Поделиться
В этом человеке все было необычно, начиная с простецкой фамилии, взятой в честь репрессированного отца, и заканчивая необычнейшей в ту пору сережкой, которой он шокировал чинное общество писателей-реалистов и аскетичных чекистов.
Но Юлиану Семенову все прощали и почти все разрешали. Во-первых, за необычный талант окрашивать собственные довольно правдоподобные гипотезы в документальные тона. Во-вторых, за писательский талант, помноженный, что редко бывает, и на бешеную работоспособность. В-третьих, за новизну темы о разведке и разведчиках, которую он разрабатывал с неистребимой верой в свою семеновскую правоту. И, в-четвертых, и не последних, за близость с руководителями, в частности с Юрием Андроповым, быстренько понявшим, какого певца разведки он без всяких усилий со своей стороны приобрел.
Под пером Семенова КГБ, которым в ту пору пугали детей и диссидентов, предстало перед многомиллионным читателем и телезрителем не в образе грозного, железного стража, а в облике доброго и сердечного защитника. А, в-пятых, хорошо его знавших, он по их отзывам был "просто хорошим парнем, не зазнавакой" и всегда готовым не только за щедро накрытым столом обсудить, но и, что встречается в нашей среде гораздо, гораздо реже, даже позвонить, помочь, похлопотать.
Учитывая, что список одних только названий книг и киносценариев, талантливо написанных Юлианом Семеновым, тянет на несколько страниц, можно представить его всесоюзную популярность. Хотя в наш компьютерный век, нет, не представить, вряд ли. Ему и его лучшему или самому популярному герою шли потоки писем со всего Союза. И наивные послания, где адресатом значился Исаев-Штирлиц, мешками доходили до Юлиана Семеновича.
Я часто задумываюсь над причинами популярности. Ведь было тогда немало хороших писателей, и не было женской детективщины, разрекламированной и распиаренной, завалившей все прилавки так, что покупай - не хочу. По-моему, Семенов попал в тему. Он появился в самом начале 1960-х. После несколько политизированного родоначальника жанра Вадима Кожевникова, когда страна вдруг с удивлением узнала, что, оказывается, шпионы есть не у одних у них, но и у нас тоже, только называются по-другому - "разведчиками". И столько было всяких героев колхозников-совхозников, самоотверженных бригадиров и верных партии директоров, что народ попросту устал от этого подчас искусно выписанного социалистического реализма. Хотелось чего-то необычного. Тут и появились они - разведчики, тщательно скрываемые и оберегаемые от всех интересующихся, сидящие в московском "подполье", даже после того как вышли из подполья настоящего, в котором годами действовали в чужих краях и враждебных весях.
И попадали под талантливое перо Юлиана Семенова. После "Семнадцати мгновений весны" все заговорили о Штирлице как о реальном персонаже. Ну и пусть. Это поднимало авторитет разведки, а заодно и взрастившей его державы, начавшей уже тогда тихонько подразваливаться. Герой 14 (четырнадцати)! его произведений Максим Исаев, действовавший с 1921-го, еще с "Бриллиантов для диктатуры пролетариата", и чудом и талантом изобретателя-автора продержавшийся до 1967-го, побил все наши советские рекорды в области тиражей и литературного долгожительства. Он уверенно встал в один ряд с такими персонажами мировой культуры, как месье Пуаро и мистер Шерлок Холмс. Только был нашим товарищем - товарищем Исаевым, дослужившимся к своим семидесяти до полковника. Исаев был прост, умен, честен, помогал людям советским, а также нашим иностранным друзьям.
Казалось, на этом можно было успокоиться, жить - и творчески, и в материальном плане, - на исаевские дивиденды. Но писатель Семенов никогда не забывал свое юношеское увлечение - журналистику. И мотался по миру. Он объехал все тогдашние горячие точки, обрушивая на читателя вал газетных статей и книг. Зная множество языков, находил общий язык с будущими героями разных стран и народов. Все время был, как любят писать литературоведы, "в поиске".
