Поделиться
Президент Ингушетии выступил с неожиданной инициативой.
Он предлагает коррупционные дела, где речь идет о больших суммах - условно от 10 миллионов рублей и выше - выводить на федеральный уровень.
Потому что если они расследуются в регионах, то либо не доходят до суда, либо чиновники получают условные сроки и смешные штрафы. О своих взглядах на борьбу с коррупцией и о ее связи с терроризмом глава Ингушетии Юнус-Бек Евкуров рассказал в интервью "Российской газете".
Российская газета: Я не первый раз в Ингушетии. Был здесь и после нападения боевиков на Назрань в 2004-м. Тогда было, конечно, гораздо опасней, чем сейчас. Но вот сейчас вечером все равно страшновато на улицу выходить. Чувствуется, висит в воздухе напряженность. В кафе заложены окна кирпичом: говорят, ваххабиты обстреливают и взрывают магазины, где продают алкоголь.
Юнус-Бек Евкуров: Я не скажу, что напряженность увеличивается. Она стала на порядок меньше. Конечно, далеко до идеального. Опасно было и год назад, но два года назад было еще хуже. И сейчас есть активные члены бандподполья, которые занимаются адресными диверсиями. А есть молодежь, которую они замутили, вбили им в голову, что раз продают спиртное, то магазины надо взрывать. Это не что иное, как способ привязать этого молодого человека к своей бандитской структуре: грубо говоря, пацанов, детей, повязать кровью.
РГ: То есть подполье все больше молодеет?
Евкуров: Да, большинство матерых бандитов мы выбили. Боевиков с громкими именами практически не осталось, как и иностранных наемников. Две недели назад подорвали магазин на рынке - оказались молодые ребята.
РГ: А вы сухой закон в республике не вводили? В Назрани ни в одном магазине на полках нет никакого алкоголя, как и в кафе, где продают из-под полы только "своим".
Евкуров: Во-первых, я живу в правовом государстве. Противозаконных вещей, которые противоречат Конституции, мы не вводили и вводить не собираемся. Есть законная схема. Мы ограничили продажу спиртного в праздники, в определенные дни, в пятницу, к примеру. Не продаем ночью. К тому же не только мусульмане в республике живут. Но кто-то активно спекулирует на этой теме, пытаясь связать продажу алкоголя с религией.
РГ: А может быть, кто-то на этом хорошо зарабатывает? Подпольный алкогольный бизнес - очередная кормушка для коррупционеров, которых меньше, похоже, не стало.
Евкуров: Коррупция есть и сегодня, но все же удалось ее частично снизить. С ней можно бороться, когда реальна неотвратимость наказания. Но если коррупционеры, другие преступники понимают, что есть возможность отмазаться...
РГ: Получают 6 лет условно за хищение 150 миллионов...
Евкуров: Да, за большие коррупционные махинации, за которые в советское время могли трижды расстрелять, человек получает условный срок или смешной штраф. Конечно, это побуждает остальных чиновников продолжать воровать, зная, что от наказания можно уйти.
РГ: Но ведь приходят новые - и опять получается какой-то замкнутый круг. Может быть, причина в слабости местной судебно-правовой системы?
Евкуров: Как мне кажется, надо дела, грубо говоря, от 10 миллионов рублей и выше выводить на федеральный уровень. И проводить расследование на федеральном уровне, и судить не на территории республики. В том числе проверять и самих проверяющих, например, в финансовой и других сферах. Часто происходит так: одно ведомство проверяет, выявляет нарушения, заводит уголовное дело.
Потом передает дело другому ведомству, а там вдруг оказывается, что никакого преступления нет, все нормально.
А порой выясняется, что уголовное дело просто было закрыто - за взятку. Кстати, в том числе за счет коррупционеров подпитывается бандподполье. Боевики уголовные дела не заводят - они приходят к такому чиновнику и говорят: давай, делись. Знают, что жаловаться он все равно не пойдет.
РГ: Что касается подполья. На границе Ингушетии и Чечни на днях закончилась очередная спецоперация. Причем за прошедший месяц таких операций было несколько. Создается впечатление, что боевиков меньше не становится. Вам в принципе известны те, кто руководит бандподпольем, идеологи, сообщники и исполнители, те, кто в лесу сидит?
Евкуров: В своем большинстве, конечно, известны. Я четко себе представляю иерархию бандитской массовки. Есть руководитель, есть заместители, есть боевое направление, информационное и идеологическое. И если по-боевому мы работаем, но упускаем идеологическую и информационную составляющую, - это плохо. Можно до бесконечности уничтожать рядовых исполнителей, но те, кто занимается организацией противодействия власти, наберут новых. Помогают идеологам в этом сайты, некоторые общественные и религиозные организации. Здесь надо, конечно, работать, и одному с этой задачей не справиться.
РГ: В прокуратуре и спецслужбах говорят, что не могут закрыть сразу все сайты, которые явно работают на бандподполье. Ведь для начала нужно провести экспертизы и доказать, что эти сайты экстремистские. К тому же закрывают один - появляются два новых.
