочем, лауреаты уже известны.
Гений в искусстве - это такой человек, именем которого все радостно клянутся, но заветам которого следуют неохотно. Гений - он для молитв, для коленопреклонений, для клятв. В работе повседневной наследие гения использовать сложно - слишком высока планка. И вообще, клясться - оно как-то проще, чем следовать примеру.
Вот, например, пишет Константин Сергеевич Станиславский (все цитаты - из его "Записных книжек"): "В театр приходят развлекаться, а выходят или обогащенные знанием, или с разъясненным вопросом, или с заданным вопросом, который каждый будет пытаться объяснить, или ему раскроют глаза на то, что происходит ежедневно и что заметно лишь гениям".
Рад буду ошибиться, но подозреваю, дорогой читатель "РГ", что вы пробежали, а то и попросту пропустили цитату. Вообще-то мы очень любим говорить о том, что гений всегда современен. При этом нам часто кажется, что гений - это тот, кто устарел, архаика для нас едва ли не обязательный спутник подлинно великих. Не оттого ли нынче в театре многие режиссеры стремятся осовременить великих драматургов, считая, что, если, например, героев Гоголя одеть в кожаные пальто, герои эти будут лучше отражать проблемы сегодняшнего дня...
Так что вернитесь, пожалуйста, к цитате Станиславского. Ну? Как? Особенно, признаюсь, меня поразила последняя мысль: только гений может раскрыть зрителю глаза на то, что происходит ежедневно. Создатели столь популярной нынче "докдрамы" про это забыли. Им-то все кажется, что чем точнее перенесешь на сцену современную жизнь, тем интереснее получится. Многим кажется, что на сцене должна быть некая подлинная, настоящая правда, которую ОНИ от нас скрывают.
В России деятелям культуры всегда кажется, что есть некие ОНИ, которые только и думают о том, как бы скрыть от народа правду. Но тут приходит смелый театральный режиссер, который смело говорит, как оно на самом деле есть. Смотреть его спектакли скучно. Чего ж в них не хватает? Взгляда гения, вот, собственно, и все. Того самого уникального, единственного, ни на кого не похожего взгляда.
Художественная правда отличается от обычной тем, что она - уникальна, для того чтобы ее увидеть и воспроизвести, нужен как минимум талант. Мне кажется, что на сегодняшней сцене явный дефи-цит именно такой правды.
Гении очень хороши еще и для того, чтобы их именем называть премии: ни к чему, в общем, не обязывает, а выглядит солидно. Премия Станиславского замечательна для меня в первую очередь тем, что ее лауреаты не клянутся именем Константина Сергеевича, а идут дорогой, которую он проторил.
"Пока актер стремится к поставленному идеалу, он артист; как достигнул - он ремесленник", - писал Станиславский. Это ведь и о лауреатах этого года Ольге Яковлевой и Сергее Маковецком. Оба для меня, безусловно, выдающиеся мастера. Почему интересно смотреть, как они работают? Потому что они всегда разгадывают своего персонажа и к этой разгадке приглашают меня, зрителя. Они исследуют своих героев, и я, зритель, приглашаюсь в эту невероятную актерскую лабораторию и, познавая сыгранные ими персонажи, начинаю понимать что-то новое в себе самом.
Лучший спектакль: "Дядя Ваня" Чехова в постановке Туминаса в театре Вахтангова, где как раз блестяще играет Маковецкий. В одной из своих заповедей Станиславский написал: "На сцене живи для себя, а думай для других". Лучшей, более точной и более, если угодно, полной рецензии на спектакль Туминаса я, извините, придумать не могу.
Премию за вклад в развитие театра получил рыцарь нашего балета Владимир Васильев. Человек, который в этом году выходил на сцену и танцевал. Человек, само имя которого - синоним балета.
Эту же премию получил Марк Захаров. Я снова - к Станиславскому: "В жизни сидят и разговаривают, на сцене - нет. Это театр".
В спектаклях Марка Анатольевича никогда просто так не сидят и не разговаривают: здесь всегда рвутся страсти и всегда клокочет жизнь. Ключевое слово в этой фразе: всегда.
Как всякий гений, Захаров - уникален. Тем, кто не уникален - а таких большинство - хочется оценить его с помощью своих собственных, обыденных законов. И тогда серая масса, потирая руки, начинает врать про то, что-де "Ленком" умер, что великие артисты ушли, что сам Захаров устал и не может... не умеет... ахи-охи... Он не отвечает. Он работает. Он воспитывает новых артистов.
Меня поражает стойкость Марка Анатольевича. Такое количество потерь, которые пережил этот человек, способны были бы уничтожить любого, но не его. Он продолжает держать свой театр. Те, кто видел "Женитьбу" и "Вишневый сад", не могут не заметить, что это живые и молодые спектакли.
Впрочем, критики любят ругать Захарова, это и понятно: как не поругать такого активного, ироничного человека, который к тому же совершенно не хочет изображать из себя классика. И я снова - к Станиславскому: "Критики умеют умно понимать, но не красиво чувствовать".
Лауреаты нынешней премии Станиславского - и названные мной, и великий польский режиссер Кристиан Люпа, и один из руководителей Москвы Людмила Швецова, получившая награду за поддержку театрального искусства, и другие - это люди, которые учат нас красиво чувствовать.
Ведь, если вдуматься, где еще в сегодняшней жизни можно увидеть красивые чувства, как не на сцене. В нашей нынешней суетной жизни - где? Кто еще покажет нам, как красива любовь, как ужасно предательство, как прекрасны могут быть взаимоотношения между людьми, когда они заняты друг другом, а не бессмысленной суетой?
Станиславский считал: "Театры в первобытном их виде нужны, но не для интеллигенции, а для народа".
Мне кажется принципиально важным, что премия, носящая имя гения русского театра, будет сегодня вручена тем, кто работает для интеллигенции, то есть для думающей и чувствующей публики.
Таких людей всегда мало. А театр в нынешних экономических условиях просто не может не думать о зрителе, вот тогда-то на авансцену и выходят "театры в первобытном их виде": театры развлекающие, пугающие, шокирующие. Театры, в которых главное, наверное, требование Станиславского показывать на сцене "живую жизнь человеческого духа" считается устаревшим, бессмысленным и пустым.
Но - удивительное дело! - первобытный театр очень быстро становится неинтересен всем: и интеллигенции, и народу. Потому что внутри него - пустота. Театр, как любовь, пустоты не приемлет.
Закончу я Станиславским: "Вдохновение приходит тогда, когда почва для него благоприятна. Научимся же создавать такую благоприятную для вдохновения почву".
Эту почву создают в том числе и зрители: наши потребности и наши желания. Премия Станиславского замечательна еще и тем, что она показывает зрителям направление к истинному, духовному театру.
И тем еще, что напоминает нам о Станиславском.
Почитайте Константина Сергеевича, поговорите с ним. Он всегда идет чуть-чуть впереди любого театрального времени.