Поделиться
Внешнеполитический год начался без раскачки - ратификация нового договора об СНВ; президентские выборы в Белоруссии и международная реакция на них; события в Тунисе и в Египте, перекинувшиеся и на другие страны; Давос, Мюнхен...
Информационной эпохе, для которой характерно ускорение и расширение масштаба распространения фактов, текстов, идей, изображений, свойственно и чрезвычайное уплотнение событий, требующих непрерывного анализа и быстрой, но верной реакции.
В условиях рутинного режима "событие - отклик" не всегда находится место и время стратегии и опорным константам, призванным придавать системность реакции на разрозненные события международного контекста, что характерно для продуманной государственной внешней политики. Без опоры на базовые понятия и принципы реакция любого, даже самого сильного государства на "внешние раздражители" выглядит хаотичной и импульсивной, лишенной постоянных ориентиров - национальных интересов.
Поэтому о задачах на 2011 год для российской внешней политики нужно говорить с непременной оглядкой как на, во-первых, стратегические цели страны, так и на, во-вторых, то, что удалось сделать и было главным в прошлом.
В прошлом году объективно удалось сделать многое. Продолжение "перезагрузки" с США, вылившееся в заключение и - через тернии - ратификацию нового договора об СНВ, интенсивный диалог с НАТО, прорывные решения с Украиной, прогресс в отношениях с Польшей, долгожданный договор с Норвегией, явное продвижение к безвизовому режиму с ЕС и ко вступлению в ВТО и многое другое.
Настойчивость и убедительность, с которыми российское руководство продвигало инициативу о создании новой архитектуры безопасности в Евро-Атлантике, привели к тому, что эта идея прочно укоренилась на международных дискуссионных площадках. Достигнуто главное: понимание того, что у нее есть объективные причины, а не специфические нужды Москвы, именно потому, что, как отметил президент Д. Медведев на встрече с иностранными политиками в Горках 20.10.10, безопасность действительно едина и неделима. Сепаратной безопасности, спокойствия "для своих" добиться не получится, значит, потребность в действиях очевидна.
По этой причине мы наблюдаем активизацию реальных, а не формальных отношений с НАТО, которой немало способствовало и особое место, выделенное нашей стране в новой стратегической концепции альянса в ноябре прошлого года в Лиссабоне.
Очевидно, что это произошло не само по себе и не без внутреннего сопротивления. Тем важнее поддержать линию на взаимодействие и партнерство с Россией. Идеи европейской ПРО, предложенные в конце прошлого года российской стороной, во многом превзошли ожидания и пределы допустимого взаимодействия, которые очертили для себя многие в НАТО. Это не значит, что нам нужно стремиться именно к такому формату сотрудничества, но ситуация показательна: Россия открыта для сближения, пожалуй, как никогда ранее, и дело не в ее неинтегрируемости.
Естественно, это стало возможным благодаря продолжению политики "перезагрузки" с лидером западного мира - США. Как показывает анализ идей, курсирующих в американском госдепартаменте и в политических "мозговых центрах" США, вторым этапом "перезагрузки" с Россией должны стать отношения именно в Европе.
Это очень важное понимание, поскольку до сих пор и у нас в стране, и за ее пределами нередко бытовало мнение, что сближение России и Евросоюза - скорее проект не в пользу Америки. Но, как мы видим, стратегия президента Обамы выходит за рамки национального двустороннего формата - он явно хочет войти в историю как президент, поставивший окончательную точку и в "холодной войне", и в "холодном мире", и внесший решающий вклад в завершение противостояния по линии "Восток - Запад" и объединения Европы, начало которому в послевоенные годы в немалой степени было положено инициативой и поддержкой тех же США.
Америка во второй половине ХХ века явно выиграла от евроинтеграции, получив не политического конкурента, а надежного союзника в Старом Свете. Похоже, и сегодня есть представление о том, что не препятствование сближению России и союзников США в Европе, а участие в этом процессе может быть на руку самим Соединенным Штатам, позволив избежать возможного ущерба для трансатлантических связей при альтернативных интеграционных моделях.
Это повлекло бы за собой немало позитивных моментов для Европы, поощрив европейских сторонников евроинтеграции России и, отчасти, урезонив ее оппонентов, которым пришлось бы искать для себя какие-то другие темы для самовыражения помимо перманентного и беспросветного противостояния Москве.
Для российской дипломатии здесь также открываются широкие возможности и перспективы на европейском треке, который, судя по всему, будет главным в текущем году. Одной из основных задач было бы продвижение идеи о единой европейской повестке дня, будь то в вопросах безопасности, разрешения конфликтов, противодействия общим вызовам, утверждения единых гуманитарных, энергетических, экологических и т.п. стандартов. У наших партнеров постепенно уходит аллергия на то, что Россия также будет формулировать пункты общей повестки и участвовать в ее обсуждении и реализации. Еще нет ясности в вопросах институционального оформления новой ситуации, но уже нет и явного отторжения под разными предлогами всего, что исходит из Москвы.
Однако нельзя отрицать и неизбежности усиления встречного противодействия взаимному сближению. Уже сейчас видно, что будут активно задействоваться традиционные темы - претензии к российской внутренней политике (дела Ходорковского, Магнитского, к концу года очевиден всплеск активности в связи с выборами в Государственную Думу и предстоящим в 2012 году избранием президента России). Гарантирован повышенный интерес к несистемной оппозиции, заметно окрыляемой столь непропорциональным вниманием извне.
