Поделиться
В многосоставной по своей культуре и духовности России появился уникальный труд по исламу.
На Московской международной книжной выставке-ярмарке Наталья Солженицына специально разыскала авторов и издателя книги "Жизнь пророка Мухаммада", получившей звание "Книги года", чтоб сказать, что это одна из достойнейших работ. В Отчетном докладе Президиума РАН его назвали "выдающимся свершением отечественной науки последнего времени" и торжественно вручили Премьер-министру как символ своих достижений. С одним из авторов Тауфиком Ибрагимом, арабом, сирийцем по происхождению, в 1966-м году приехавшем в Москву на учебу, оставшемся здесь жить, и написавшим две научные диссертации - наш разговор о неожиданном исламе.
Российская газета: Как и почему возникла идея написать эту книгу?
Тауфик Ибрагим: Еще в начале 90-х мы с кандидатом философских наук, старшим научным сотрудником института философии РАН Натальей Валерьевной Ефремовой задумали трилогию о мусульманском взгляде на историю. Первый том мы подготовили за 1,5 года. И посчитали, раз жизнь пророка Мухаммада так известна, за 9-10 месяцев сделаем и второй. Но на это ушло 15 лет. Быстрой работе помешало наше желание все детально исследовать и смотреть на описываемое со всех сторон. Но оно же помогало увидеть новое.
Мы очень долго мучились, ища ответ на вопрос: как, сохранив академический научный стиль, сделать текст, который можно читать перед сном? Ведь студентам мусульманских учебных заведений нужны первоисточники, а широкую аудиторию интересует облик Пророка, его домашний быт и окружающие нравы.
РГ: Что для вас было самым сложным?
Ибрагим: Те, кто создавали арабские тексты, положенные в основу нашей книги, не думали, что когда-то в России соберутся их читать. А мы, несмотря на это, должны были добиться перевода научно адекватного, точного по отношению к первоисточникам, и представляющего интерес для представителей другой культуры.
Мы стремились максимально избегать избирательного подхода. Мы не старались, чтобы Пророк Мухаммед выглядел более симпатичным, а ислам более приятным. Мы старались давать сведения о Пророке Мухаммеде объективно и во всей полноте, чтобы не оставалось впечатления, что мы выбрали только то, что считаем нужным, или то, что служит нашей идее.
Мы не даем свою точку зрения и интерпретации, только классическое мусульманское видение жизни Пророка. Но при этом из нашей книги так ясно видно, например, что Пророк никогда не организовал ни одного военного мероприятия в агрессивных целях и в целях распространения религии. При том, что многие наши современники думают, что задача ислама - силой распространить верование. А к заключению, что Пророк никогда не распространял ислам мечом, между прочим, пришел даже Ибн-Таймиййа - богослов XIV века, который считается чуть ли не отцом современных ваххабитов, самым ортодоксальным из богословов ислама.
Иногда мне кажется, что Пророк понимал, что грядет поколение людей, которые будут говорить от имени Бога, а выдвигать свое. И опасался этого.
Как исследователь и как мусульманин, я считаю, что Коран это послание, адресованное будущему. Послание Пророка в его интеллектуальном, и социально-гуманном аспекте интересно современному интеллигентному человеку. Кто смотрит на Коран свежим взглядом, как когда-то Владимир Соловьев, тот, я думаю, найдет в нем более глубокие и интересные идеи, чем средневековые богословы. Но это уже предмет другой книги.
РГ: Но самый увлеченный читатель и почитатель Корана далеко не всегда интеллектуал.
Ибрагим: Когда Коран читается в малообразованной среде, читатели все время во что-нибудь упираются. И вот в результате возрождение ислама в России часто происходит через догматизацию того, что говорилось в Средневековье. А это вообще-то не лучшая альтернатива.
РГ: 15 лет работая над книгой, вы для себя делали открытия?
Ибрагим: Да, и они связаны с чертами пророка как человека. Он, например, соревнуясь, бегал с супругой наперегонки. Кто из наших духовных мусульманских лидеров теперь осмелится на такое? Он был скромным. Далеким от всякого формализма. Обладал чувством юмора. Мы добавили в книгу кусок текста о том, как он шутил. Пророк не считал, что богооткровение и религия должны регулировать повседневность. Поэтому и не назначил преемника. Оставил на выбор. Мучительный, между прочим, был выбор. Но в этом и весь смысл. Бог дал нам свободу и разум.
Если бы я описал, как я представляю пророка, наверное, это было бы на порядок интереснее современному интеллектуалу, но это уже была бы другое исследование.
