Поделиться
19 ноября нынешнего года исполнилось 185 лет со дня смерти Александра I, российского самодержца, вошедшего в историю уже тем, что в годы его правления российские войска нанесли сокрушительное поражение наполеоновской армии и вместе с союзниками вошли в Париж, вернув Франции монархию.
Эта дата на минувшей неделе оказалась в тени других, широко обсуждающихся годовщин - столетия со дня смерти Л.Н. Толстого и девяностолетия исхода Белой армии из Крыма, но от этого она не перестала быть одной из ключевых в русской истории. Трудно говорить о вине Александра I в том, что первый месяц после его смерти в России был отмечен престолонаследческой сумятицей, которая завершилась разгромом восстания декабристов 14 декабря 1825 года и воцарением Николая I, который правил империей тридцать лет. Александр, взошедший на престол после дворцового переворота, знал цену вельможного своеволия, а потому так настороженно относился к рассуждениям о конституционных реформах. Но одновременно он был вполне чуток к новым идеям, которые определяли развитие европейской мысли, и был не чужд тем преобразованиям, которые не затрагивали бы основ российского монархического миропорядка. В конце концов именно в пору его правления в России сформировались те либертинские организации, которые вывели войска на Сенатскую площадь. И он не мог не знать о них.
Разумеется, аристократическое вольномыслие было ведомо России и до создания тайных обществ, участников которых назовут одним объединяющим их словом - декабристы. Была ведома и аристократическая жажда власти, когда вельможи шли на дворцовые перевороты для того, чтобы поставить на престол своего, "правильного" монарха. Даже крестьянские бунты, как правило, проходили под знаком самозванчества, когда во главе бунтовщиков вставал "подлинный" царь, которого "злонамеренные бояре" отлучили от престола. Но никто до декабристов не покушался на основы основ российской государственности - на монархию.
Можно с большой долей уверенности утверждать, что солдаты гвардейских полков, вышедшие на Сенатскую площадь, не представляли себе тех целей, которые ставили перед собой руководители восстания. И тем более для них были далеки идеи конституционных преобразований, которые должны были бы изменить государственное устройство России и их собственную жизнь. Они шли, доверясь своим командирам, под началом которых служили не один год. И вряд ли были движимы жаждой низвержения монархии. В российской истории судьбам этих простых людей, участь которых была не менее печальной, чем их аристократических предводителей, отведено не так уж и много страниц. Звезда пленительного счастья светила не им.
19 ноября 2010 года в Киеве по инициативе российского посла М. Зурабова состоялся вечер, посвященный декабристам и декабризму, как одному из наиболее влиятельных течений в русской политической и духовной жизни, которое во многом определило ход нашей отечественной истории. И хотя предполагалось, что дискуссия, в которой приняли участие известный украинский ученый академик П. Толочко, политолог и писатель из Лондона В. Пастухов, П. Порошенко, министр иностранных дел Украины в 2009-2010 гг., писатель Д. Быков, художественный руководитель Театра имени Леси Украинки М. Резникович и другие видные общественные деятели Украины и России, затронет лишь одну проблему - право элиты использовать народ в своих целях, разговор вышел за рамки этой, безусловно актуальной и сегодня, темы.
И прежде всего потому, что сам феномен декабризма в современной исторической науке и исторической публицистике оценивают с диаметрально противоположных позиций. И хотя академик Толочко вполне справедливо отметил, что историк не может быть судьей, он обязан быть лишь добросовестным исследователем, - для всех участников дискуссии (как и для всех читающих граждан) очевидно, что сегодня это далеко не так. Можно сколько угодно спорить о методологических проблемах современной российской и украинской исторической науки, это в конце концов дело специалистов, но невозможно не видеть, как безбрежное поле отечественной истории остается ареной острейшей политической борьбы. Причем не только на уровне научной, но и учебной литературы. Сегодня сталкиваются не факты, но интерпретации. Исправление прошлого (чем всегда любили заниматься в России) и создание нового прошлого (чем занимаются на Украине) кажется важнее совершенствования настоя щего. Прошлое пытаются заставить служить задачам текущего момента. Но поскольку представления о текущем моменте у разных общественных сил разные, то и прошлое образуется неодинаковое.
Одни готовятся отмечать в 2011 году 150-летие освобождения крестьян от крепостного права как великое цивилизационное событие, на которое отважился Александр II, понимающий, сколь важно раскрыть свободный творческий потенциал народа. Другие занялись апологетикой Александра III, который занимался укреплением властной вертикали, чтобы уберечь Российскую империю от революций и распада. Для одних Петр Столыпин, столетие со дня гибели тоже приходится на 2011 год, - символ сильной государственности, желающий спасти Отечество от революционной скверны. Для других - неудавшийся реформатор монархии, которую не спасли ни "столыпинские вагоны", ни "столыпинские галстуки". Исторические рифмы порой столь незатейливы, что становится даже неловко читать те или иные пассажи, настолько их авторы заняты собственным политическим позиционированием, а вовсе не поисками истины.
Сегодня для наших консервативно-охранительных историков и публицистов декабристы - это изначальные "бесы" революции, которые предопределили и народовольческий террор, и октябрьский переворот, приведший к кровопролитной Гражданской войне, во имя своих своекорыстных целей выведшие ничего не понимающий народ на Сенатскую площадь. Современные авторы, развращенные поисками "интересов" персонажей прошлого и настоящего, к сожалению, слишком часто забывают, что кроме "интересов" есть идеи и идеалы. При всех вновь обнаруженных фактах и подробностях, которые позволяют с достаточной полнотой воссоздать психологические портреты участников декабристского движения, выявить мотивы их действий, невозможно не увидеть в их действиях служение романтическому идеалу, желанию свободы народу и Отечеству. Они ведь думали не о потрясениях, а о сильной и процветающей России. И, как точно заметил М. Зурабов, не случайно Николай I за годы своего правления реализовал ряд декабристских идей в своей государственной практике.
Похоже, мы сегодня хотим от прошлого не уроков и примеров, которым, как известно, мало кто следует, а некоего оправдания тем или иным политическим доктринам, которые, как кажется их авторам, требуют исторического освещения. Желание понятное, но все-таки малоплодотворное. История России делала столь крутые зигзаги и виражи в ХХ столетии, что все исторические рифмы кажутся несостоятельными. Понятно, что реальное будущее можно моделировать исходя из реального прошлого. Но только из реального, а не искажаемого в угоду политической злобе дня.