Режиссера Андрея Звягинцева можно назвать баловнем судьбы. В 2003 году его первый полнометражный фильм "Возвращение" получил двух "Золотых львов" на Венецианском кинофестивале. В 2007-м за главную роль во втором фильме Звягинцева "Изгнание" актер Константин Лавроненко удостоился награды в Каннах. И спустя четыре года - третий "полный метр" Звягинцева фильм "Елена" - снова высоко отмечают в Каннах Специальным призом жюри программы "Особый взгляд".
Каждый раз на родине с нетерпением ждут "возвращения" фильма Звягинцева после очередного престижного фестиваля. Каждый раз происходит "изгнание": фильм вызывает массу споров и всегда находятся критики, которые его уничтожают. Так и сейчас - "Елену" уже видели летом на "Кинотавре", где она была фильмом закрытия, на Московском кинофестивале в рамках российской программы, она была фильмом открытия и киносмотра "Московская премьера". На всех показах зал "ломился". Более того, "Елена" выдвинута в список претендентов этого года (всего 45 фильмов) на престижную премию Европейской кинокакадемии и продолжает собирать фестивальные призы, а Андрей Звягинцев за это время даже удостоился высокой награды в Смоленксе "За вклад в кинематограф". Но как и где восприняли кино и что за ним стоит? Андрей Звягинцев отвечает на вопросы "РГ".
Российская газета: Андрей, чтобы понять, какое кино вы снимаете, нужно узнать, какое предпочитаете. На Московском кинофестивале есть программа "Поколение ноль", где режиссеры, ваши ровесники, представляют свои любимые картины. Вы выбрали "Пустыню Тартари" Валерио Дзурлини. Это Год Италии на вас так подействовал?
Андрей Звягинцев: Когда позвонил куратор этой программы Петр Шепотинник и предложил выбрать фильм, я взял тайм-аут и… пожалел, потому что у меня копилось все большее количество фильмов. Выделить один из них было невозможно. При этом в моей жизни есть такой, который перевернул во мне все представление о киноязыке.
РГ: Какой же?
Звягинцев: "Приключение" Микеланджело Антониони. После его просмотра, лет 20 назад, у меня случилось полное изменение взгляда на кино, как на способ взаимодействия со зрителем. Я мог бы ограничиться этим фильмом, но, поскольку он очень известен, решил подумать дальше и выстроил для себя еще целый ряд из нескольких картин.
В последние годы у меня было немало мощных событий в кино, которые заставили меня по-иному посмотреть на вещи: Вим Вендерс, Такеши Китано, "Магнолия" Пола Томаса Андерсона, братья Дарденны, Ханеке, фон Триер. Могу также назвать очень много фильмов и имен из 1960-х годов.
|
|
Так вот, когда в итоге я все свел к трем фильмам: Робер Брессон "Приговоренный к смерти бежал", Геннадий Шпаликов "Долгая счастливая жизнь" и Валерио Дзурлини "Пустыня Тартари", то понял, что правильнее всего предложить зрителям возможность увидеть фильм, который они едва ли где отыщут. "Пустыня Тартари" - именно такой фильм и есть. А, например, Шпаликова как раз в те дни, когда велись переговоры об этой программе, показали на канале "Культура".
РГ: Вы мысленно возвращаетесь к вашим любимым фильмам? И по-прежнему много смотрите кино?
Звягинцев: Не могу похвастаться этим. Не так много, как, скажем, кинокритики. В свое время, будучи совершеннейшим неофитом, я очень много фильмов смотрел в Музее кино. Но как тогда были, так и теперь остаются серьезные пробелы в кинообразовании. В моей жизни было несколько сильных культурных потрясений. В частности - кинопотрясение, которое лежало в области узкой актерской специализации. Будучи актером-студентом, я увидел Аль Пачино и,благодаря мощному впечатлению от него выбрался из Новосибирска - поехал в Москву, где, как мне казалось, я найду учителей.
РГ: В каких же фильмах вас так потряс Аль Пачино?
Звягинцев: "Жизнь взаймы" по роману Ремарка и "Правосудие по-американски". Во всяком случае, под такими названиями эти фильмы вышли у нас на экраны один за другим буквально в течение одного месяца. Кумиром моим он стал именно тогда, в 1982 году.
РГ: Вы встречались с Аль Пачино?
Звягинцев: Я видел его. Он стоял рядом со мной несколько долгих секунд. В профиль ко мне - на ступеньку выше меня на лестнице, собираясь подняться вверх. Я дышал ему в ухо: он очень маленького роста. Это было в Лос-Анджелесе на вручении премии "Золотой глобус". Я думал: "Что-то я должен ему сейчас сказать". И именно тогда, когда так ничего и не сказал ему, я точно сформулировал для себя, что именно благодаря этому человеку, его необыкновенному актерскому дару я изменил свою жизнь. Если бы не он, я бы, возможно, так и остался в Новосибирске, будучи уверенным в том, что знаю все об актерском ремесле.