РГ: Ислам - толерантная религия?
Ибрагим: А вы помните биографию святого Иоанна Дамаскина? Он в халифате жил, получил образование и он, как прежде его отец и прадед, был фактически министром финансов, чуть ли не правой рукой халифа. Византийский император-иконоборец требовал в письмах к халифу, чтобы тот уничтожил Дамаскина как еретика-иконопочитателя, а ислам, как известно, не одобряет подобных изображений. Но тот сидел в халифате, писал сочинения в защиту икон и распространял по всей Византии. Разве это не говорит о невероятной толерантности в халифате?! Подумайте только, у Омейядов (это первые 100 лет ислама) "поэтом дворца" ( а поэт тогда был самой важной культурной фигурой) служил христианин аль-Ахтал, демонстративно носивший огромный крест. Пришедшие вослед Абассиды сожалели, что у них уже не было такого дворцового поэта, одного из величайших арабских поэтов, какая разница, что он христианин. А у арабов до сих пор чуть ли не в школе учат его "антиисламские" стихи.
Кто-нибудь вспоминает, как к пророку пришла одна из его жен - иудейка, и плача, рассказала, как ее обзывают другие жены, и что ответил ей Пророк?! Пророк не заставил переходить в ислам и свою жену-христианку. Кто-нибудь об этом вспоминает?
РГ: Российское исламоведение когда-то было одним из лучших в мире.
Ибрагим: Арабистика, исламоведение в России до революции были одними из сильнейших в мире. Что-то сохранилось и при Советской власти. Она хоть и боролась с религией, но имея хорошие отношения с арабскими и другими мусульманскими странами, уделяла внимание арабистике и исламоведению. К сожалению, сейчас с исламоведением дела обстоят неважно. Наше поколение уходит. Смены нет. Традиция гибнет. Знаменитые "школа Бартольда", "школа Крачковского" уже погибли. Никого фактически не осталось.
А богославские школы! Дореволюционная татарская школа богословия была одной из самых передовых в мусульманском мире. Сегодняшний министр религиозных дел Турции - ученик знаменитого представителя этой школы Мусы Бигиева. Сейчас Россия выглядит в этом смысле как страна упущенных возможностей.
Боюсь, что через 20 лет начнутся чисто прагматические проблемы: приезжает в страну мусульманский деятель, а об этикете отношений с ним спросить некого. Мне кажется, нужно думать о возрождении исламоведения.
Двухтомный фолиант "Жизнь пророка Мухаммада" выпустил научно-издательский центр "Ладомир". Его главный редактор Юрий Михайлов рассказывает "РГ" об актуальности этого труда.
РГ: Вы были своего рода "продюсером" этого проекта?
Юрий Михайлов: Я добросовестно придирался, как и положено издателю. Девиз нашего издательства "Научная книга, интересная не только специалистам". А подготовить книгу так, чтобы она при сохранении принципов научности была понятна отнюдь не узким специалистам, сложно. Потому что у нас нет традиции коммерциализации научного знания.
А тем временем попса заполняет рынок, в том числе и по теме ислама. Магазины забиты книжным мусором. И при этом считается, что научная книга - гибельна для рынка и мало кому интересна. Хотя это опровергает пример энциклопедий.
Издания энциклопедического уровня не только успешно выживают, но и сохраняют вокруг себя ученых, делающих книги, которыми можно гордиться. Когда Леонида Леонова, признавшегося, что в молодости он изучал латынь, спросили "зачем?", он ответил: " Мозги хорошо разминает". Чтение качественной литературы разминает мозги. До конкурентоспособности.
РГ: Ислам как учение время от времени становится в европейских странах предметом острой моды среди интеллектуалов. Чего стоит всем известный переход в ислам французского философа Генона!
Михайлов: В основном, это мода на мистические учения. Увлеченность суфизмом на Западе привела к тому, что они не поняли ни прагматику ислама, ни его социальную доктрину, природу социального активизма. Поэтому и прозевали все, что произошло в Америке. И, несмотря на интерес интеллектуалов к исламу, совершенно не знают, как управлять мусульманской общиной.
Конфликт, который назрел сегодня в Германии, - наглядное подтверждение того, что общество так и не поняло, в чем суть этой религии, ее корни, движущие мотивы, почему те, кто себя к ней причисляет, не желают подчиняться диктату светских законов.
Для России понимание ислама, осмысление его как вероучения, диалог с ним - культурно обязательная вещь, мусульмане ведь наши коренные жители. Недаром же появились пушкинские "Подражания Корану". По духу это, между прочим, очень прекрасные вольные переложения Корана. До сих пор непревзойденные.