Да, искал. Твердо, как в Исаева, верил в "Янтарную комнату", украденную фашистами. И когда попал в ФРГ собкором "Литературки", многие подхватили от него эту "янтарную лихорадку". Найдет Семенов - не найдет? Конечно, не нашел, но искал так увлекательно, с таким вкусом, размахом и бьющей из него верой.
Выпускник Московского института востоковедения, отлично говоривший на пушту и дари, был способен во всем. Парашютировав в Бонн, он на ходу освоил немецкий. Лишенный строгими немцами в силу понятных обстоятельств водительских прав, он так зажег идеей поиска друзей - соперников по журналистскому цеху, что они даже помогали ему, колеся в поисках комнаты по Германии.
А вернувшись в город Москву, Семенов основал издание "Совершенно секретно". Рассказывают, он даже получал там заработную плату. Символический рубль то ли в месяц, то ли в год. Он быстро жил, а жег себя еще быстрее. Даже его могучий дух и натренированное тело не выдержали заданных им нагрузок. Судьба многих, себя не щадящих. После инсульта он не смог продолжить свое дело. Писатель-глыба, родившийся 8 октября 1931-го, ушел в сентябре противоречивого 1993-го. Я не ищу здесь символов в сломе строя, формаций, мировоззрений. Но отпущенное на творчество время истекло как раз в тот момент, когда нещадно били и его героев-разведчиков, клеймя их шпионами, и призывая отдать все секреты вместе с этими шпионами новым верным друзьям с их how do you do. Может, если бы Семенов продержался еще несколько лет, он бы, как и воспетая им разведка, воспрял бы духом.
1. Он был полковником КГБ.
Ничего подобного. Я узнавал у людей, не могущих не знать. Нет, никогда не был. Но доступ к архивам имел. С разведчиками встречался. Беспартийному Семенову доверяли. Да, сам Андропов.
Почему-то многие думают, что если человек пишет о разведке, то он обязательно разведчик. А если, к примеру, о балете, то что, должен крутить фуэте? Или, если о музыке, обязательно быть дирижером или скрипачом-виртуозом? Достаточно и того, что Юлиан Семенов был виртуозом-писателем.
Но знаете, что я вам напишу. Действительно, встречались в нашей стране во времена Семенова такие люди, которые в отличие от него были и служили. Их основные или не основные профессии так далеки от разведки, что еще об одной стороне их жизни догадаться практически невозможно. О них и сегодня многие знают и помнят, но не в том, не в "разведческом" качестве. Думаю, рассказать о них и их подвигах не доведется никому и никогда.
2. Исаева-Штирлица, может, и не было, но был некий его прообраз.
Некий? Разве что некий. Гестаповец Вилли Леман, наш единственный советский агент в этой богом проклятой организации, был стар, страдал одышкой, чуть не умирал от мучившего его всю жизнь диабета. Да и в чинах до Штирлица ему ой как далеко. Приходится констатировать (даже с грустью): такого классного разведчика у нас не было. Это гениальная писательская выдумка, провидение Семенова, нашедшего так нужного стране героя.
3. А вот одна из самых любимых сцен "Семнадцати мгновений весны", где Штирлицу привозят его жену и они на протяжении шести неимоверно долгих для кинематографа минут молчат под музыку Таривердиева, взята из биографии "одного великого разведчика".
И, как ни странно, в этом действительно что-то есть. Мой скончавшийся добрый знакомец полковник Службы внешней разведки Юрий Сергеевич Соколов тоже в это верил. Соколов, писавший хорошие стихи, занимался и другим, более привычным для себя жанром: присылал в Центр добытую им и его агентами информацию. В одном из сообщений, присланном из США, действительно шло описание "оперативного эпизода о встрече нашего нелегала в кафе с женой". Только народа было в заведении гораздо больше, иначе Штирлица - Тихонова и его "жену" актрису Элеонору Шашкову "обязательно бы засекли". Юрий Сергеевич искренне считал, что допущенный к архивам Юлиан Семенов прочитал его донесение: "Там много общего. Довольно похоже. Только чересчур театрально. Зато трогательно. В жизни было иное. Мы страшно боялись за нелегала. А если наружка? И после того случая решили проводить подобные встречи не в стране пребывания, а в третьей стране".