В двадцать первом веке Северный полюс стал доступен многим. Не только героям-полярникам, выдающимся одиночкам и хорошо тренированным командам. На полюс поехали туристы.
Известны цены: тур на вершину Земли стоит от двадцати тысяч евро. Желающих заплатить такие деньги за возможность постоять на полюсе предостаточно. Желающих попасть туда и не располагающих такими суммами - в разы больше.
Ваш корреспондент - живой тому пример. Я лечу на борту самолета Ан-72 по маршруту Шереметьево - Мурманск - Земля Франца - Иосифа - станция Барнео. Оттуда, с Барнео, вертолет Ми-8 доставит меня и моих попутчиков за каких-то полчаса на Северный полюс. Что-то около десяти часов из Москвы до СП, вершины земного шара.
Мой спутник - Дмитрий Шпаро - выдающийся полярный путешественник. Он знает, что его младшему сыну, Матвею Шпаро, в тот момент, когда наш самолет убрал шасcи и взмыл за облака, осталось идти до полюса считаные километры. Матвей вместе с таким же опытным инструктором-полярником Борисом Смолиным ведут к полюсу группу школьников и студентов. Их, так же как и нас, забросили со станции Барнео за сто километров до девяностого градуса северной широты. Они идут уже пятый день. Наша задача снять их с полюса и вывести на большую землю.
***
Десять часов, полчаса, пятый день...
Великий Фритьоф Нансен, стартовавший к полюсу в 1893 году на корабле "Фрам", вмерзшем в лед, прожил в Арктике три года.
Американец Фредерик Кук, пятнадцать лет спустя достигший полюса на собачьих упряжках, потратил на свое арктическое путешествие полтора года.
Дмитрий Шпаро в 1979 году привел полярную экспедицию "Комсомольской правды" с острова Генриетты к полюсу за 76 дней.
Два полярных гения Михаил Малахов и канадец Ричард Вебер сумели дойти до полюса пешком и вернуться обратно за 123 дня.
Сын Дмитрия Шпаро Матвей достиг этого места, отправившись с мыса Арктический, за 84 дня.
Но это удел великих. Туристам отпущены часы.
***
Приземляемся в Мурманске. И тут же становится известно, что на ЗФИ - Земле Франца - Иосифа - видимость 150 метров и ветер 10 метров в секунду. Необычайно теплая весна в Арктике вызвала низкую облачность и резкие ветры, постоянно меняющие направления. Посадить самолет в таких условиях невозможно. Земля закрывается. Мы ложимся в гостиничный дрейф и ждем погоды. Вечером, когда становится ясно, что вылет состоится только утром, Шпаро-старший набирает номер спутникового телефона сына и выясняет, что группа Матвея дошла до полюса. Дмитрий Шпаро знает, что Матвея и его группу в любой момент могут забрать с льдины. Надо только дать команду экипажу вертолета на станции Барнео. В течение часа они будут доставлены с полюса в теплое помещение, где смогут хотя бы нормально поесть после недельного путешествия по ледяным торосам. И нам останется только прилететь за ними на Барнео.
Но тогда мы не попадем на полюс. Для вашего корреспондента этот шанс может быть единственным.
- Матюша, - говорит Дмитрий, - ты как? У нас нелетная погода. Сидим в Мурманске. Продержитесь еще немного? Спасибо тебе. Мы скоро будем.
***
До полудня следующего дня ЗФИ открывается, и мы взлетаем. Но при подлете к острову Александры выясняется, что облака опять опустились на землю. Ситуация почти критическая. Другой такой посадочной полосы на ЗФИ нет, а на эту сейчас садиться опасно. Решение принимает командир экипажа - опытный полярный летчик Роман Николаевич Ткач. Он говорит: будем садиться.
Идем в молоке облаков: 600 метров - нет земли, 500 метров - нет земли, 400 метров - нет земли. 300 метров - разрыв в облаках, на секунду появилась льдина на открытой воде - и снова все в молоке. 200 метров, 150... "Вон полоса", - говорит Ткач. Потолок облаков уходит вверх, а шасси уже касаются снега. Сели. Теперь дозаправка на заставе Новогурское и - дальше, на Барнео.
Но на этот раз погоды нет уже на Барнео, чтоб она провалилась! Там метель, сильный ветер. Надо ждать, говорит Ткач.
Шпаро-старший набирает номер Матвея. Как у тебя? Продержишься еще? Если б я знал сколько! Спасибо! Всем ребятам привет.
***
Я понял: во что бы то ни стало он хочет дать нам возможность прилететь на полюс. Но я понимаю и другое: там, на полюсе, в холодной ледяной палатке - его сын. И я спрашиваю себя, как бы поступил я, если бы это был мой сын: поднял бы вертолет и снял бы его с льдины или просил бы ждать, пока мы прилетим к нему? У меня нет правильного ответа, потому что я не полярник, я - турист. А они с Матвеем полярники. Они знают истинную цену этой точке. Думаю, что для настоящих полярников она не измеряется ни в долларах, ни в евро, ни в рублях.
***
В какой-то момент Нансен понял, что его "Фрам", вмерзший в льдину, дрейфует мимо полюса. И тогда он принял тяжелое решение: он расстался со своим кораблем и вдвоем с самым сильным членом своей команды Ялмаром Йохансеном попытался пешком достичь заветной точки. Они не смогли одолеть этот путь, он оказался даже для них слишком тяжелым: торосы и открытая вода. Они сумели дойти до одного из островов Земли Франца - Иосифа и встали там на зимовку. Больше он на полюс не попадет.