Не думаю, что правильно было бы уклоняться от обсуждения этих острых (или искусственно заостряемых) тем, поскольку они также неизбежно становятся частью общей повестки - как будут ее частью и права русских в Балтии или дискриминационные меры в отношении российского бизнеса в Европе и т.п. Недопустимы давление на суды и искусственная интернационализация сугубо внутренних вопросов, но прятаться за непрозрачный суверенитет бесконечно невозможно, да и не в наших интересах. Нас тогда тоже не будут слушать, а вопросов с нашей стороны имеется не меньше.
Неизбежны и атаки на "перезагрузку" отношений с нашей страной как на явный козырь президента Обамы, которому также предстоит переизбираться в 2012 году, а значит, выдерживать усиленный и пристрастный натиск своих республиканских оппонентов по российскому досье. Мы можем иметь свои претензии к действующему президенту США, но в той же мере отдавать себе отчет в том, что альтернативы явно хуже. Успех "перезагрузки" стал бы успехом и для Обамы, и для России.
Особого внимания будут требовать существующие конфликтные точки в Европе, на постсоветском пространстве, прежде всего на Кавказе. Очевидно, что сближение наших позиций здесь будет не простым, а порой и просто пока еще недостижимым. Существенным прогрессом было то, что мы стали выносить за скобки наши разногласия и вместе решать все, что можно решить.
Однако логика сближения и единой повестки дня дает, как представляется, возможность не уходить от конфликтогенных тем, а попробовать их сообща проанализировать для понимания объективных и субъективных составляющих. Ведь проблема неурегулированности многих конфликтов лежит не в неустранимых противоречиях их сторон, а в отсутствии беспристрастной позиции как номинальных спонсоров урегулирования, так и надконфликтных институтов. Мы опять упираемся в политизированность, избыточну ю реликтовую заидеологизированность многих европейских тем, которые давно были бы решены или хотя бы направлены в конструктивное русло, не будь за ними конъюнктурных интересов тех или иных весомых международных игроков.
Это значит - эти пункты нужно включить в общую повестку дня для беспристрастного анализа не через призму больших и малых противостояний по логике "свои - чужие", а с точки зрения двух критериев: гуманитарного (интересы простых людей в зонах конфликтов) и результативного (достижение решений не как триумфа одной стороны и болезненной капитуляции другой).
"Политика деполитизированных решений" является, скорее всего, единственно возможной, если мы хотим добиться устойчивых и справедливых вариантов урегулирования спорных проблем, которые выглядят сегодня порой нерешаемыми. Нет тупиковых проблем, есть недостаток воли и избыток желания на них спекулировать.
Ведь когда речь заходит о внеевропейских темах - ближневосточное урегулирование, межкорейское противостояние, Афганистан, противодействие пиратству и т.п. - здесь России и Западу чаще всего удается находить понимание без неизбежного включения идеологических мотивов. Поле остаточной наэлектризованности сохраняется, пожалуй, лишь на некоторых участках постсоветского пространства. Значит, именно здесь нужно не имитировать сотрудничество или демонстрировать мнимую непричастность и незаинтересованность, втайне поощряя стороны конфликтов, а искать пути обезвреживания "мин" и "фугасов", оставшихся от "холодной войны".
Конечно же, почву для размышлений дают не только те или иные тенденции на постсоветском пространстве. В недавних событиях в Тунисе, Египте, теперь и в соседних странах, помимо всего прочего, что доставляет немалую головную боль международному сообществу, обратил бы внимание и на такой момент. Налицо явное опровержение довольно распространенного тезиса о том, что есть некие страны, где авторитаризм якобы нормален, соответствует природе, культуре, ментальности этих народов, и для них, де, не характерно и не обязательно стремление к демократизации. Теперь, думаю, мы имеем еще один убедительный довод в пользу того, что демократия - естественное и наднациональное явление, которое, с неизбежными национальными нюансами, нужно любому народу. Даже если конечные итоги революционных событий порой оказываются весьма далекими от того, о чем мечталось их участникам. Уроки нужно извлечь любому режиму, делающему ложную ставку на некую "национальную привычку" к авторитарности в государственном управлении.
Трагедия в Домодедове напомнила всем нам, что терроризм остается проблемой N 1, и не только для России. Наверняка не случайно удар на этот раз пришелся на аэропорт - место встречи людей из разных стран. В этом - расчет на международную реакцию. На давление извне, на прогнозируемую подачу в СМИ: "страна/руководство не в состоянии справиться..., не контролируют..., не способны...".
Разумеется, любой теракт - это и в самом деле в той или иной степени свидетельство просчетов и слабости соответствующего государства. Однако же, конечно, это не повод для злорадства, использования в своих политических целях и тем более оправдания террора во имя каких бы то ни было целей и идей.
В мире есть немало тех, кто, например, не согласен с руководством России каким-то вопросам ее внутренней и внешней политики и поддерживает его оппонентов. Однако есть один абсолютный критерий: отношение к слепому, направленному против простых людей насилию, каким сегодня, безусловно, стал терроризм. Предоставление убежища политическим оппонентам (или тем, кто вам видится в качестве таковых) - это одно. Но принимать у себя людей, которые не только не открещиваются от выродков, совершающих преступления против мирных людей, но даже не скрывают своих связей с ними - это соучастие в преступлении, как ни жестко это звучит. Можно поддерживать идею; но поддерживать методы - это именно соучастие в деяниях. Если те или иные персоны, которых принимают порой на высшем уровне из единственного желания досадить неугодным политическим оппонентам за рубежом, не проводят ясной черты между собой и убийцами мирных граждан и их методами, то никаких политических и просто человеческих объяснений для не то что поддержки - общения с ними быть не может.
Судя по преимущественной международной реакции на домодедовский теракт, это понимание постепенно овладевает сознанием многих политиков в Европе и США, что внушает оптимизм и надежду на эффективность межгосударственной антитеррористической коалиции.