Владимир Снегирев: Если бы Пушкин вдруг ожил, то ему бы понравился хранитель усадьбы Михайловское

Владимир Снегирев
Обозреватель "Российской газеты"
Фото: Аркадий Колыбалов

Велика Россия, а отступать некуда.

Еще шаг назад - и нашим потомкам останется только выжженная, обезображенная продуктами бездумной жизнедеятельности, навсегда изуродованная земля. Пейзажи с дымящими трубами по горизонту, со скелетами линий электропередач, с убогими строениями, вонючими свалками, высокими заборами, грязными реками и тухлыми болотами.

Оберегать сегодня целомудрие русского ландшафта, защищать от уничтожения то немногое, что осталось еще не убитым, значит совершать жертвенный подвиг. Потому что слишком много кругом охотников до еще нераспроданной земли и слишком мало у власти желания дать таким энергичным ребятам по рукам.

Такой подвиг вот уже полтора десятилетия изо дня в день совершает директор музея-заповедника "Михайловское" Георгий Василевич.

Когда в середине 90-х он возглавил знаменитый заповедник в Псковской глуши, приняв эстафету от легендарного, обласканного властями, увенчанного всеми существовавшими тогда наградами и званиями Семена Гейченко, многие расценили это как большую удачу для молодого и неизвестного никому музейщика. Но назначение обернулось годами изнурительной и продолжающейся до сих пор борьбы с желающими отхватить от этого богатства лакомые куски, "попилить" бюджетные деньги.

Внешне Василевич совсем не похож на былинного богатыря, грудью заслонившего владенья свои. Он - из редкой теперь породы тихих интеллигентов, не терпящих брани, не ведающих, что такое "откат", не умеющих пригласить приезжего начальника в баню и организовать для него приличный стол. Зато он с крепким внутренним стержнем, с устоявшимся набором тех нравственных убеждений, которые и должен иметь наследник Гейченко, хранитель Пушкинских мест. Это в нем так же неизменно, как не меняется с давних времен ландшафт Пушкиногорья, оставаясь самой главной, самой великой музейной ценностью.

Мне кажется, если бы Пушкин вдруг ожил, то ему бы понравился хранитель Михайловского. "Ай да Василевич!" - воскликнул бы поэт и далее добавил бы что-нибудь восторженно-непечатное, заставив зар деться скромного директора. А потом пригласил бы Василевича к себе в усадьбу, подивившись ее ухоженности. Сели бы они у камина, выпили вина, глядя на серебряную излучину речки Сороть, на темный сосновый бор, на Савкину горку с часовенкой.

Не все потеряно...

Усадьба Тригорское с полем и речкой Сороть.
Фото: Юрий Лепский

Василевич с женой Надей на крыльце дома в Михайловском.
Фото: Юрий Лепский