Поделиться
Министр здравоохранения и социального развития рассказала журналистам о сути конфликта подшефного ей министерства с директором московского НИИ неотложной детской хирургии и травматологии Леонидом Рошалем.
Напомним, что известный доктор 13 апреля в присутствии премьер-министра Владимира Путина и врачебного сообщества выступил с критикой минздравсоцразвития. "Это, конечно, беда, что в минздравсоцразвития нет ни одного нормального опытного организатора здравоохранения", - заявил Рошаль на форуме медицинских работников, добавив, что в настоящее время принимаются законы, "которые просто дискредитируют власть".
18 апреля работники Минздравсоцразвития обратились к премьеру с письмом, в котором назвали неконструктивным и не вполне компетентным это выступление Л.Рошаля. "То, что Леонид Михайлович обвинил нас в непрофессионализме и отсутствии организаторских возможностей, постоянно опровергается нашими коллегами из регионов, которые, обращаясь к нам по любому поводу, получают исчерпывающие консультации, что говорит об обратном", - считают сотрудники Минздравсоцразвития.
Приводим выдержки из беседы с Татьяны Голиковой с представителями СМИ, в которой участвовал корреспондент "РГ".
Журналисты: Как вы можете отреагировать на критику Рошаля?
Голикова: Никак. Какой реакции вы ждете? Вы первый раз слышите об этом?
Журналисты: Его заподозрили во вранье. Рошаль ведь такая авторитетная фигура.
Голикова: Кто сказал, что заподозрили во вранье? Никогда такого не было. Речь идет о другом. У нас есть недостатки в здравоохранении, и все мы занимаемся тем, чтобы привести в порядок законодательство, вопросы обеспечения населения и так далее. Запустили с 2011 года региональные проекты модернизации. Ведь здравоохранение такая сфера, которая не меняется завтра. Это все поступательные процессы и надо работать. Но я выступаю за конструктивную критику. Я в данном случае выступаю исключительно за конструктивную критику. Я не люблю, когда голословно говорят: это плохо и то плохо. Давайте работать!
Журналисты: То есть вы согласны с тем, что Рошаль говорит?
Голикова: Не все корректно…Мы ждем конструктивных предложений.
Он сказал, что зарплаты низкие. Мы знаем и пытаемся изменить ситуацию. Понимаем, что надо модернизировать здравоохранение, делаем это с учетом тех финансовых ресурсов, которые у нас есть.
Мы что не знаем, что у нас регионы обращают мало внимания на кадровую политику? Знаем, занимаемся этим. Если есть предложения, как по другому этим заняться, давайте предложения.
Журналисты: Критика Рошаля как раз и заключалась в том, что врачебное общество выключено из процесса принятия решений. Никто не понимает, куда двигается здравоохранение.
Голикова: В июле прошлого года из министерства ушла бумага губернаторам по поводу того, что ни одна программа, которая представляется в центр на утверждение, не может быть представлена без обсуждения с врачебной общественностью. Чуть позже, когда мы поняли, что нет достаточной погруженности в эту тему, еще раз попросили.
Журналисты: Письмо, которое вы написали Путину…
Голикова: Я не писала письмо. Вот представьте, пожалуйста, вы работаете в коллективе, и вы, скажем, руководитель. Вдруг кто-то выходит и говорит вашему коллективу: вы непрофессионалы там в газете, вообще все сидят не на своих местах и т.д. Вам будет это приятно?
Вы когда пытаетесь критиковать, в том числе на страницах газеты, вы просто оберните эту ситуацию на свой путь. Как, обидно будет? Вот сказали, что в министерстве непрофессиональные сотрудники, нет организаторов здравоохранения. Вы вернулись, коллектив сидит, что вы им скажете.? Ответьте мне что, вы им скажете?
Журналисты: Рошаль очень известный врач, и, когда он выступал, то зал прерывал его аплодисментами много раз. И критика Рошаля именная, а вот письмо анонимное. Кто эти люди в министерстве, которые писали письмо?
Голикова: Вы как следователи. Я не провожу следствия, кто что пишет.
Журналисты: А что на самом деле произошло у ворот НИИ имени Вишневского в Москве, где 14 апреля умер глава свердловского отделения "Справедливой России" Максим Головизнин?
Голикова: Сделаем выводы после завершения судебно-медицинской экспертизы. В таких ситуациях, как эта, главврачи сразу пишут заявления, что произошел такой-то случай. Они сразу информируют.
Руководитель проинформировал по поводу этого случая. Он пишет в своей бумаге, что в 16.50 подъехала машина и констатировали смерть. То есть пациент был уже мертв. У меня какие основания не верить врачу? Они вызвали следственную бригаду, как они обязаны поступать в такой ситуации, и только теперь судебно-медицинская экспертиза может установить, от чего он умер и в какое время.
Окончательного заключения еще нет, но докторов уже полили грязью. Это неприлично.
У нас есть обязанность в лечебных учреждениях оказывать медпомощь. Никто не может отказать. Это в законе написано. Это прямая обязанность врача. Но здесь другая ситуация. По официальным данным, человек был уже мертвым. Все до последней детали будет изучено, обследовано, и после этого следственный комитет даст разрешение на озвучивание информации. Просто обидно за докторов, которые в общем оказались крайними. Их пока что не за что обвинили. Почему мы так стремимся повесить ярлыки, когда еще ничего нет?
Журналисты: Мы каждый день сталкиваемся с медициной, поэтому ярлык уже готов.
Голикова: А вы хотите сказать, что все врачи плохие? Есть замечательные доктора. Но что, нет плохих в других сферах? Мы как люди, как пациенты с этим сталкиваемся. Вот давайте объективно.
По вашему, сколько лет у нас не занимались медициной? Вас не смущает, что минздрав вносит законы, которые не менялись с 1993 года? Мы все поменяли, потому что в медицине по понятиям жили. Что ж вы молчали все тогда и не задавались вопросами?
Журналисты: Почему вы так вот аргументировано не ответите Рошалю?
Голикова: Вот вы как себе это представляете? Сидит председатель правительства, сидит вице-премьер, сижу я, еще ряд людей в президиуме. Выступает Рошаль, и вдруг я поворачиваюсь и через Владимира Владимировича начинаю говорить: "Знаете что, Леонид Михайлович? Вы тут не правы". Это на что будет похоже? Это будет еще хуже письма. Это будет кухонная разборка! Поймите, я не конфликтный человек.