Его призвали на фронт в июне 1941-го. Он рыл окопы под Москвой, освобождал Белоруссию и Украину. Победителем вернулся в родную деревню, а затем долгие 65 лет жил всеми забытый с нищенской пенсией в хате-развалюхе. Ничто не забыто?
Утреннюю тишину корпункта "РГ" прервала телефонная трель. Звонил глава села Сосновка Владимир Стиба: "У нас через 65 лет после Победы нашелся участник войны. У меня на столе - официальный ответ из Центрального архива министерства обороны, подтверждающий, что наш дед Николай Лавошник прошел всю войну. Он награжден даже святой солдатской наградой - медалью "За отвагу", представляете?"
Николай Лавошник родился в мае 1921 года в амурском селе Державинка и покидал его только раз - тогда, 28 июня 1941 года его, еще безусого пацана, отправили на фронт Родину защищать.
В его судьбе есть что-то от шолоховского деда Щукаря. Везение в главном - вернулся живым из ада войны! - как ракушками, окутано отравляющей мелочью человеческих помарок и халатности. В его большой жизни очень много ошибок, не им совершенных. Грамматических и смысловых. Даже в его свидетельстве о рождении, выданном властями в прошлом году, есть ошибки: фамилия отца написана "Лавошник", а матери - "Лоошник". Букву "в" съели рассеянность и компьютерный принтер. Его пятеро родных братьев и сестер и вовсе прожили свой век с фамилией Лавочниковы. Но то писали неграмотные писари первых советских пятилеток.
Николай Лавошник демобилизовался из действующей армии осенью 1946 года, вернулся в Державинку. Сначала колхоз призвал его пасти телят, потом, заметив в нем недюжинную силу, перевели Николая в кузницу - молотобойцем. Он ковал в ней до самого выхода на пенсию. Без праздников, отпусков и выходных.
Несколько десятилетий подряд 9 Мая страна чествует ветеранов Великой Отечественной- тех, кто завоевал для нее святую Победу. Николая Максимовича Лавошника не было в их рядах. Никогда. Нет его и в списках фронтовиков. Когда глава Сосновской сельской администрации Владимир Стиба - единственный человек, не поленившийся узнать правду о прошлом Лавошника, - позвонил деду и сказал, что из Москвы получены документы, подтверждающие, что тот не просто участник войны, а даже награжден медалью "За отвагу", 90-летний мужчина навзрыд заплакал.
Двести километров от Благовещенска по "убитой" наледью дороге, выстуженное помещение сельской администрации с щербатыми ступеньками. На мой вопрос, как так произошло, что целые поколения односельчан не знали, что проживший здесь 90 лет человек был участником Великой Отечественной, местная власть растерянно пожимает плечами.
- Он необщительный человек, очень скромный. Сам за себя никогда не просил, ну так никто и не интересовался, - признается Владимир Стиба.
В минувшем году к юбилею Победы на территории Сосновской администрации, объединяющей четыре села, не осталось ни одного здравствующего участника войны. Поехал сельский глава к деду Лавошнику, взял в руки военный билет и обомлел. В главном документе солдата выцветшими чернилами было написано, что он сапер 653-го отдельного саперного батальона 362-й стрелковой дивизии. Были там записи о двух тяжелых ранениях солдата. Посоветовавшись с районным военкомом, решили власти писать запрос в подмосковный Подольск. В Центральный архив министерства обороны. На всякий случай. Пришедший ответ ошеломил четыре деревни и расстроил районную власть.
"Рядовой Лавочников Николай Максимович (фамилия такая в документе), 1921 года рождения. Уроженец Серышевского района Амурской области, призван в Красную Армию 28.06.1941 года, запись в книге учета 653-го отдельного саперного батальона. 15.06.1944 награжден медалью "За отвагу"... 8 августа получил осколочное ранение". Цитата из ответа архива минобороны, проливающая свет на судьбу человека, вся юность которого прошла на фронтах.
От "столичной" Сосновки до Державинки, в которой живет забытый всеми фронтовик, несколько километров. Приземистый магазин, куцая изба, именуемая клубом, фельдшер и три раза в неделю приходящая почтовая машина - вот и все признаки наступившего тысячелетия.
