Одной из центральных тем "Юридической недели на Урале" стала реформа судебной системы. О том, станут ли наши суды менее загруженными, более оперативными и "человечными", мы беседуем с Константином Беляевым, заместителем председателя Свердловского регионального отделения Ассоциации юристов России.
Российская газета: Какова главная цель реформы - разгрузить суды или повысить правосознание гражданского общества?
Константин Беляев: Вернуть суду ту функцию, которую на него возложил социум. Во многом он с ней сейчас не справляется. И причин тому несколько: недоверие граждан, отсутствие должной квалификации у судей, влияние органов власти на правосудие. Оно должно стать доступным, авторитетным и независимым.
РГ: Чем объяснить недоверие общества к судебной системе?
Беляев: Это зависит не столько от самой судебной системы, которая, конечно, имеет изъяны, но и от особенностей российского менталитета. У нас довольно высок уровень правового нигилизма.
РГ: Почему тогда суды завалены исками? В Свердловской области на каждого мирового судью приходится по 130-140 дел в месяц, на арбитражного - по пять дел в день.
Беляев: Многие вопросы, которые раньше разрешались в административном порядке или через обжалование в вышестоящем органе, теперь рассматриваются в мировых судах (штрафы, мелкие взыскания, лишения водительских прав - колоссальный массив малозначительных дел). Возможно, судебная система оказалась не вполне готова к этому.
В свое время арбитражные суды так же были завалены делами о банкротстве и налоговыми спорами. Любое, даже копеечное разногласие - пересчет налога, например, - рассматривалось в суде. Налоговым органам выделялись значительные средства на процедуру банкротства несуществующих должников (брошенных фирм-однодневок). Лишь по инициативе Высшего арбитражного суда были внесены поправки в закон. Сегодня действует такое правило: если организация больше года не проводит никаких операций по счету, не предоставляет финансово-бухгалтерской отчетности и имеет задолженность по налогам менее 60 тысяч рублей, то она может быть признана недействующей и исключена из ЕГРЮЛ тем органом, что ведет реестр, то есть ФНС.
РГ: То есть инициатива исходила от судебной системы, а не от налоговой службы?
Беляев: Арбитражная система вообще быстрее других реагирует на изменения социально-экономических реалий. Отчасти это связано с ее спецификой. Сейчас у них другая инициатива - разрешать конфликты с привлечением медиаторов. Кризис повлиял на то, что уменьшилось количество налоговых споров. Прежде всего это долги, просрочки. Дела в общем-то простые, и здесь вполне уместно применение медиации, а по некоторым можно даже ввести претензионный порядок. То есть стороны будут обязаны пройти через процедуру медиации до обращения в суд. Кто-то уже на этом этапе сможет урегулировать конфликт.
РГ: Раз уж мы заговорили об инициативах арбитража, вспомним предложение председателя ВАС Антона Иванова законодательно обязать судей сообщать о склонении их к коррупционным правонарушениям. Неужели коррупционные риски в судебной системе столь велики?
Беляев: Мне трудно говорить об этом: я не был в судейской мантии. Наверное, есть резон. Особенно в отношении тех судов, что финансируются из бюджетов субъектов РФ, ведь у органов исполнительной власти может возникнуть соблазн повлиять на правосудие. Федеральным судам в этом плане легче: сегодня они обеспечиваются ресурсами в достаточном объеме, что позволяет сохранять определенный уровень зарплат и улучшать условия работы судей. Это снижает риск коррупции. С другой стороны, нельзя эту проблему решить только запретами. Нужно повышать уровень правосознания.
РГ: По утверждению вице-президента Федерального союза адвокатов РФ Владимира Смирнова, среди всех приговоров, которые отменены, каждый второй не устоял только потому, что судьи неправильно применяли закон.
Беляев: Думаю, он имел в виду, прежде всего, уголовное право. Его специфика такова, что существует большее поле для судебного усмотрения. На приговор может повлиять множество факторов, вплоть до подбора присяжных.
