Бардовская культура объединяет русский мир, считает поэт Дмитрий Сухарев
Он биолог с мировым именем, одна из главных фигур современной нейроэтологии и одновременно - замечательный поэт, автор многих книг, живой классик авторской песни. С ученым и лириком, которому на днях исполнилось 80, беседует обозреватель "РГ".
"Российская газета": Дмитрий Антонович, вы опубликовали свои первые стихи ближе к концу 50-х, времени условного противостояния "физиков" и "лириков". А вам, биологу, кто казался ближе?
Дмитрий Сухарев: Я и там и там чувствовал себя комфортно, потому что был молод и беспечен. Иначе сложилось у хорошего поэта, физика Владимира Захарова - он стал активно печататься только в 90-х, когда был уже академиком, дважды лауреатом, директором института. И поэтому в литературном мире многие считают его любителем, дилетантом. Видимо, мне в самом деле повезло - у меня был псевдоним, я писал стихи и спокойно занимался в лаборатории своими экспериментами. И позже наука и литература соседствовали в моей жизни без напряжения.
"РГ": Не мешая друг другу?
Сухарев: Ну, мешать могла только наука. Ведь она требует ежедневной работы, тут нельзя давать себе послабления, если хочешь держаться на должном уровне. Когда в лаборатории бывала горячая пора, предпочтение неизменно отдавалось эксперименту, все мысли были о нём. Умом я, правда, понимал, что если чего-то не сделаю в науке, то это сделает кто-нибудь другой, так уж устроена наука, а если я не напишу стихотворения, то его никто за меня не напишет...
"РГ": Среди людей, занимающихся песней - авторской или рок - так много "непрофессионалов": Сергей Никитин - физик, Виктор Берковский - математик, Андрей Макаревич - архитектор...
Сухарев: В 2000-м году в Театре армии ставился мюзикл "На бойком месте", музыку для него написал выпускник химического техникума Геннадий Гладков, стихи - биолог Сухарев, а режиссером был инженер по образованию Леонид Хейфец. Есть ли в этом какая-то закономерность? Вряд ли. Но если уж вошёл в искусство, то будь добр - работай в нём на профессиональном уровне. Выпускник МХТИ Владимир Дашкевич предложил такой критерий: хочешь считаться композитором - напиши симфонию.
"РГ": Тот же Виктор Берковский однажды написал музыку к "Гренаде", которая и стала его "симфонией". Получается, мы не вправе называть композитором?
Сухарев: Не совсем так. Те же Гладков, Хейфец, Дашкевич получили второе образование, каждый стал в своём искусстве профессором. А для Берковского сделаем исключение, ведь музыку на знаменитое стихотворение Светлова писали самые что ни на есть профессиональные композиторы, но все знают только песню Берковского. Потому что она оказалась лучше других.
"РГ": Вам не было иной раз странно, что ваши стихотворения становились песнями?
Сухарев: Я никогда не считал себя песенником, хотя еще в аспирантские времена доводилось писать, наряду с лирикой "для себя", песенки для моего биофака, на котором в те годы бурлила театральная самодеятельность. Позже, по мере появления журнальных и книжных публикаций, барды стали класть на музыку мои стихи, которые мне казались совершенно для этого не подходящими, и рождались песни. И потом уже не мог стихотворения - те же "Куплю тебе платье", "Выберу самое синее море..." - без этой мелодии вообразить.
"РГ": А ведь музыка чаще пишется на хорошую поэзию, нежели на плохую.
Сухарев: Ой, что вы, это совсем не так, как правило поются ужасные тексты! Но всё-таки в бардовской песне этого меньше, чем в других жанрах. Лучшим из композиторов-бардов удаётся класть на музыку и успешно петь стихи и Шекспира и Пушкина, благодаря чему у нас люди, не читающие поэзию, нередко узнают о ней из песен. Говорю вам как свидетель времени - не было бы в 60-70-х широкой известности у поэзии Иосифа Бродского, если бы Евгений Клячкин не написал песен на его стихи. "Пилигримы", "Рождественский романс", "Ни страны, ни погоста" становились популярными как песни, и только потом Бродского стали читать по бумаге. То же самое можно сказать и про Левитанского, Самойлова, Слуцкого, Тарковского - люди слушали "Лошадей в океане", "Каждый выбирает для себя", "Что происходит на свете..." и брали в руки книги.
"РГ": Между тем, главный упрек авторской песне - это упрек в непрофессионализме.
Сухарев: Он справедлив только отчасти, ведь ряд ли кто рискнёт упрекнуть в непрофессионализме Галича, Кима и Окуджаву. Мастера есть в каждом новом поколении бардов. А что касается самодеятельности, то в ней, если хотите знать, преимущество бардовского сообщества перед союзами писателей и композиторов. Я много лет вел мастер-классы, сиживал в жюри фестивалей и твёрдо усвоил, что самодеятельный "первичный бульон" - оптимальная среда для зарождения и реализации талантов. В бардовском сообществе всё живое, там даже профессионалу интересней, чем в писательских организациях, где мне довелось параллельно существовать много лет.
"РГ": Этот "бульон" сегодня кипит и за границами России
Сухарев: В последние годы бардовская песня, по-моему, объединяет русский мир эффективней, чем любая другая культурная институция. Наши люди в Германии, Штатах, Израиле, Канаде собираются в клубах бардовской песни, проводят фестивали, поют знакомые песни и сочиняют новые, свои, но неизменно русские, и это помогает преодолеть разобщенность, отъединенность от языка, от общей памяти. В Нью-Йорке несколько лет назад я порадовался молодёжному КСП, в котором дети эмигрантов, в разговоре то и дело невольно переходящие на английский, сочиняют и поют под гитару русские песни в совершенно бардовской манере!
"РГ": Будущие американские юристы, врачи и менеджеры...
Сухарев: А стихи приходят, не глядя на твою профессию. В конце 50-х я был однажды приглашен на совещание молодых писателей, и мы там сидели рядом - биолог Сухарев и прораб Войнович.