Поделиться
Новым директором Объединенного института ядерных исследований в подмосковной Дубне Комитет полномочных представителей правительств стран-участниц единогласно избрал академика РАН Виктора Матвеева. Какие задачи ставит новый руководитель одного из крупнейших в мире институтов?
Российская газета: После аварии на японской АЭС "Фукусима" само слово "ядерный" вызывает у многих отторжение. Даже заговорили о полном отказе от атомных станций. Вас это не тревожит?
Виктор Матвеев: Причины аварии на японской станции связаны не с недостатком знаний о природе ядерной энергии. Ее коммерческое использование - это бизнес. К сожалению, при проектировании атомных станций порой пренебрегают риском редких аварий. Проектировщики "Фукусимы", выбирая место ее расположения, не приняли в расчет вероятность редкой природной катастрофы. Случилось как раз то, чего не ждали: к аварии на АЭС привело трагическое наложение двух природных катастроф - уникального по силе землетрясения в 9 баллов и последовавшего за этим гигантского цунами.
Но вообще атомная энергетика - не наш профиль. В Дубне изучаются фундаментальные свойства материи, микромир, и, что важно, без использования каких-либо опасных технологий, так что жителям города не о чем беспокоиться. Наш инструмент - мощные ускорители, с их помощью мы исследуем, как устроена Вселенная, как она возникла. В микромире гораздо больше того, что мы пока не можем увидеть. Ведь видимое вещество - планеты и звезды - составляет около 5 процентов Вселенной, остальное - это так называемые "темная материя" и "темная энергия".
РГ: Когда-то ваш институт был одним из ведущих в мире. Но сейчас появился Большой адронный коллайдер, мощные ускорители есть в США, новый строится в Германии. Как на этом фоне смотрится ОИЯИ?
Матвеев: Наша наука очень дорогая, ведь крупные ускорители стоят огромных денег. Поэтому каждый научный центр развивает лишь свою "научную нишу" - браться за все не под силу никому. В ОИЯИ - это физика частиц, физика тяжелых ионов при высоких и низких энергиях, физика конденсированных сред, физика нейтрино. Данные направления сложились исторически. Отцы-основатели института были очень крупными учеными, а академик Илья Франк стал нобелевским лауреатом. Каждый имел свою научную школу и свое научное направление.
Если говорить о других крупных научных центрах, то, например, в ЦЕРНе и в Фермилабе (США) занимаются исключительно физикой частиц, в Брукхейвенской национальной лаборатории физикой частиц и физикой тяжелых ионов. Специфика Института физики тяжелых ионов в немецком Дармштадте, где создается ускоритель FAIR, следует из его названия. Из этого сравнения видно, что спектр исследований в ОИЯИ довольно широк. И очень важно сохранить этот высокий уровень. Поэтому сейчас упор делается на коренном обновлении основных экспериментальных установок.
РГ: Когда говорят про коренное обновление, люди представляют что-то совсем древнее...
Матвеев: Это совсем не так. Дело в том, что обновление в данной сфере имеет свою особую специфику. Ведь ускорители - это огромные, очень сложные установки. Представьте, что надо сгусток невидимых глазу частиц вытянуть в нить, разогнать почти до световых скоростей и попасть в мишень размером в несколько миллиметров. Для решения этой задачи нужно море техники! Такие установки сооружаются обычно несколько лет, причем под вполне конкретную программу исследований. Например, Большой адронный коллайдер построен для поиска бозона Хиггса. Есть у него, конечно, и другие цели, но эта у всех на слуху.
Но мало кто знает, что БАК создавался не на пустом месте. В подземном кольце длиной 27 километров, где он сейчас расположен, раньше находился Большой электрон-позитронный коллайдер. Он строился 9 лет, а работал 11 лет. Потом его разобрали и в том же тоннеле построили БАК. Это нормальная практика для ускорителей. Потому что поставленные перед ними задачи усложняются, и если они ускорителю уже не под силу, то его разбирают и на его месте строят новый, используя уже имеющуюся инфраструктуру.
РГ: Академик Оганесян, под руководством которого в Дубне синтезированы, кажется, шесть новых химических элементов, говорил, что хороший ускоритель тот, который остается актуальным 20 лет...
Матвеев: Наверное, это так. Хотя 20 лет - срок довольно условный. Кстати, комплекс Лаборатории ядерных реакций, где синтезированы все прославившие Дубну и Россию сверхтяжелые элементы, перестраивался уже не раз. Практически каждые 3-5 лет вводится в строй его новая очередь. И сейчас мы планируем обновить этот комплекс. Казалось бы, зачем? Ведь здесь достигнуты действительно выдающиеся результаты. Но все имеет свой срок. Дело в том, что возможности метода, с помощью которого были получены все последние сверхтяжелые элементы, практически исчерпаны. Для нового прорыва нужны новые технологии.
Кроме того, в этой лаборатории появится специальный ускоритель для прикладных задач, в частности, для космонавтики. Пучки тяжелых ядер будут бомбардировать электронные микросхемы приборов, чтобы протестировать их на прочность и работоспособность в радиационных условиях космоса. Лишь те микросхемы, которые выдержат эти "бомбардировки", отправятся в полет.
А Лаборатории физики высоких энергий на основе уже существующего ускорителя - нуклотрона - сейчас создается новый коллайдер НИКА. Его ждут все физики мира, так как он должен решить одну из самых загадочных тайн природы. Речь идет о кварках, о которых многие, наверное, наслышаны, и глюонах. Из этих частиц состоят ядра всех химических элементов. Так вот до сих пор не ясно, почему кварки и глюоны всегда связаны, и пока все попытки физиков "увидеть" их отдельно друг от друга заканчивались неудачей. Но теория дает нам такой шанс. Она утверждает, что в первые мгновения после Большого взрыва, породившего нашу Вселенную, эти частицы "жили" раздельно. Воссоздать это состояние - сложнейшая научная задача, которую предстоит решить коллайдеру НИКА.
РГ: Хватит ли у ОИЯИ средств на такие амбициозные и дорогие проекты?
Матвеев: Денег на фундаментальные исследования никогда не бывает много, ведь природа полна неразгаданных тайн. Мировой опыт показывает, что крупные проекты в области фундаментальной физики уже не под силу одной стране, даже самой богатой. Нужно действовать в складчину. И наш институт в Дубне является по сути международной кооперацией стран-участниц и ассоциированных государств. Одновременно мы привлекаем новых участников, в частности Индию и Китай.
РГ: Молодые ученые продолжают уезжать из России на работу за границу. Как ОИЯИ собирается обеспечить кадрами свои масштабные проекты? Кто будет работать на коллайдере НИКА?
Матвеев: Одна из главных причин отъезда молодых ученых - возможность работать на самой современной технике. Создание в России экспериментальных центров мирового уровня поможет сохранить научную молодежь в нашей стране. В Дубне давно существует научно-образовательный комплекс для подготовки ученых и специалистов, и могу вас уверить, что недостатка в талантливой молодежи нет. Так что найдется кому работать на создаваемых мегаустановках. Девиз развития ОИЯИ - наука не имеет государственных границ и сближает народы.