Поделиться
В фильме румынского режиссера Раду Михайляну "Концерт" роль дирижера Большого театра сыграл Алексей Гуськов. Роль необычна: актеру пришлось овладеть искусством чувствовать музыку так, чтобы зритель не усомнился в профессии его героя.
Российская газета: Свою партию в фильме, выражаясь музыкальным языком, вы сыграли блестяще. Как и ваша французская партнерша Мелани Лоран, играющая молодую скрипачку. Для актера играть музыканта - сложная задача. Как вы с ней совладали? Вы когда-нибудь учились музыке?
Алексей Гуськов: Никогда. До тех пор я от музыки был далек и знал только то, что этот удивительный мир невербального общения между людьми складывается из семи нот. Теперь я знаю, что музыка - самый высокий жанр духовного общения. Режиссер поставил условие: не просто махать руками, но действительно разбираться в нотах, в искусстве дирижирования. Даже в договоре записали: взять тридцать уроков. Начал я с дирижером Большого театра Игорем Дроновым, затем подключился Александр Гранде, французский дирижер с русскими корнями. Они преподали мне азы...
РГ: Технику дирижирования?
Гуськов: Нет. Важно было понять, с кого делать героя, на кого он похож. Естественно, на ум пришли Караян и Бернстайн. Я много смотрел их записи, но просто повторять их движения бессмысленно - нужно было найти свой характер. После долгих поисков я понял, что ближе всего нашему герою Евгений Светланов и австрийский дирижер Карлос Клайбер. О Клайбере Караян говорил, что он гениален, но, к сожалению, дирижирует, только когда кончаются продукты, в холодильнике. Если посмотреть записи - никакой особенной техники дирижирования. Только глаза и настроение, которое он мощно вбрасывает в оркестр.
РГ: То есть теперь вы спокойно можете встать за пульт?
Гуськов: Могу честно отдирижировать двенадцать минут Концерта для скрипки с оркестром Чайковского - фрагмент, который снят в фильме. С 55 музыкантами. Сядет 56-й - я растеряюсь.
РГ: Дирижирование - это колоссальное нервное напряжение!
Гуськов: Невероятное. Я говорил с Гергиевым: он сменяет три рубашки за концерт. Был случай: снимали кусками минуты по три, но однажды ни оркестр, ни я не услышали команду "Стоп!". И продолжали играть. Режиссер удивился: "Может, ты сменишь профессию?"
РГ: А что, на съемках перед вами сидел настоящий оркестр - или артисты, изображавшие музыкантов?
Гуськов: Реальные музыканты. Интернационал: грузин, венесуэлец, поляк, француз... Скрипачи - румыны. В музыке - настоящие виртуозы, зато им было трудно играть актерские сцены, диалоги. И они мучились: "Алексей, это ваше актерство - такой ад!" Зато когда начались съемки концерта в театре Шатле, они надели смокинги, взяли в руки инструменты - и словно рыбу пустили в воду: легко поплыли. Зато рыбой, выброшенной на берег, теперь был я.
РГ: Мы давно не видели в кино такое потрясающее воплощение музыки, как в эпизоде с Концертом Чайковского: выразительный монтаж, замечательные визуальные ассоциации...
Гуськов: Это правда. Но не пугайте зрителей: в фильме есть и много другого - это ведь трагикомедия. Есть чему посмеяться, есть элементы детектива, есть, кому сопереживать. И последние двадцать минут - гарантированные слезы очищения. Ради такого катарсиса люди и ходят в кино. "Концерт", с моей точки зрения, - кино большого стиля.
РГ: Мне сценарий показался неровным. У вас были к нему претензии?
