Писателю и журналисту Сергею Шаргунову 30 лет. Выпускник МГУ, по специальности журналист-международник. Лауреат Государственной премии Москвы, а также премий "Эврика!" и "Дебют" в номинации "Крупная проза".
Российская газета: Когда вы решили писать? Было чье-то влияние?
Сергей Шаргунов: Вырос в семье священника и с детства читал и на русском, и на церковнославянском. Читать научился позднее, чем писать. Читать еще не умея, просто перерисовывал слова из книг, и каждое слово обводил в почтительную рамочку. Изначальное влечение к книгам и буквам... А первое стихотворение сочинил в два года - звонко проговорил из темноты: "В моем окне живет луна.
Какая твердая она!".
РГ: Кроме того, что у вас выходят книги, вы печатаетесь в толстых литературных журналах. У вас появлялись тексты в "Знамени", "Москве", "Континенте", "Вопросах литературы". Насколько это для вас важно?
Шаргунов: Первым журналом, куда я пришел еще в девятнадцать, был "Новый мир". И мы вместе уже десять лет. В уходящем 2010-м в этом журнале напечатали повесть "Вась-Вась". А в феврале там же выйдет новая подборка рассказов. "Новый мир" - главный литературный толстяк, сохраняющий светлое равновесие. Хотелось бы, чтобы у него все было благополучно с легендарным помещением на Пушкинской площади, которое хотят умыкнуть. Также надеюсь на должную помощь толстым журналам со стороны государства. Журналы, хоть и лишились безумных советских тиражей, остаются анклавами культуры, оселками вкуса. Кстати, последнее время модный глянец стал все чаще обращаться к литературе. Дважды уже доводилось писать для специальных номеров "Сноба", и эти номера просто сметают! Вообще, то, чего не хватает читателю - очевидный пробел на рынке, - нужно издание, где современность оформления сочеталась бы с литературой (не обязательно только прозой - хорошей очеркистикой, архивными материалами, да и осмысливаемой актуальностью тоже).
РГ: О чем ваша следующая книга и когда она выйдет?
Шаргунов: В начале года. Рабочее название "Альбом без фотографий". Книга разных историй, объединенных сквозным мотивом утраты снимков. Позднесоветский храм и маленький пономарь, московские волнения 90-х, прелестные барышни, рождение ребенка, деревенское кладбище, война августа 2008-го. Плюс взялся за следующий роман. Плюс готова книга рассказов. Плюс заключил договор с "Молодой гвардией" и приступил к биографии Александра Фадеева.
РГ: Недавно в свет вышел двухтомник "Литературная матрица" - сорок современных писателей о классиках для школьников. Открывается вашей главой о Грибоедове и "Горе от ума"? Почему вы сделали такой выбор?
Шаргунов: Сам по себе проект, по-моему, небезынтересный, рассчитанный как на искушенного литературоведа, так и на любознательного старшеклассника. Меня всегда завораживал блеском своим Грибоедов - вольнодумец, весь такой летучий, но дельно служивший Отечеству. "А что есть Чацкий?" - со школьной скамьи задавался я вопросом. И вот, взявшись за статью для "учебника", пришел к некой версии. Это герой едва ли узко-социальный, нет, это экзистенциальный типаж, бесприютный враг целого мира, предтеча сартровского Рокантена из "Тошноты". Чацкого спасти может только космическая карета, унеся прочь от нас с вами. Я постарался изложить свои наблюдения доступно и прозрачно для юного читателя.
РГ: Вы были в Чечне, во время войны Южной Осетии, в революционной Киргизии, видели потрясения. Насколько экстремальные опыты важны писателю?
Шаргунов: Мне кажется, человеку полезно преодолевать страх, особенно для творчества. Это влияет не столь на сюжеты, сколь на интонацию. Разделяю точку зрения, что литература есть в первую очередь "приключение слов", но кроме, извините за выражение, "тезауруса" личность питают впечатления. Слабо верю, что аутичный, окуклившийся автор способен в наши дни создать что-то интересное. Совсем не обязательно горячая фактура пригодится, но опасные маршруты всегда словно бы овеяны тайнами бессмертия, и потом это незаметно переходит в атмосферу твоей прозы. Как говорил Пушкин: "Все, все, что гибелью грозит, / Для сердца смертного таит / Неизъяснимы наслажденья - / Бессмертья, может быть, залог!".
Еще один аспект. Важен человек, волнует происходящее с Россией и вокруг нее, влечет история. Если угодно, называйте меня "народником". Социальность вернулась. Постмодерн сменило новое обращение к реализму, омолодившемуся через авангардные приемы. Люди изголодались по "правде жизни". Сейчас будут в цене романы о судьбе обычных людей - инженеров, офицеров, таксистов. На фоне филологической и гламурной глади - это тоже экстремальные вызовы.
РГ: Вы следите за литературными премиями? Когда-то вы получили премию "Дебют" в номинации "большая проза". Как вам произведения последующих лауреатов? Что-то понравилось особенно?
Шаргунов: Слежу, читаю. Могу выделить повесть "Салам тебе, Далгат!" Алисы Ганиевой. Странный рваный текст, взламывающий защитные пароли дагестанского мирка, спрятанного от посторонних глаз. Честная и острая литература одинаково важная как для самих жителей Кавказа, так и для всех остальных.
РГ: Что еще можете посоветовать из современной литературы?
Шаргунов: Без сомнений советую простой, жуткий и захватывающий роман "Елтышевы" Романа Сенчина: драма маленьких провинциальных русских людей, быт нынешней деревни. Я очень высокого мнения о том, как пишет Александр Терехов, роман "Каменный мост" опьянил так, что по сей час ощущаю присутствие частиц этой прозы у себя в крови - признак сильной литературы.
РГ: У вас есть знакомые из литературного института? Бытует мнение, что невозможно научить человека писать. Вы согласны?
Шаргунов: Почти никто из моих знакомых, учившихся в Литинституте, не стал дальше писать. Кстати, хочу сознаться, параллельно с поступлением в МГУ я поступил в Литинститут на поэзию на семинар к Олесе Николаевой, но предпочел все же стать журналистом-международником. Журфак не научит быть журналистом, Литинститут - писателем, однако даже на недоросле эти заведения оставят тонкий культурный слой, легкий загар "специальности". И еще. Справедливо Горький замечал: каждый человек в жизни может написать одну хорошую книгу, нужен просто к каждому подход...
РГ: Что для вас счастье?
Шаргунов: Это все равно что спросить про "гениальность" или "святость". Предпочитаю бережно обращаться с такими сильными словами. И все же - радостью просвечено то время, когда пишу и самому нравится написанное, или когда играем и гуляем с Ваней. Сыну скоро пять. Его любимая игра в кота Базилио и лису Алису. Он - кот. Приходится быть лисой. Все ради ребенка.