В ближайшее воскресенье, 17 июля, в немецком городе Вольфсбурге, где находится штаб-квартира концерна "Фольксваген", начнется ХI Форум российско-германской общественности "Петербургский диалог". По сложившейся традиции дискуссия видных деятелей науки, культуры, образования, бизнеса, активистов неправительственных организаций проходит накануне переговоров на высшем уровне, в рамках которых и президент России Дмитрий Медведев и бундес-канцлер ФРГ Ангела Меркель встречаются с руководством Форума и обсуждают с ним те темы, которые кажутся важными участникам "Петербургского диалога". Так будет и на этот раз.
Тема, выбранная для предстоящей дискуссии "Граждане, общество и государство - партнеры в деле модернизации", - казалось бы, задает определенные компромиссные рамки для обсуждаемой проблемы. Само слово "партнеры" предполагает определенный характер отношений: можно конфликтовать, даже ругаться, но нельзя нарушать договоренности. Если они будут нарушены, то участники процесса не обязательно превращаются во врагов, но точно перестают быть союзниками в решении общих проблем. Разумеется, не надо сравнивать всех участников Форума с бравым солдатом Швейком, который говорил, что принадлежит к "Партии умеренного прогресса в рамках законности", хотя не грех принадлежать и к такой партии, в конце концов, и прогресс, закон и умеренность явления вовсе не пустые. Я и сам к ней принадлежу.
Впрочем, само понятие - "модернизация" - тоже слишком многоплановое, чтобы не требовать уточнения и определения смысловых рамок в каждом конкретном случае его использования. Модернизация науки и техники есть прямое следствие любого научного познания. Модернизация экономики и социальных отношений в большей степени связаны с политической практикой и политической волей всех субъектов этих отношений. С их профессиональной и социальной культурой.
Надо понимать: в процессе модернизации - науки, экономики, социальных отношений и т. д. меняются не только соотношения ролей - граждан, общества и государства, но и само существо - государства, общества и граждан. Меняемся все мы - хотим мы того или не хотим. Один из ключевых вопросов в этом случае состоит в том, меняемся ли мы синхронно, или скорость этих изменений различна. Если граждане и гражданское общество меняются быстрее, чем государственные институты, - то в результате неизбежен социальный взрыв, который можно попытаться предотвратить досрочными выборами, коль скоро они существуют. Если государство модернизируется быстрее, чем граждане, то развитие всего комплекса социально-экономических отношений, духовное развитие будет поглощено инертностью масс. Эти угрозы существенны для всех стран.
Возможна ли реальная модернизация в странах, где нет гражданского общества, где граждане не обладают необходимыми конституционными свободами? Практика показывает, что это возможно - и на Западе, и на Востоке. Модернизационные переломы в России ХVIII, ХIХ и первой половины ХХ веков осуществлялись в жестких рамках несвободы, как и в Германии 30-х годов минувшего столетия. Гении России и Германии доказывали не раз, что можно быть интелллектуально свободными в странах не только без демократических свобод, но определенно тоталитарных. Мы так же хорошо знаем и то, что борцы за социальные свободы для своих народов могут привести эти самые народы (а заодно и соседние) - к духовному оцепенению.
Но самое главный вопрос находится все-таки на ином уровне проблемы. Во имя чего и кого мы хотим осуществить модернизацию (равно как и реализовывать инновационные программы)? Во имя тщеславия политиков, укрепления мощи государства, или во имя благополучия граждан и развития гражданских свобод, которые должные способствовать максимально возможной, реализации каждого члена общества? Здесь важен любой ответ, лишь бы он был хотя бы относительно честным. Тем более что достойный уровень жизни граждан во многом зависит от процветания государства, что делает государство и его институты менее озабоченными собственным самосохранением. У государства и его подданых - как бы они ни назывались - есть совпадающие интересы, которые и рождают готовность к сотрудничеству (в иных контекстах это стремление можно назвать патриотизмом), но для гражданского общества важны приоритеты. И это - не праздный интерес.
Классический российский вопрос: "Возможна ли модернизация в одной, отдельно взятой стране?" Или сложность модернизационных процессов зависит от необходимости задать ускорение перемен во всех странах, участвующих в мировой политической и экономической жизни, равно как и в научной, культурной, образовательной и т. п.? И какую роль во всем этом могут играть отдельные граждане и гражданские общества?
И в России и в Германии найдется немало людей, которые скажут, что наши страны находятся на разных этапах развития гражданского общества, понимания роли государства в любых социально-экономических процессах, и, что, поэтому у нас нет и не может быть общих проблем для обсуждения. Что наши национальные отличия столь велики, что мы никогда не поймем друг друга. Даже, если будем обсуждать вопросы, которые должны быть понятны всем европейцам.
"Но русские - не вполне европейцы, на всем, что они делают, всегда есть налет азиатчины!" - эта расхожая мысль все-таки неточна. Можно вспоминать слова Александра Блока о скифской природе русского человека. Но с таким же успехом можно утверждать, что гунны, пришедшие из Сибири, определили немецкий характер. И задать вопрос: "А являются ли немцы европейцами в полном смысле этого слова?" Вспомните, что говорил Томас Манн в своем великом эссе "Германия и немцы": "Почему же немецкое стремление к свободе всегда вырождается во внутреннюю несвободу? (...) Немецкая идея свободы носит народнически-антиевропейский характер, весьма близкий к варварскому..." Поменяйте в приведенной цитате слово "немец" на слово "русский" и вы убедитесь, что мысль Томаса Манна не утратит своей справедливости. Впрочем, сегодня важнее другое.
Страны европейской культурной традиции вынуждены говорить о модернизации потому, что оказались в ситуации реальной утраты своего влияния на мировые процессы - экономические, политические, научные, цивилизационные, если угодно. И дело не только в том, что Россия по сравнению с СССР растеряла мировое влияние, а Германия в лице ее политической элиты, как писал недавно выдающийся немецкий мыслитель Юрген Хабермас, утратила влияние в Европе и устала мыслить общеевропейскими категориями. Надо понять, что в ХХI веке будет решаться вопрос о судьбе Европы и европейских ценностей в мире. Если мы не окажемся способными к модернизации, сохраняя эти ценности, не отбрасывая их во имя сомнительной идеи развития ради развития, - тогда у Европы есть шанс. Если мы решим, что существует модернизация вне европейских ценностей, мы совершим непоправимую ошибку. И тогда будет некому рассуждать о том, кто был больше виноват - отдельные граждане, общество или государство.
Я постараюсь поделиться этой своей тревогой с моими российскими и немецкими коллегами в Вольфсбурге, на ХI Форуме "Петербургского диалога".