РГ: Андрей, вы не боитесь, что вашу новую работу - фильм "Елена" - ждет слишком много людей, она "забронзовела", еще не выйдя в прокат, а в таких случаях часто ожидания оказываются обманутыми?
Звягинцев: Никаких страхов. Тот, кто найдет этот фильм для себя нужным, для того он и предназначен. Остальным могу сказать: простите за обманутые ожидания. Вот вы спросили, возвращаюсь ли я мысленно к увиденным фильмам. Для меня это очень важный момент. Если фильм выветривается через час после просмотра, а наутро ты забыл, что вообще его видел, это - порожняк. Если даже вначале ничего с тобой особенного не случилось или, наоборот, тебя "накрыло", но ты возвращаешься к нему завтра и послезавтра, если он поселился в тебе и пускает корни и дает новые побеги, это гарантия того, что фильм живет в тебе, и это твой фильм. Таких возвращений у меня много. Но только не в профессиональном плане. Профессионально я возвращаюсь к фильмам редко.
РГ: Вы можете заплакать, когда смотрите фильм?
Звягинцев: Конечно. Я довольно сентиментальный человек. Прежде всего я смотрю кино как зритель, сохраняя эмоциональные впечатления.
РГ: Вы могли бы заплакать на фильме "Елена", если бы он был снят не вами?
Звягинцев: Вот этого я не знаю.
РГ: Я почему вас спросила о возвращении, я мысленно возвращалась к фильму "Елена" дня четыре. Не к тому, как он сделан. А к самой истории. Хотя мое первое впечатление - что этот фильм вообще не про Россию. Мне казалось, что это какая-то Cкандинавская страна: холодная, размеренная, с высоким уровнем жизни и высоким уровнем самоубийств. Россия появлялась там, только когда возникала семья сына Елены.
Звягинцев: Русь - это варяжское племя, из которого вышли Рюриковичи, под непосредственным влиянием которых в течение столетий и формировалось то, что мы с вами нынче именуем Россией: не только территориально, но и, что называется, ментально. Так что в некотором смысле страна у нас действительно Скандинавская. И холод, и уровень самоубийств, я уверен, зашкаливает. Уровень жизни, правда, оставляет желать лучшего. Между богатыми и бедными пропасть невероятная. Мы сознательно в "Елене" подчеркиваем это: Остоженка, Бирюлево...
РГ: Впечатление, что не Бирюлево, а какой-то пригород. Слишком долго туда ехала героиня, вначале городским транспортом, потом электричкой…
Звягинцев: Бирюлево - это просто фигура речи, потому что мы снимали эти сцены именно там. А вообще это какие-то выселки. Скажем так, Подмосковье…
РГ: Потом уже я узнала, что действительно предполагалось, что этот фильм будет сниматься не в России, на английском языке и с иностранными актерами.
Звягинцев: Да, от молодого британского продюсера Оливера Данги поступило предложение снять фильм на тему Апокалипсиса. Это было еще в феврале 2009 года. Он собирался сделать большой проект, состоящий из четырех полнометражных фильмов, не зависимых друг от друга. География такова: Северная Америка, Южная, Европа, которая рассматривалась широко - от Британии до России и Азиатский регион - от Таиланда до Японии. Продюсер наметил себе уже имена режиссеров, к которым хотел обратиться. Сложность этого проекта я понял только потом, когда стало ясно, что он неповоротлив, как слон. Продюсеру нужно было найти одновременно четырех режиссеров, которые написали бы каждый свой сценарий, и только уже с этим портфелем идей он пошел бы к инвестору за 30-40 миллионами долларов. Бюджет каждого фильма должен был составлять от семи до восьми миллионов. Наш сценарий был готов через месяц после предложения о сотрудничестве. Оливер сказал нам: ребята, вы бежите впереди паровоза - я ждать не ждал, что вы это сделаете так скоро.
РГ: А почему вы так быстро написали? У вас была готовая история?
Звягинцев: Нет. Стечение обстоятельств. Мы встречались с соавтором сценария Олегом Негиным, думали, что это могло бы быть, примеряли так и эдак, сочиняли истории на ходу, сидели сутками и придумывали до тех пор, пока однажды история не родилась. Рождение это, конечно, не было случайным - это не плод воображения, не вымысел в чистом виде. В основе сюжета - реальные события, свидетелем и даже участником которых был сам Олег, и происходили они в России, в Москве. Так что, возвращение замысла на Родину вполне естественно.
РГ: Но все-таки это должна была быть Британия?
Звягинцев: Либо Британия, либо Америка. Фильм на английском языке, потому что таково было условие. Мы понимали, что в сценарии есть скользкий момент - коррупционный. Просто, когда мы стали рассматривать историю в деталях, поняли, что в Европе или Америке такой ситуации не могло бы быть: если у семьи не хватает денег для поступления ребенка в вуз, то это обстоятельство не может быть там совершенно безвыходным. Человек из шахтерского городка вполне может получить грант на обучение и попасть, если не в высшую школу, то, по крайней мере, в приличную. Мы договорились с Оливером, что найдем англоязычного драматурга, который предложит какой-нибудь другой серьезный узел, понятный западному зрителю. Первоначально нашу героиню звали Хелен, а Владимира - Ричардом.
