Роль юриста и юридической науки в жизни общества - главная тема интервью члена Президиума Ассоциации юристов России Михаила Барщевского с ректором Санкт-Петербургского государственного университета, членом Президиума АЮР Николаем Кропачевым.
Михаил Барщевский: Почему ты стал юристом?
Николай Кропачев: Для меня главным в любых отношениях всегда было ощущение справедливости. В седьмом классе я принял решение стать адвокатом, потому что хотел защищать людей. Но в вузе при распределении я не смог попасть в адвокаты, потому что на тот момент туда брали только по блату. Поскольку блата у меня никакого не было, я пошел в аспирантуру.
Барщевский: Каково ощущать себя человеком, причастным к образованию и становлению первого лица государства? Что превалирует - гордость, ответственность или потенциальная возможность воспользоваться дополнительными преференциями?
Кропачев: Совершенно не ощущаю себя причастным к образованию президента. Правда, Дмитрий Анатольевич действительно учился в той группе, в которой я вел семинарские занятия. Но поскольку это была моя первая группа, уверен, что скорее те студенты меня чему-то научили, чем я их. Я помню всю эту группу, каждого из них, где они сидели, что говорили, как я волновался перед занятиями. Ведь это для меня были первые студенты!
Вообще Санкт-Петербургский университет окончили очень много людей, которые сейчас занимают ведущие посты в стране, и это, безусловно, с одной стороны, вызывает гордость, а с другой - переживание за каждый поступок, который совершается нашими выпускниками, потому что есть сопричастность и ощущение ответственности вуза.
Барщевский: Ты - петербургский интеллигент и возглавляешь один из вузов, где не только готовят специалистов, но и воспитывают нашу молодежь - будущую российскую интеллигенцию. Как ты можешь объяснить события на Манежной площади и Ленинградском проспекте в Москве и аналогичные - в Санкт-Петербурге, где проявились националистические настроения?
Кропачев: Конечно, национализм проявился в первую очередь. Но дело не только в националистических настроениях: причина в другом. Кто стоял на площади? Молодые люди, 15-25 лет. Как можно ожидать от молодежи ответственного отношения к чужим правам и обязанностям, если со школьной и студенческой скамьи они привыкли к тому, что их права и свободы регулярно нарушаются? Например, общий уровень организации обучения во многих вузах и сегодня еще таков, что количество студентов, поступивших и обучающихся по блату или за деньги, оплачивающих зачеты и экзамены, очень высок. Мы не можем рассчитывать, что российское общество будет здоровым, пока не оздоровим работу средней и высшей школы.
Барщевский: А есть ли у нас вообще сейчас в стране молодежная политика?
Кропачев: В последние годы делается немало для того, чтобы направить молодежь в правильное русло, чтобы она видела перспективу и имела возможность выбора. Проблема в том, кем станут эти люди. Как пример: cестра моей помощницы поступила в военно-медицинский вуз. Перед сессией к ним в группу приходит преподаватель и просит сдать по 40 тысяч. По дороге к тебе сосед в самолете, полковник милиции, мне признался, что для того, чтобы его ребенку поступить в один из милицейских вузов, нужно было заплатить столько-то тысяч рублей. Прошел год, и его сын, придя домой, спрашивает (они проходят тему "Должностные преступления"): "То, что ты сделал, организовав мое поступление, это взятка?" Как мы можем рассчитывать, что эти студент-медик и студент-юрист в будущем будут адекватно воспринимать действительность? Или эта модель поведения станет нормой?
Барщевский: Кстати, ты не считаешь выплату стипендии студентам каким-то анахронизмом?
Кропачев: Может быть, стипендии анахронизм, и со временем будет другая система поддержки студентов, но в нынешних условиях стипендия - абсолютно привычный и понятный инструмент. Возможно, недостаточный - в СПбГУ, например, мы недавно приняли решение направить 3,2 млн рублей на выплату денежных компенсаций нуждающимся студентам из резерва стипендиального фонда. В рамках этого решения мы увеличили ежемесячные социальные стипендии студентам-сиротам почти в 2 раза.
Барщевский: А почему нельзя перейти на систему кредита, который списывается, становится невозвратным в случае окончания на "хорошо" и "отлично", и возвратным в случае отчисления или окончания с "тройками"?
Кропачев: Я говорю об этом уже лет 15. В свое время введение ЕГЭ предлагалось инициаторами в сопровождении ГФО (государственных финансовых обязательств), то есть денег, которые следуют за студентом. А это государственные или банковские обязательства. В подобной ситуации стипендия была бы не нужна. Но поскольку сохранилась действующая система, никому не придет в голову просто так отобрать стипендию. Она - часть образовательной традиции.