РГ: А Пушкиных от богословия у нас нет?
Михайлов: Чтобы выйти на такой уровень, нужно иметь столь высокую степень подготовки, которая традиционно в нашем востоковедении достигается к концу жизни. Нужно владеть арабским языком на уровне богословской лексики. Это при том, что не всякий русский понимает православную богословскую лексику.
Ситуация усугубляется тем, что в советские годы востоковедение занималось политическим исламом, а исламское богословие изучалось в рамках факультатива или личных интересов. О нем говорили в связи с какими-нибудь раскопками или комментируя художественные тексты. Задача адекватного перевода Корана никогда не ставилась.
То, что опубликовано Крачковским, - черновики, наброски, которые, кстати говоря, он не разрешал издавать. Поскольку делал переводы в рабочих целях.
РГ: Хорошо ли сегодня в России понимают ислам как веру, религию во всех ее аспектах?
Михайлов: К сожалению, в большинстве своем мы плохо понимаем социальную природу ислама, природу его активизма. Это выливается в то, что его пытаются "глушить" как нечто социально нездоровое.
Но все, что активно в исламе, естественно для него. Я бы сравнил его с гейзером: можно его водой отапливать дом, а можно в нем свариться.
Когда идут разговоры о том, какую политику проводить на Кавказе и как учитывать исламский фактор, мне кажется, подспудно звучит тезис "нейтрализация". Это неправильно. Активизм убрать невозможно. И порождается он вовсе не банальным социальным и экономическим неблагополучием, нехваткой рабочих мест.
Все конфликты на Кавказе базируются в сфере понимания "правильного ислама". Муфтиев убивают, потому что идет борьба в религиозной сфере. А у нас нет людей, вооруженных не автоматами, а знанием, для диалога... Столько было разговоров о Саиде Бурятском, полуграмотном деятеле со справкой из психиатрической больницы. Спецслужбы неделю рассказывали о своем триумфе, когда его убили. Но, когда он писал в Интернете обращения к мусульманам, почему-то никто не озаботился столь же ярким ответом, чтобы осадить этого полуграмотного типа.
Изданная нами книга - фактически энциклопедия ислама. И ее чрезвычайно полезно прочитать не только тем, кто хочет жить по Пророку (пророк Мухаммад, с точки зрения мусульман, - совершенный человек, образец для подражания), но и тем, кто хочет вести с правоверными диалог.
Сегодня передовым может быть только общество знаний. Я считаю, что на Кавказе будет наведен порядок, когда потребность в научном знании станет преобладающей среди как мусульман, так и местных властей. Мусульманин - это лидер. Но при этом мы же не видим мусульман - математиков, физиков. Даже на эстраде их мало. Не уделяется должного внимания образованию.
РГ: Ислам часто воспринимается представителям других религий и культур негативно
Михайлов: Многие судят о мусульманах по конфликтам на базаре. Обвешиванию, которое исламом запрещено. Нечистоплотности, тоже запрещенной. По некоторой фанатичности в исполнении ритуалов и небожеском поведении в быту. Эти мнения не соответствуют тому, что ислам представляет собой на самом деле.
А кроме того, Ислам - это религия книги, а не автомата. Когда показывают людей, которые идут с автоматами "наперевес" или взрывают себя, это не столько свидетельство об исламе, сколько следствие глубокой духовной пораженности этих людей.
Я никогда не слышал, чтобы проводились изучения психологических портретов тех, кто был задержан, не успев себя взорвать. А ведь на основании этих характеристик надо было бы психологам, религиеведам и богословам выработать методику объяснения несчастным заблудшим, в чем они неправы. Реконструировать как используемые модели зомбирования, так и необходимые технологии раззомбирования. Но такая работа может вестись только тогда, когда доступны фундаментальные основания религии. И доступны они должны быть по-русски. Я называю это русификацией ядра исламского богословия. Но такая задача никем не ставилась и не ставится.
Может сложиться впечатление, что с выходом "Жизни пророка Мухаммада" наше исламоведение освоило новую вершину. И усилиями, не государством заданными. А работой одиночек. Лучшие годы своей жизни, пик научной карьеры авторы положили на то, чтобы это издание появилось. Боюсь, как бы оно не оказалось "лебединой песней".
РГ: А Запад "научно внимателен" к исламу?
