Татьяна Заславская, академик:
- Я только что вернулась из новосибирского Академгородка, встречалась там с учеными, которые все, как правило, преподают в университете.
Большое впечатление на меня произвел рассказ моего друга, который, зайдя в овощной магазин, чрезвычайно удивился, встретив там трех девушек-продавщиц - необыкновенных интеллектуалок и выглядевших очень интеллигентно.
"Девочки, что вы здесь делаете?! - всплеснул он руками, выяснив в разговоре, что они действительно глубоко образованные люди, окончившие гуманитарный факультет университета, знающие все литературные новинки. - Зачем вам овощной магазин?!"
Их мотивация работать в овощном магазине оказалась проста - заработать деньги и прилично одеться. На зарплату учителя это гораздо труднее сделать. К тому же они не скрывали своего понимания сложности учительского труда: "Это какая же работа нужна с детьми в школе! Сколько нужно ей отдавать времени, сил и души! И все это за 6 тысяч?!"
Я уверена, что никакой рынок не то чтобы идеальным, но даже должным образом не отрегулирует спрос на необходимое обществу образование, на нужных ему специалистов. Последние два десятилетия мы только и наблюдаем бум образовательного спроса на специальности так называемых "менеджеров". Такие профессии в общественном восприятии словно медом помазаны, и молодые люди как мухи летят на этот мед. Притом что в реальности эти "менеджеры" уже и никому не нужны, разве что в управлении "среднего звена" и не на такую уж большую зарплату. Но люди совершают и совершают ложный ход, нафантазировав себе что-то под впечатлением рекламы и промахиваясь как с выбором интересного и глубокого образования, так и с выбором специальностей, в которых у общества и у бизнеса действительно есть потре6ность.
И вот мы уже имеем картину "перепроизводства" юристов-экономистов, выпущенных часто новоиспеченными вузами, и дефицит хороших инженеров. О том, что эту тенденцию надо переламывать, уже говорит президент. Но даже достойные зарплаты последним не сразу поднимают престиж инженерного труда.
Моя профессиональная деятельность начиналась в такое время и в такой обстановке, что огромную роль в выборе наших занятий играли такие мотивы, как желание послужить обществу и своей стране. Честно говоря, я не думаю, что сегодня ни у одного молодого человека не найти такой мотивации при выборе профессии. Я думаю, что такие мотивы остаются в сердцах и душах, но они подавляются либо обстоятельствами, либо самим молодым человеком под влиянием ближнего и дальнего окружения.
Можно ли эту ситуацию поменять? Со спасительными рецептами всегда сложнее, чем с критикой. Критике у нас сегодня в России можно подвергать что ни возьми. Но одно очевидно, эту ситуацию невозможно поменять "технологически", приняв какие-то вспомогательные решения. Меняться все должно политически. Нам нужна чистая власть на всех уровнях, включая самый высокий. Нам нужно справиться с коррупцией, и тогда к людям вернется идеология служения своему делу.
Татьяна Малева, директор Независимого института социальной политики:
- Главным регулятором спроса на профессии является рынок, и если действительно идут инновации в производство, если технологические знания требуются повсеместно, спрос и на инженерный труд будет. Государство всегда обладает некоторыми корректирующими механизмами, особенно если говорить об образовательных стратегиях. И для того, чтобы задать первоначальный импульс, оно может ввести какие-то льготы и регламенты. Но оно не может постоянно контролировать, сколько и каких инженеров должно выпускаться.
Мода на профессии возникает одновременно из нескольких параметров. Во-первых, массовый спрос, затем относительно высокий уровень дохода, который приносит выбранная деятельность. Но важен не только уровень заработной платы, но и условия труда. Почему юристы или экономисты, а не металлурги и шахтеры? Потому что первые соответствуют представлениям о среднем классе: работают в очень хороших условиях, занимаются уважаемой в обществе сферой деятельности. И что не менее важно: эти профессии требуются во всем мире, то есть у молодых, кто захотел стать юристом или экономистом, есть некоторая надежда, что они смогут устроиться за границей. На самом-то деле зарубежный канал очень узок, но шанс все же есть.
Инженеры проигрывают имиджевые позиции, потому что хороший инженер - это много работы на шумном производстве и далеко не всегда креативная деятельность, например испытательные работы. То есть не настолько очевидно, как юристы и экономисты, они смотрятся "белыми воротничками". Впрочем, в современном мире инженерная деятельность - безусловно интеллектуальный труд. Беда в том, что он в России столько лет был недооценен: ни в монетарном смысле - в виде заработной платы, ни в социальном - в виде престижа. Поэтому предположение, что достаточно, чтобы президент поддержал выпускников инженерных вузов и дал интервью на эту тему, и ситуация выровняется, - это иллюзия. Процесс реабилитации инженеров в общественном сознании - процесс, который займет очень много времени. Мало надежд и на то, что люди, которые уже давно не работают по своей специальности, быстро вернутся на заводы. Они уже нашли другие ниши либо на рынке труда, либо в деловой и предпринимательской деятельности. И ради обещанного престижа вряд ли бросят свои рабочие места и вернутся в свои лаборатории. Скорее эти призывы могут повлиять на будущее поколение выпускников. Представление, что у нас через год появится многомиллионная армия инженеров, да еще высокообразованных и высококомпетентных, неверно. Сфера образования очень инерционна, гораздо более инерционна, чем рынок труда. Поэтому, чтобы сформировать технический и технологический профиль будущей рабочей силы, понадобится лет десять. Мы столько лет шутили о судьбе инженера, что это сформировало устойчивый жалкий, негативный образ. Продвигать идею социального успеха инженера, конечно, нужно, но автоматически такие идеи общество не воспримет. Ничего быстро в социальной сфере не меняется.