Николай Гнатюк возвращается на Родину. После оглушительной популярности 80-х этот артист надолго пропал из поля зрения российского зрителя и лишь пару лет назад стал вновь появляться на наших телеэкранах. В феврале концертом в Астрахани стартует гастрольный тур Гнатюка по городам России. С певцом встретился обозреватель "РГ".
Российская газета: Николай Васильевич, вы выходите к публике, что помнила вас на гребне успеха фестиваля в Сопоте - но уже не таким быстрым и звонкоголосым...
Николай Гнатюк: Для меня настоящий успех - это последние 10-15 лет, я его ставлю гораздо выше того же Сопота. До России он не докатился, а вот на Украине у меня все концерты "битковые", вышло уже несколько фильмов, издаются диски. Что же касается пения и движения - это все вторая очередь, если не третья. Главное для артиста - не забывать задавать себе вопрос: себя ты любишь или человека, для которого поешь? В молодости я всего этого не понимал.
РГ: И рвались на сцену без тени сомнения. Ведь в свой первый коллектив, оркестр "Мы - одесситы", вы пришли практически с улицы.
Гнатюк: Да, так и было. Я ехал по Одессе в автобусе в смятенном настроении - не устроившись после института на работу в музучилище города Балта, заметил объявление у филармонии - "Требуются солисты-вокалисты". И, недолго думая, вошел в здание, попал в зал, а там как раз репетировали "Одесситы"! Я с ходу говорю: здрасте, я такой-то, хотел бы у вас прослушаться. Мне дали пианиста, мы с ним минут 10 порепетировали, я спел пару песен - и слышу из полутемного зала, где сидел художественный руководитель: "Мы вас берем".
РГ: А что за история случилась с вами в ленинградском ансамбле "Дружба"?
Гнатюк: Ну, там, я вам скажу, армейские были условия, о таком понятии, как "дедовщина", я узнал не в армии, а в "Дружбе". Сама Пьеха относилась ко мне очень хорошо, а вот ребята не по-отечески себя вели, они все там были опытные, этакие волки матерые - и тут какой-то пацан... А у меня характер не очень угодливый, надо было за себя постоять. Однажды зашел я в гримерку после очередного "задвига" на концерте, взял стул и грохнул его об пол, так, что тот разлетелся, и сказал: "В следующий раз будет по голове тому, кто посмеет так сделать!" Потом мне все надоело, и на очередных гастролях я оставил в гримерке записочку: "Я уехал, трудовую книгу пришлите по такому-то адресу..."
РГ: Получается, вы часто совершаете поступки под властью эмоций.
Гнатюк: (Со вздохом) Это, к сожалению, так. Сейчас я пытаюсь хоть как-то контролировать свои чувства, держать себя более смиренно.
РГ: Победа в Сопоте была для вас неожиданной?
Гнатюк: Честно говоря, я был к ней готов. Я уже на репетициях там чувствовал, что получу премию. Многим это было видно даже до конкурса, на репетициях. Но вот мы все отпели, и стало ясно, что я со своим "Танцем на барабане" побеждаю. Жюри обсуждает, вся советская группа сидит в холле гостиницы вместе, и меня подзывает знакомая переводчица из Венгрии и говорит: "Ты не расстраивайся, все места распределены, и тебя там нет". Я вернулся за стол ни жив ни мертв, но держусь, ладно, думаю, все равно выступил хорошо. И тут, сбивая стулья, летит моя венгерка, тащит к себе: "Ты не представляешь - там сейчас несколько представителей других стран сказали, что выходят из жюри, весь мир видел Гнатюка, и он без наград - как это может быть?!" Так жюри поменяло свое решение - но отвоевывали меня не наши!
РГ: Тут-то и начался настоящий успех...
Гнатюк: Да, на первый взгляд это было счастливое время, но я не был к нему готов. Я собирал большие залы, часто "светился" по телевизору, но при этом мало что понимал в происходящем, как этой популярностью правильно распорядиться. Мне не хватало репертуара - вот вспомните в начале 80-х какие-то мои песни кроме "Танца на барабане" и "Птицы счастья"? Хотя Пахмутова и Добронравов, которых я обожаю и благодарю, показывали мне кроме "Птицы..." очень много песен.
РГ: Но в 80-х был и "Малиновый звон"...
Гнатюк: Но только сегодня я начал понимать, что я к этой песне имею такое же отношение, как и любой ее слушатель! Для меня сейчас это уже и не совсем песня, а... не знаю, как сказать... это прошедшая сквозь меня энергия - в такой вот, песенной, форме. Это, конечно, не псалом, не духовная вещь, но уже и не вполне светская песня. Она на грани рывка во что-то духовное.
РГ: В 90-е вы вошли в церковь и поете на клиросе. Церковное и эстрадное пение - разные для вас вещи?
Гнатюк: Физически - одинаковые, потому что те же связки работают, дыхание, но в храме подключается желание какой-то чистоты, совесть, наверное, ответственность. Один раз я поделился со своим батюшкой отцом Феофилом переживаниями: не пригласили меня на концерт в честь Дня милиции. Он: "А ты не переживай, будешь петь Богу". Там я пою Богу, здесь - людям. Все-таки мирские песни предполагают более чувственные моменты, в них речь идет о человеческих страстях, мирских заботах. Пусть они будут доброжелательные, но все равно это переживания на человеческом уровне.
РГ: В которые - я говорю о песнях 80-х - вы сегодня вносите правку.
Гнатюк: Если вы о словах "барабанщик - бог" - это я уже давно пою по-другому. Весь свой репертуар, каждое слово я сейчас проверяю, взвешиваю и согласовываю, если вижу, что их надо менять, с поэтами. Я отвечаю за каждое слово, что пою.
РГ: Вы как-то сказали, что вам не нужна узнаваемость. Но ведь для артиста это едва ли не самое главное.
Гнатюк: Нет, что вы, я на улицах прячусь как могу, борюсь с собственным тщеславием! Узнавайте меня, пожалуйста, на сцене, на радио, в студии, вот афиша, приходите на концерт, буду очень рад видеть вас. Но улица и быт - нет. Дайте мне тихо пройти. Я обычный грешный человек. Чем мне гордиться?
РГ: С таким подходом к собственному образу вы, наверное, теряете деньги
Гнатюк: Деньги для меня не главное совершенно, более того - я не хочу быть богатым. Мне, конечно, нужно что-то на еду, дорогу в Германию, где живет мой сын Олесь и его мать, я хочу купить себе хороший костюм. Но Господь так управляет, что у меня на это всегда деньги находятся. И сверхусилий по их добыче я предпринимать не собираюсь.
РГ: Чем сейчас занимается Олесь?
Гнатюк: Он экономист, окончил университет, работает в одной фирме. Он очень музыкален, у него хороший голос, но когда я однажды предложил ему спеть дуэтом - Олесь отказался. Он не хочет идти этим путем. И очень хорошо: чем скромнее будет его положение, тем лучше. Пение, сцена - все-таки очень скользкие вещи для души.