Михайлов: Да, но и в Европе, при наличии сильнейшей школы востоковедения, постоянно выходящих серьезных книгах, проводящихся семинарах, и то прозевали конфликты, связанными с ним. В Америке, невнимание к трудам исламоведов, арабистов обернулось ошибками в Ираке, Афганистане. Но на Западе хоть "школы" есть. А у нас уже почти нет.
Дело может дойти до того, что у нас не останется людей, которые смогут провести качественную экспертизу явления, вызывающего у общества озабоченности, например, определить, имеются ли в той или иной книге элементы экстремизма? Разжигают ли тексты национальную и религиозную вражду? Уже сейчас случается, что к экспертизе привлекают дилетантов. Мусульмане возмущаются тем, что многие нормальные, на их взгляд, книги отнесены экспертами к экстремистским изданиям, а то, что, по мнению мусульман, следовало бы запретить, остается в свободном обращении.
Задача государства - оградить граждан, в том числе мусульман, от деструктивных влияний извне. Почему в России мусульмане вынуждены порой читать переводы Корана с воинственными интерпретациями? И почему не поставлена задача создания академического перевода Корана?
РГ: Что такое идеальный перевод Корана?
Михайлов: Это перевод, сделанный Пушкиным, если он блестяще знает ислам.
Нужен богослов-араб, богослов-россиянин и гениальный поэт.
С переводами нет проблем, они будут появляться постоянно. Но это переводы, не дающие нового качества, потому что делаются энтузиастами (или, наоборот, теми, кто хочет хорошо заработать на этом), но не теми, кто к этому готов. И все упирается в то, что востоковедческая школа вот-вот канет в лету, некому читать первоисточники, некому качественно переводить, исламским богословием никто не занимается.
У нас нет ни одной квалифицированной инстанции, которая могла бы отвечать на недружественные России фетвы, я уже не говорю о выработке пророссийских. Чтобы отстаивать интересы нашей страны в исламском мире, российским мусульманам тоже следовало бы научиться выносить фетвы. Но некому.
РГ: Исламское образование россияне часто получают за рубежом
Михайлов: Молодежь, получившая образование в арабских странах, по возвращении не находит себе здесь применения. Они уезжают в подростковом возрасте, а возвращаются сюда сформировавшимися личностями. Их представления о том, что есть нормальный образ жизни, складывается на чужбине. По возвращении они начинают с фанатичной последовательностью обвинять мусульман, живущих здесь, в том, что те не могут считаться мусульманами. Естественно, это плохо заканчивается для одной из сторон. Но ведь за границу едут учиться, потому что здесь негде, у нас нет вуза международного уровня.
РГ: Но президенту говорят, что у нас все в порядке c исламским образованием.
Михайлов: Ну, мы же все - из марксизма, и знаем, что критерий истины - практика. Если все в порядке, то почему тогда столько проблем?
У нас 9 исламских вузов. Их выпускники получают диплом государственного образца. Но никто не тестировал их на предмет того, какими знаниями они обладают. В одном из учебников по исламу написано, что три закона Ньютона мусульмане открыли еще в 11 веке, на каждый закон - по мусульманину. А Ньютон так, плагиатор. Мусульмане же измерили атомные веса 18 элементов в 11 веке. То есть почти открыли таблицу Менделеева. И эта чепуха преподается в вузах.
Желание государства цивилизовать систему религиозного образования упирается в то, что людей, которые могут ее профессионально поставить, практически нет. Те, кто получает образование даже в лучших исламских вузах, ориентированы на пропагандистский эффект, миссионерскую деятельность. А для того чтобы здесь организовывать богословскую школу, надо знать русскую культуру, говорить на грамотном русском языке и быть понятным этому обществу.
Система исламского образования должна быть построена так, чтобы мы выращивали русскую интеллигенцию, но среди мусульман.
Почему у нас, например, нет хороших популярных книг? Но популярные книги не могут быть переводными. Если вы переводите популярную книгу, написанную в Аравии для местной массовой аудитории, у которой с детства сформированы свои представления об исламе, и если эта книжка даже преследует благую цель поправить местные взгляды, у нас она может вызвать прямо противоположный эффект. И ее здесь запретят, потому что она, например, разжигает межрелигиозную рознь. Там, где она была написана, сделают круглые глаза - ничего такого мы не имели в виду. Потому что иная культурная среда, и совершенно непрогнозируемый эффект.
В итоге, что ни переводная книжка об исламе, то подлежит запрету. А популярные книжки отечественных авторов не появятся, пока нет фундаментальной литературы.
И в результате мы сделали ислам изгоем. Вместо того, чтобы превратить в основу возрождения России.
РГ: И в предмет культурного любования.