После опубликованной в прошлую среду колонки в "Российской газете", где я, в частности, писал о роли культуры в объединении стран и народов, достаточно далеких и даже исторически чуждых друг другу, получил критическую отповедь: "Вы живете на облаке, откуда не видно землю и жизнь простых людей. На самом деле они не читают ни Достоевского, ни Фолкнера, а смотрят "Брат-2" и "Идентификацию Борна", которые обращены к миллионам и призывают враждовать с другими, с чужаками по крови и социальному положению. Вы прекраснодушны и наивны в своих оценках и понимании современной реальности. Нынешняя культура провоцирует ненависть, и это вызывает живой отклик у широкой публики". Разумеется, можно спорить о том, как литература и искусство влияют на поведение людей в социальной и частной жизни. Но уж точно они влияют не сильнее реальной жизни, настоящей и давно минувшей...
Центр русской культуры в Сан-Франциско собрал под крышей трехэтажного особняка с концертным залом, который вмещает более шестисот зрителей, несколько дружественных организаций - от музея и еженедельной газеты до Всеамериканской ассоциации русских соотечественников и детского сада. Этот особняк был куплен русскими эмигрантами в 1939 году у Общества немецкой культуры, которое решило продать его, понимая, что США поддержат Великобританию в войне против гитлеровской Германии. Таким образом несколько русских эмигрантских объединений на западном побережье обрели свой дом. Калифорния приняла после революции и Гражданской войны в России немалое число белогвардейцев и их семей, покидающих Родину, из Сибири и Дальнего Востока, бежавших от новой большевистской власти. Первая большая волна послереволюционной эмиграции оказалась в Сан-Франциско в самом начале двадцатых годов прошлого столетия. В течение межвоенных лет она пополнялась выходцами из Китая, где русские (в том числе и сотрудники КВЖД вместе с семьями) насчитывались сотнями тысяч. Общество ветеранов Великой войны (первоначально кружок артиллеристов), которым руководил генерал-лейтенант А.П. Будберг, учредило бесплатную библиотеку, а в 1944 году - Музей военной истории. В Сан-Франциско открывались русские гимназии, создавались полупрофессиональные драматические и музыкальные театры, выходила русская газета, работали русские рестораны и магазины. Именно в эту пору активисты русской эмиграции озаботились судьбой первого русского поселения на западном побережье Америки - фортом Росс - и приступили к его восстановлению.
После Второй мировой войны русская община Сан-Франциско значительно пополнилась за счет эмиграции из Восточной Европы и Китая, в которой было немало тех, кто сотрудничал с фашистами, в том числе и бывших военнослужащих армии Власова...
Все это и многое другое рассказывала нам и одна из руководителей Центра русской культуры Зинаида Николаевна Чоглотова, увлекающаяся и эмоциональная женщина, озабоченная тем, как передать дело своих отцов молодежи, и прекрасный историк Маргарита Кветославовна Меняйленко, влюбленная в Музей русской культуры, основанный здесь в 1948 году. Кандидатская диссертация М. Меняйленко, посвященная деятельности русской эмиграции по сохранению историко-культурного наследия, стала заметным явлением в обширной исследовательской литературе, посвященной прошлому наших соотечественников, оказавшихся за пределами России в ХХ столетии. Она основана на архивах, многие страницы которых написаны кровью и слезами. Сан-францисский музей русской культуры хранит редчайший - и еще не до конца разобранный - архив, каждая папка в котором поистине бесценна.
В этом центре собираются люди, которых язык не повернется назвать уходящей натурой. Они энергичны, элегантны, полны аристократического изящества (хотя, понятно, они далеко не все принадлежат к дворянским фамилиям), вызывают интерес сохранившимся бытовым стилем героев русской классической литературы. Разумеется, меня легко можно упрекнуть в некоей восторженности восприятия, но все же, как мне кажется, я недалек от истины. А возможно, во всем этом виновато мое далеко не дворянское происхождение.
Я слушал все эти замечательные рассказы, разглядывал редчайшие музейные предметы вроде очков П. Столыпина или знаменитой "бомбы" академика В.Н. Ипатьева, позволившей американцам во время Второй мировой войны получать авиационное топливо много лучше немецкого, а думал о судьбе своего отца. О судьбе еврейского беспризорного мальчишки с Украины, который в 1924 году двенадцати лет от роду спустился в шахту в Донбассе, потом был председателем колхоза, одним из "тридцатипятитысячников", инструктором райкома партии, воевал с белофиннами, был тяжело ранен под Сталин-градом в Великой Отечественной, про которую еще не знали, что она Вторая мировая, и даже про то, что она Великая. Я думал про то, что бы он мне сказал, когда бы узнал, что я спокойно и дружелюбно разговариваю с людьми, которые считают героем и патриотом генерала Власова, создателя армии, сражающейся за Россию "без большевиков и жидов". Мой отец-то ведь тоже сражался за Родину, за Сталина, за процветающий СССР и за мир во всем мире - против фашистов и их пособников. Против власовцев в том числе. Наверное, он бы по обыкновению промолчал, только недоуменно поглядел бы на меня и махнул рукой, то ли осуждая, то ли прощая.
И проблема не в том, что он был евреем, а в том, что всю свою жизнь он был коммунистом, военным и патриотом СССР. И он не хотел никакой другой страны на свете. Он знал, что были красные и белые и что его место всегда было среди красных. Что его, русского, советского по существу своему человека объединяет с моими новыми знакомыми из Сан-Франциско? Понятно, что не фильм "Чапаев" и даже не "Семнадцать мгновений весны".
Я пишу все это не для того, чтобы похвастаться своим отцом, хотя им не грех и похвастаться. Просто надо понять, что и у людей моего поколения еще не завершилась та советская эпоха. И у моих детей тоже. Надо глубоко осознать и прочувствовать, что после всей истории человечества, особенно после трагической истории ХХ века (хотя какой век не был трагическим?), любое объединение - мучительный и длительный процесс, требующий сверхчеловеческого терпения и бесконечного внимания. До прощения и понимания дело, похоже, пока не дошло. Нам бы еще хотя бы расслышать друг друга. Всерьез взглянуть на историю Отечества и понять, где они, эти объединяющие нас фундаментальные ценности. Ведь только двоечники не понимают, что не злокозненные инопланетяне разрушили сначала Российскую империю, а потом и Советский Союз, но глубинные внутренние противоречия нашего национального развития. И в оценке этих противоречий никогда не было и, боюсь, не будет столь вожделенного единства. Это доказывает та напряженная полемика русских мыслителей "эпохи канунов" - от Ивана Ильина до Льва Шестова, от Николая Бердяева до Юлия Мартова и Владимира Ульянова, от Льва Толстого до Александра Блока. К сожалению, сегодня утрачен класс размышлений. Гении смежили очи, и пока никто не в состоянии занять их место.
Именно поэтому в нашей многонациональной и многоконфессиональной стране, в стране, где люди учатся не только по-разному думать, но и говорить, только высшие ценности культуры могут открыть нам путь к пониманию друг друга. К тому единению, без которого нам не выжить.
Какое же здесь прекраснодушие?