Барщевский: Каково твое отношение как юриста к смертной казни и к пожизненному заключению?
Кропачев: Нужно различать мое личное мнение и ощущение того, чего требует общество. Я, безусловно, противник смертной казни. Но как любой человек, живущий в конкретном обществе, я должен уметь понимать и учитывать общественное мнение. Мнение общества все еще склоняется к сохранению смертной казни.
Барщевский: Должна ли элита, принимающая решения, следовать за мнением общества?
Кропачев: Искренне не понимаю, что значит "элита общества". Уверен, если кто-то относит себя к элите, во власти ему делать нечего.
Барщевский: Надо ли что-то менять в нашем суде присяжных: расширять или сужать компетенцию, вводить суд присяжных по гражданским делам?
Кропачев: Работа суда присяжных во многом связана с общим состоянием общества и отношением к праву. К сожалению, в России отношение к праву, закону, судебному решению категорически отличается от тех стран, где суды присяжных действуют давно. По сравнению с этими странами воздействие на суд присяжных, особенно по знаковым делам, со стороны обвинения у нас, безусловно, куда более серьезное. Не каждый присяжный у нас согласится отказаться от участия в деле по собственному желанию, понимая, что он встречался с истцом или ответчиком и является заинтересованным лицом. Далеко не каждый присяжный ощущает, что он выполняет общественно-значимое дело. Эти обстоятельства следует учитывать. Вместе с тем, я считаю, предмет суда присяжных обязательно должен расширяться.
Барщевский: В достаточной ли мере используется юридическая наука в государственной деятельности, в законотворческом процессе?
Кропачев: С точки зрения идеала, безусловно, недостаточно. Но если сравнить с тем, что было раньше, например, до 2000 года, несравнимо лучше. Недавно прошла публичная встреча с премьер-министром, на которой я признался, что для меня очень важно мнение выпускников нашего университета. Я их всегда спрашиваю, советуются ли они со своими учителями, однокурсниками, учеными своего факультета. И когда отвечают, что не советуются, я задумываюсь, все ли правильно в нашем университете. А Владимир Владимирович сказал, что всегда призывает своих министров советоваться с учеными. Взаимодействие ученых и власти должно быть постоянным, и то, что сегодня этот процесс - осознанный и целенаправленный пошел - очевидно.
Барщевский: Представь себе, что на 30 минут ты - президент Российской Федерации. Назови три указа, которые ты подпишешь?
Кропачев: Никогда себя в этой роли не представлял, но могу сказать, что, на мой взгляд ректора и юриста, сейчас является важным. Во-первых, полная открытость, гласность и независимость правосудия. Во-вторых - упразднение существующей системы привилегий, начиная с мигалок. Очевидно, что преференции должны быть сохранены для определенных категорий людей - инвалидов, ветеранов и т.д. Недавно я узнал, что у одного ректора есть свой лифт. Отдельный лифт должен быть в вузе для инвалидов, но не для ректора! И в-третьих, СМИ должны находиться в частных или общественных руках, но не в государственных. Хочу подчеркнуть, что не считаю эти моменты главными в жизни любой страны, в любое время, я считаю, что это необходимо сейчас нам, потому что России нужна открытость, гласность и эффективная система правосудия, которая защищает человека. Замечу, что в моем представлении суд - это не государственный орган, а представитель общества, его защитник во взаимоотношениях с государством.
Барщевский: На самом деле, если суммировать все перечисленное, ты говоришь о контроле общества над властью.
Кропачев: Да, безусловно.
Барщевский: Какой диагноз состоянию юридического образования в стране может поставить первый лауреат премии "Юрист года" в номинации "Юридическая наука и образование"?
Кропачев: С одной стороны, несколько известных вузов дают прекрасное юридическое образование, с другой - в стране в целом сохраняется крайне низкий уровень преподавания юриспруденции. Главным образом потому, что это не столько даже проблема качества самого образования, сколько проблема нравственная. Пока в юридические вузы будут поступать и учиться по блату, пока степени кандидатов и докторов будут получать по блату, а то еще и за деньги, рассчитывать, что качество работы юристов в государственных органах будет высоким, не приходится. Эту острейшую проблему мы начали потихонечку решать. Во многих вузах ситуация изменилась, но в целом ситуация тревожная.
3,2 млн рублей - такую сумму из резерва стипендиального фонда в СПбГУ решено направить на выплату нуждающимся студентам.