РГ: Отчего все-таки Елена?
Звягинцев: Просто такое хлесткое имя - Хелен. А уже потом, при обратном переносе истории на родную почву, Хелен вполне логично обернулась Еленой.
РГ: Если бы главные герои были не Надежда Маркина и не Андрей Смирнов? Вы рассматривали кого-то из знаменитых британских актеров? Например, Хелен Миррен?
Звягинцев: Нет, я никогда этим не занимаюсь, вплоть до того момента, пока не подписали договор и не вошли в подготовительный период. Вот тут начинается кастинг. Он идет с нуля: нет никакого представления об исполнителях. Просто приходят актеры необходимого возраста, мы делаем пробы и в какой-то момент находим того, кто нам нужен. У меня никогда не было так, чтобы я заранее знал, кто будет играть.
РГ: Тогда чем вас взяла именно Надежда Маркина? Я в какой-то момент поверила, что в роли Елены - непрофессиональная актриса.
Звягинцев: Этот тот самый случай... Исключение... Сейчас буду сам себя опровергать, но когда мы с Олегом сели "чистить" сценарий, я случайно вспомнил о ней. В последний раз я ее видел лет 15 назад. В театре у Сергея Женовача в "Короле Лире" и потом - в спектакле "Идиот" по Достоевскому, он шел в Театре на Малой Бронной. Она играла, кажется, одну из сестер Аглаи. Мне показалось, что в ней есть удивительное сочетание "тамбовщины" (она сама из Тамбова), эдакая русопятая Родина-мать, и благородства, тонкости и достоинства, что-то, кстати, скандинавское: нордическая стать.
РГ: Как вы относитесь к той стороне жизни, которую принято называть эзотерической?
Звягинцев: Скажем так, иногда эзотерические тексты вызывают у меня любопытство.
РГ: Исходя их этого, как вы считаете - была ли наказана Елена?
Звягинцев: Когда гаснет свет, для любого человека это - просто выбило пробки, а для Елены этот колокол звонит по ней. Теперь она один на один со своим адом в душе.
РГ: В вашем фильме большое внимание уделено деталям. Ребенок на темном покрывале. Смена постели, когда героя выписывают из больницы. Я читала блоги: вас обвиняют в просчитанности. Хотя я сама так не считаю.
Звягинцев: Бюджет - это, пожалуй, единственное, что мы точно просчитывали, да и то в итоге потратили немного больше, чем планировали. Во всем остальном: кино непредсказуемо, если все просчитывать, можно сильно просчитаться.
РГ: Еще не могу не спросить об авторской программе Владимира Познера, где вы были гостем. Вы - человек мягкий, но в том эфире стояли, как скала.
Звягинцев: Познер стал "глушить, как рыбу на пруду" все авторское кино.
РГ: Вы могли улыбнуться, уйти от ответа. Но вы бросились защищать и поставили мэтра, который не видел большинства фильмов, о которых говорил, на место. Ваш главный аргумент в защиту сегодняшнего российского кинематографа?
Звягинцев: Российский кинематограф не нуждается в защите просто потому, что такового не существует. Существуют российские кинематографисты - отдельные личности, люди, которые снимают кино "не благодаря, а вопреки". Причем многие из них именно что существуют... непонятно как и на что. Индустрии нет, есть лишь имитация бурной деятельности.
РГ: И чем же тогда мы можем гордиться?
Звягинцев: Авторским кино. Пусть оно у нас жесткое и невеселое, но зато правдивое, лучшие его образцы.
РГ: Вы - мягкий. Я вообще не припомню таких режиссеров за долгое время. Они в большинстве своем авторитарны. Мягкость вашего характера вам самому мешает? Или это всего лишь манера поведения?
Звягинцев: Возможно, я невольно руководствуюсь принципом, который наиболее удачно, на мой взгляд, сформулировал Лао-Цзы: "Мягкое побеждает твердое". Не более того. Но и не менее.
РГ: Часто режиссеры не удерживаются от соблазна сыграть в своих фильмах. Вы сами - актер. Не хотите ли играть? В частности, в своих фильмах?
Звягинцев: Хотите верьте, хотите нет, но у меня никогда не возникало ни малейшего желания играть в собственных фильмах. Возможно, потому, что не вижу в себе такой способности - быть одновременно в двух ипостасях, или потому, что режиссерские задачи поглощают меня целиком и полностью настолько, что не возникает чувства недореализованности.
РГ: Можно ли уже говорить о новом проекте с Роднянским?
Звягинцев: Нет. Пока еще рано об этом говорить. В настоящий момент мы ведем консультации и прикидки в отношении одного весьма амбициозного проекта. И, если все получится и мы войдем в производство, это станет большой удачей и очень серьезным испытанием для нашей творческой команды. Скажу только, что это будет масштабный проект с мировыми звездами и с серьезными художественными задачами. Пока это все, что я могу сказать об этом.