Евкуров: Вопрос не в том, закрывать или не закрывать их сайты. Я всегда говорю, мне жаль тех ребят, которых убивают, потому что они по воле случая попали. Я вижу тут и нашу недоработку. Ведь они не с нами на сайтах общаются, а с теми, кто поддерживает бандитскую идеологию. И очень часто идеологи переигрывают нас. Вот над этим надо работать. И не просто закрыть сайт, но и наказать тех, кто его делает. Я за 10 лет не слышал и не видел, чтобы хоть одного владельца сайта арестовали и посадили за экстремизм или хотя бы привлекли к ответственности. На сайтах боевики, оправдывая свою деятельность, прикрываются самым святым - цитируют суры из Корана. Мы должны бороться на этом же уровне, объясняя, что прикрываться Кораном и искажать его суть - это кощунство и святотатство.
РГ: Я видел на одном из сайтов интервью с шейхом в Саудовской Аравии. Его спрашивают: шейх, правильно ли, что у нас на Кавказе война с неверными, что мы тут убиваем русских? Он говорит: конечно правильно. Вы молодцы. Ну что это такое? Американцы бы за такие высказывания сразу бы этому шейху голову оторвали.
Евкуров: Да нет, голову не надо отрывать. К тому же никакого шейха нет и в помине, это все пропаганда, придумали шейха. Год назад в Саудовской Аравии собрались все ведущие мусульманские религиозные деятели. Они признали: все, что так называемые "борцы за свободу" делают на Кавказе, никакого отношения к исламу не имеет. Это не джихад, а бандитизм.
РГ: Я разговаривал на улицах с людьми. Никто уже не говорит про "эскадроны смерти", якобы организованные спецслужбами, как это было годы назад. Но утверждают, что периодически пропадают молодые люди.
Евкуров: Это говорила и говорит опять же та прослойка, которая обеспечивает в идеологическом и информационном плане бандитов. И в большинстве на митинги, мероприятия выходят родственники боевиков, а не простые граждане республики, которые, наоборот, радуются уничтожению одной банды за другой.
РГ: А вы работаете с теми, кто готов добровольно выйти из леса вернуться к мирной жизни?
Евкуров: Мы очень много проводим этой работы. Многие сдаются. Есть реальные бандиты, а есть те, кто пособничает. Сдаются те, кто вроде бы и не там, и не здесь. Но они знают, что за ними что-то есть. Они сами приходят и признаются. Многие звонят напрямую мне по мобильному - его в республике все знают. И надо сказать, что семьи боевиков или так называемых боевиков в большинстве своем идут навстречу власти.
РГ: Спецоперации все чаще проходят в населенных пунктах. Боевики считаются с тем, что вокруг люди, они стреляют по гражданским? Раньше они себя позиционировали чуть ли не Робин Гудами, которые за народ стоят.
Евкуров: Они совершенно не церемонятся. У нас есть перехват разговоров, когда бандиты расстреляли семью. Исполнитель говорит: вижу цель, но устранить не могу - тут с ним семья, дети. Ему в ответ: тебя же не спрашивают, кто там, дети или жена. Расстреливай - и все. Так постоянно и происходит, чистой воды бандитизм.
РГ: А у вас есть данные, сколько людей в лесах, сколько активного подполья?
Евкуров: Мы полагаем, что имеется примерно три десятка бандитов - это те, которые с оружием в руках, активные, в лесах. Но не они меня беспокоят. Больше беспокоит та среда, которая вписалась уже в сферы власти, в общественно-политические структуры, в правоохранительную систему.
РГ: Вы имеете в виду коррумпированных чиновников?
Евкуров: Нет. Это те бандиты, которые обеспечивают прикрытие - документами, работой, деньгами. В том числе и решают вопрос, связанный с освобождением, в случае если боевики попадутся. Эта среда более чем опасная.
РГ: Тридцать активных боевиков, несколько идеологов, пару сотен пособников и еще несколько сотен сочувствующих. Неужели нельзя все это побороть?
Евкуров: Можно. И мы это делаем. То, что было год назад в Ингушетии и сейчас, - большая разница. По-хорошему, мы не должны доводить дело до стадии физической ликвидации банды или боевика. Надо стараться сделать так, чтобы боевики сами пришли, признав свои ошибки.
РГ: Два года назад вы стали президентом Ингушетии. Население вас встречало чуть не как Мессию. Ждали, что вы сможете быстро все изменить, победить коррупцию и ваххабитов. Что сегодня говорят люди? В республике по-прежнему коррупция и безработица, действует бандподполье.
Евкуров: Я помню те дни. У людей была одна просьба - стабилизируйте обстановку. Я им объяснял: пройдет время и мы вместе с вами стабилизируем обстановку. Но надеяться, что люди будут благодарны за это всю оставшуюся жизнь, - не надо. Сегодня меня расстраивает не то, что люди вроде бы разочаровались. Это нормальный рабочий момент. Многие люди привыкли надеяться на кого-то, а не на себя. Это плохо. Многие почему-то считают, что должны получать пособие, не имея на это законных оснований, будь это продление статуса беженца или субсидии по безработице. Когда им не дают - они тут же находят виновника во всех бедах. Не себя, не то, что он не имеет на это права, а чиновника, который закрыл глаза на закон и пообещал ему субсидии. А для Ингушетии это все накладывается одно на другое и в конечном итоге хорошее не всегда заметно, а негатив в адрес власти всегда на виду.