Гуськов: Безусловно. У авторов фильма смутные представления о нашей политической истории. Например, в брежневские времена введены мотивы ГУЛАГа. Мы с Валерием Бариновым говорили режиссеру: в эти годы уже не было никакого ГУЛАГа! Тогда он предложил выйти на Елисейские поля и спросить первых встречных: что для них СССР? Из пятерых трое ответили: ГУЛАГ. Так что эти два понятия в мире слились неразрывно. Раду Михайляну сказал: это не документальный фильм о политической истории, это - метафора. Еще мы спорили о сцене, где музыканты подвыпившей гурьбой идут по парижскому аэропорту. Но надо честно признать: да, наши в самолетах часто норовят выпить. Мы себя со стороны не видим, но нам должно быть важно, какими нас видят другие. Тем более что картина сделана с большой любовью! Сам Михайляну - из интеллигентной семьи, отец - видный литературный критик, специалист по Чехову. И картину он насытил метафорами, которые работают на уровне подсознания. Понимать их буквально - значит не понять фильм.
РГ: Да, картина читается как метафора судьбы не России даже, а Восточной Европы. Не случайно там много румынских и цыганских мотивов, более характерных для Румынии или Венгрии... Но вернемся к вашей актерской судьбе. Какая из сыгранных ролей вам ближе? Когда вы почувствовали, что нашли себя в кино?
Гуськов: Я не оригинален: каждый раз начинаю с начала. То, что пришла популярность, я почувствовал после "Таежного романа". Александр Митта - удивительный режиссер, потрясающе работает с актерами. Он дал мне хорошую встряску: я и в профессии стал двигаться гораздо легче. Предлагая мне роль дирижера, режиссер Раду Михайляну видел две мои картины: "Отец" по Платонову и "Рагин" по Чехову. А мой партнер по "Концерту" Дима Назаров его огорошил: мол, знаете ли вы, что Гуськов съел волка? Показал на диске картину, и режиссер заявил: если бы я видел этот фильм раньше, никогда бы не решился с тобой работать в такой тонкой роли!.. Еще люблю свою роль в "Мусорщике", где "арт-кино" встречается с массовым, - это притча в обертке жанрового фильма. Но мне особенно интересно сниматься в зарубежном кино: там встречаешься с другой ментальностью.
РГ: Что вы имеете в виду?
Гуськов: Я только что закончил съемки в Германии в фильме "Четыре майских дня". Играю, понятно, русского: не надо заблуждаться, что наши актеры где-нибудь в Голливуде тут же начинают играть роли наравне с голливудскими звездами. Нет, они интересны только тем, что - русские. И вот я снялся в картине о четырех днях в конце войны. Герой там - тринадцатилетний мальчик, его отец погиб под Курском, и он, понятно, ненавидит русских. А живет с бабушкой, у которой русские корни. И волею судеб в доме схлестываются "хорошие русские" с "плохими", и мальчику придется делать выбор. Это мне было невероятно интересно.
РГ: В фильме "Концерт" вы снимались вместе с молодой французской актрисой Мелани Лоран. Удалось найти контакт?
Гуськов: Мне была интереснее Миу-Миу - это все-таки Годар, "новая волна"... А что касается Мелани - она из театральной семьи, сниматься начала рано. Пишет, собирается снимать кино как режиссер. И учится на ходу. Начинала с того, что приходила на площадку, мягко говоря, неготовой. Есть такая фантасмагорическая фигура французского кино, как Жерар Депардье: он принципиально не учит текст, а развешивает на площадке шпаргалки. У нас так делал Всеволод Ларионов, причем по сравнению с нами был живее всех живых. Но когда этим решила заняться Мелани Лоран, режиссеру пришлось проводить с ней жесткие терапевтические беседы. Зато когда мы подошли к ключевой сцене в ресторане, работали в полном контакте. Ну, а в принципе она - типичная молодая звезда со всеми присущими звездам плюсами и минусами.
РГ: В финальной сцене именно ее героиня "заводит" растренированный оркестр, и он, начав вразброд, показывает класс вдохновенного искусства. В этой сцене у вас с ней настоящий музыкальный дуэт, азартный и тоже вдохновенный.
Гуськов: Как сказал режиссер Раду Михайляну, это еще одна из идей картины: верь в себя - и все у тебя получится.