Домик Николая Максимовича Лавошника по самые окна занесен снегом, из печной трубы тянется струйка сизого дыма. На долгий стук в дверь раздается старческое покашливание: "Кто там?" Невысокого росточка, в валенках и куцем полушубке. На крошечной кухне тускло горит лампочка, на печке дымятся котлеты. Стены избы напоминают кузницу: все черное, закопченное. Ворох грязного тряпья вместо постели.
- Сын у меня давно умер, и бабка померла. Вот так и живу один. Грязно у меня, не обессудьте. Сам все делаю. И печку топлю, и воду таскаю, - признается дед Николай.
На вопрос, почему столько лет не говорил, что воевал, рассерженно машет рукой:
- А меня никто и не спрашивал! Я не привык никуда ходить и кого-то просить. Привык работать и жить честно.
Свою войну фронтовик помнит, как будто все было вчера.
- Я же весь раненный. И пули каску пробивали, а голову нет. Меня начальство уважало, я безотказный был. Куда посылали, туда и бежал.
Он охотно вспоминает, как освобождали Харьков и белорусский город Быхов, как копали траншеи под Москвой.
Потом, после войны, вся его жизнь - родная Державинка. На День Победы он всегда дома выпивал пару рюмок водки за тех, кто не вернулся, и жил дальше.
До прошлого года дед Николай получал пенсию немногим более семи тысяч рублей в месяц. В сельсовете сжалились, попросили районных врачей оформить ему инвалидность. На год оформили II группу "по общему заболеванию".
- Сегодня у него пенсия чуть больше 10 тысяч в месяц. В его пенсионном деле нет документов, подтверждающих, что он - участник войны, - говорят в Амурском отделении Пенсионного фонда.
Еще минувшей весной к деду Лавошнику пожаловали из райотдела соцзащиты. Пообещали сменить сгнившие оконные рамы на практичный пластик. Мерки сняли и уехали. Больше соцзащиту вместе с окнами в тех краях не видели.
- Сказали, что тем, кто живет в сельской местности, таких услуг не положено, - вздыхая, поясняет сельский глава.
- Максимыч, вам скоро пенсию добавят до уровня участника войны, - пытаюсь я хоть чуть-чуть подбодрить деда в конце разговора.
Старик смотрит на меня почти прозрачными глазами:
- А на что она мне? И этого на хлеб хватает. Пусть те деньги соберут и огородят на них наше деревенское кладбище.
Звоню главе Серышевского района Сергею Худяку. Интересуюсь, как же так случилось, что у него в районе 90-летний участник войны живет в жутких условиях, без малейшего внимания и помощи.
Недовольным тоном глава долго выясняет, кто "слил" мне информацию про деда Николая. А в завершение разговора, не поперхнувшись, заявляет:
- Он у нас и так обласканный!
Районный военком, подполковник в отставке Сергей Ревин излагает свою версию:
- Полагаю, что он выпал из списков где-то в начале 70-х. Тогда, к 30-летию Победы, всем ветеранам выдавались специальные документы нового образца. Но у нашего деда сплошная путаница в буквах фамилии. Николай Максимович сам за себя не хлопотал, так все и шло, как шло. Сейчас, в наши времена, для того чтобы признать человека участником ВОВ, нужны даже не военный билет, не записи, не орденские книжки, а вот именно анкета-запрос, которая подтверждается архивной справкой из Центрального архива Министерства обороны РФ".
Николай Максимович долго жмет мою руку своей сухой горячей ладошкой.
- Спасибо, что не забыли меня, - благодарит старик. Мы уехали, он остался в спасенной им деревне, из которой его на седьмой день войны призвали на фронт - безошибочно призвали, ничего не напутав в фамилии.
После поднятого мною шума в косую калитку фронтового сапера постучался амурский губернатор Олег Кожемяко. Накануне приезда высокого гостя солдата-победителя побрили и нарядили в новую рубаху. Понаехало чиновничьей челяди полдеревни, дед Николай весь аж взмок от такого внимания. Непривычно оно.
Власть побожилась экстренно построить ему новый дом.
- К празднику Победы будет у вас новоселье, - прилюдно пообещал руководитель региона. А 7 мая Николаю Максимовичу исполнится 90 лет. Двойной подарок. Правда, почти на семь десятилетий застрявший в зазоре людского равнодушия.