РГ: Выходит, пословица "закон что дышло, куда повернул, туда и вышло" по-прежнему актуальна?
Беляев: Много ходит домыслов о судебной системе. О продажности отдельных судей, например, или о вольности толкования закона. Чаще всего они безосновательны. Хотя надо отметить, что на качество решений судов общей юрисдикции очень часто влияет качество следствия. Бывает, конечно, что и сам закон противоречив. Судебная практика должна высвечивать несовершенство, а законодатели - оперативно реагировать.
РГ: Кроме несправедливости решений граждане часто жалуются на волокиту и бюрократизм. Помощники судей и работники канцелярии воспринимают их нередко как докучливых просителей и под любым предлогом стараются "отсеять" еще на этапе подачи заявления.
Беляев: Отчасти эти недостатки должна исправить реформа. Кроме того, с мая 2010 года действует закон о компенсации за нарушение разумных сроков судопроизводства или исполнения судебного акта. Зачастую граждане воспринимают как волокиту откладывание процесса. Но закон не разрешает, к примеру, рассматривать дело в отсутствие сторон, а они бывают не очень дисциплинированными. Или требуется приостановка в связи с проведением экспертизы. Истцам кажется все очевидным, но судья не может руководствоваться субъективными ощущениями.
Справедливости ради надо сказать, что наша судебная система не самая медлительная. Во всем мире суд - это долго и дорого. В Евросоюзе дела годами рассматриваются, а решения оглашаются через пять месяцев после заседания. В США гражданин не может напрямую обратиться в суд, только через юриста. Доступности судебной системы как таковой нет, но отлажена цепочка посредников (в хорошем смысле слова) между судом и истцом: бесплатные адвокаты, фонды, специализированные и очень дорогие юридические фирмы.
Ассоциация юристов России (АЮР) только пытается к этому прийти, открывая пункты бесплатной правовой помощи и просвещения. В Свердловской области даже обсуждалась идея формирования правового поезда совместно с Общественной палатой для поездок по отдаленным территориям, но решили, что медицинский экспресс пока нужнее.
РГ: Многие юристы считают, что пришло время создать специальные суды: налоговый, патентный. Насколько это необходимо?
Беляев: Думаю, к этому мы придем. Сфера защиты интеллектуальных прав специфична, но она все больше входит в нашу жизнь. Хоть нормы интеллектуального права и содержатся в Гражданском кодексе, не каждый юрист досконально владеет ими. А вот в США много специализированных судов, например, по банкротству, по патентному праву.
РГ: Какова роль АЮР в реализации судебной реформы?
Беляев: Как и любой другой общественной структуры - это организация диалога между властью и гражданами. Поскольку АЮР - профессиональное объединение, то его задача в первую очередь - квалифицированно обсуждать те или иные законотворческие инициативы власти и высказывать свои предложения и замечания. Именно члены ассоциации первыми заговорили о необходимости реформирования нотариата, систем МВД и ГУФСИН, что в конечном итоге вылилось в проекты новых федеральных законов. Вторая важная функция - это трансляция позиции власти по тому или иному вопросу в общество, правовое просвещение населения.
Николай Жилин, заместитель председателя Уставного суда Свердловской области:
- Государство должно взять на себя расходы в системе конституционного судопроизводства. Сейчас адвокаты работают за счет заявителя. Более того, в конституционном судопроизводстве человеку не возмещают судебные расходы, даже госпошлину не возвращают в случае выигрыша. Потому что нет федерального закона. Я считаю, что инициатором такого законопроекта должно стать адвокатское сообщество. Сегодня участие адвокатов в работе Уставного суда - редкость. В абсолютном большинстве люди пытаются защищать свои права самостоятельно, но обычному человеку трудно бороться с высококлассными юристами, которые представляют сторону органа, принявшего оспариваемый документ. Участие адвокатов необходимо для того, чтобы в судебном процессе была состязательность, чтобы это была схватка равных оппонентов, а не игра в одни ворота.