Михаил Малахов и Ричард Вебер уже возвращались с полюса, когда льды стали интенсивно таять, все чаще и чаще им попадались полыньи. Если бы они столкнулись с открытой водой, им пришлось бы вызывать вертолет. А это означало поражение, коту под хвост четыре месяца тяжелейшего пути на полюс и обратно. И они решили идти практически не останавливаясь, без сна. По ледяным торосам. Они дошли до точки старта - Уорд Ханта за восемь суток. Когда я встретил их в самом северном канадском поселке Резольют Бей, то поразился двум вещам: первая - Малахов истощал, вторая - его глаза горели каким-то странным внутренним светом.
Много позже он рассказал мне, что как врач действительно заметил за собой одну странность. После двух месяцев непрерывного полярного путешествия у него обострились зрение, слух, обоняние, зато притупился вкус: он мог есть все, что было полезно вне зависимости от того, вкусно это или нет. Человеческий организм вскрывал в себе заложенные, но невостребованные силы, становился совершеннее. Врач Малахов с удивлением наблюдал эти биохимические трансформации Малахова - полярного путешественника. Когда после возвращения с полюса он долетел до родной Рязани и вышел по дороге из аэропорта, чтобы сфотографироваться в березовой рощице, вдруг с удивлением обнаружил, что почувствовал резкий запах березового сока. Никто из стоящих рядом даже не предполагал, как пахнет этот сок. Он чуял этот запах. Через две недели чувства вошли в норму, но неведомо откуда пришла тоска по Северу, по полюсу, по той необычайной силе, которая несла их как на крыльях.
Великий полярник Руал Амундсен, достигший Северного полюса на дирижабле "Норвегия" вместе с замечальным конструктором этого аппарата итальянцем Умберто Нобиле, спустя некоторое время рассорился со своим партнером. Они не хотели больше видеть друг друга. Но когда Нобиле потерпел катастрофу в путешествии к полюсу на дирижабле "Италия", Амундсен не раздумывая вылетел со Шпицбергена на северо-восток спасать своего врага. Через три часа самолет, на котором он летел, разбился в Баренцевом море.
У этих людей всегда были свои счеты и с полюсом, и друг с другом, и с собой.
***
Барнео открылся в два часа ночи по Москве. В Арктике уже наступил полярный день, поэтому наших московских понятий о ночной тьме, о закатах и восходах здесь не существует. А существует только неяркий, но постоянный свет. Так будет длиться полгода. Следующие полгода здесь будет ночь.
Быстро взлетаем с острова Александры. Перед вылетом Шпаро-отец опять говорит с сыном: Матюша, мы летим, потерпите. Теперь уже совсем немного.
В пять утра садимся на ледяной полосе Барнео. В трехстах метрах от посадочной полосы два вертолета уже крутят лопастями. Скорей, скорей на полюс. Пока есть погода. На полюсе минус тринадцать, сообщает нам Роман Ткач, можно ходить босиком. А хоть бы и так!
Через двадцать семь минут в иллюминаторе по левому борту появилась маленькая точка: это они. На полюсе. Все, садимся!
***
Вертолет взметнул облако снега и замер. Отрыта дверь, сброшена лестница. Твердый наст. Мы с Дмитрием Шпаро идем туда, где стоят флаги и откуда уже бегут к нам эти ребятишки, дошедшие до полюса и ждавшие нас трое суток в палатке на льдине. Вот и Матвей. Здоровый, бородатый, смеется. Они обнялись с отцом. Ни слова. Оба только похлопали друг друга по плечам. Им все понятно. Теперь надо нам, туристам, полюс показать да о ребятах позаботиться, чтобы они ощутили себя героями, ну хоть чуть-чуть.
***
Однажды американский полярник Билл Стигер достиг полюса после многодневного и тяжелейшего перехода по льдам. Когда его навигатор GPS издал характерный сигнал, удостоверяющий, что он находится на полюсе, несчастный Стигер заметил неподалеку русский вертолет, подле которого было расчищено небольшое футбольное поле, на котором (как выяснилось потом) не совсем трезвые "пацаны" из Красноярска разыгрывали полярный матч, изрядно при этом матерясь. Стигер некоторое время понаблюдал происходящее, отвернулся и зарыдал.
Да, полюс стал доступен многим, может быть даже слишком многим. Но Стигеру просто не повезло. Дело в том, что в отличие от Южного полюса, который представляет из себя земную твердь, покрытую снегом и льдом, Северный не твердь, а океан. Льды на нем движутся, дрейфуют. Примерно со скоростью пешехода. На Южном полюсе вы можете оставить воткнутый в снег флажок и через год вернуться сюда, найдя свой флажок по-прежнему стоящим в той самой точке. На Северном это невозможно. Через год ваш флажок переместится на достаточно большое расстояние. Нансен доказал наличие в этих широтах сильного течения от Восточной Сибири к полюсу и оттуда к Гренландии.
Что это означает? Это означает, что полюс Кука, полюс Амундсена, полюс Шпаро, полюс Малахова уже никто и никогда не сможет оскорбить тупым туристическим весельем, пьяной бранью или брошенным окурком. Они ушли с этой географической точки и дрейфуют где-то на бесконечных просторах Арктики. Эти именные вершины земного шара навсегда останутся чистыми и высокими, как дела и мысли тех, кто к ним стремился в разное время из разных стран и городов.
Вот и наш полюс, наша льдина сегодня уже далеко от девяностого градуса северной широты. Кроме наших следов там не осталось ничего. Если не считать бутылки, запечатанной сургучом с запиской внутри. Я попросил Матвея Шпаро оставить ее за ближайшим торосом. Как это делали великие путешественники в те времена, когда не было туристов.