Поделиться
В Государственном центре современного искусства открылась выставка Антони Мунтадаса под интригующим названием "Внимание: восприятие требует соучастия". На мой вкус, одна из лучших выставок в рамках года Испании в России.
Антони Мунтадас - один из самых известных сегодня современных испанских художников, выставки которого были в МоМА и Центре искусств королевы Софии в Мадриде, Музеях современного искусств в Монреале и Барселоне, не говоря уж об участии его проектов на Документе в Касселе (1977, 1997) и биеннале в Венеции (2005), Лионе, Сан-Паулу. В Москву он привез свои знаковые работы, начиная от знаменитых "Последних 10 минут" (1977) и до современного проекта "О переводе: режим ожидания".
Мунтадас не похож на возмутителя спокойствия, скорее - на солидного профессора. Собственно, он и есть приглашенный профессор, в частности, Массачусетского технологического института. Меж тем его художественные акции вторгаются в саму гущу социальной жизни и выглядят почти вызывающими. Скажем, в 2002 в бразильском Сан-Паулу, районе, который называется зона Лесте, он установил 10 бронзовых памятных досок с именами префектов, мэра и других героев городского управления. Но если обычно доски устанавливаются на памятниках культуры, то Мунтадас установил их на сооружениях, возведение которых оказалось катастрофичным для этого района. Унылый канал и бетонная эстакада, странная площадь и полуразрушенное здание гордо несут имена тех, кому они обязаны своим появлением на карте города. И благодаря кому эти места стали безличной трассой или городским пустырем. Мало того, художник выпустил еще и 10 почтовых открыток с видом этих мест с памятными досками. Плюс еще и сайт сделал, где люди могут дополнить список "достопримечательностей".
Впечатляет свобода, с которой Мунтадас пересекает границы разных жанров, соединяя лэнд-арт с мейл-артом, а виртуальный путеводитель - с пародией на ренессансные ведуты, нацеленные на создание вида идеального города. Но помимо остроумия, его проекты отмечены серьезностью социального послания. В сущности, они очень похожи на социальные проекты. Мунтадас, впрочем, и не считает, что художник должен сидеть в башне из слоновой кости. Для него искусство и жизнь неразделимы, и этой позицией он, кстати, напоминает художников авангарда начала ХХ века. Неудивительно, что "соучастие", отклик зрителя он считает принципиальным для работы. С другой стороны, искусство для него - это способ не только наблюдать и показывать "городской пейзаж", но и шанс понять скрытые механизмы социальной жизни.
Художники обычно любят музеи. Мунтадас - еще и стадионы. В Москве он, кстати, тоже чуть ли не первым делом отправился на стадион. Если музей - символ высокой культуры, то стадион - массовой. В 30-минутном видео "Медиа стадион" (1989-2004) он создает мультиэкран, на котором сталкивает образы античных атлетов и футболистов "Манчестер Юнайтед", бой быков и шествие нацистов на стадионе из фильма Рифеншталь, гул трибун и полицейских, пытающихся контролировать толпу. На первый взгляд, похоже на завораживающий фотофильм, от которого оторваться невозможно. Но текучая непрерывная реальность фильма стремится стереть дистанцию между экраном и зрителем, Мунтадас же, напротив, рад ее сохранить. Способ простейший - он вводит слово. Точнее, набор слов, соответствующий понятиям архитектуры, контроля, медиатрансляции, аудитории и т.д. Слово становится каркасом, на котором держится визуальный ряд. Оно задает структуру, но и - направление внимания. И одновременно язык переводит знакомые образы в понятия, яркий видимый мир - в пространство логики. Понятно, почему тема перевода как понимания скрытой, неочевидной подкладки социальной жизни занимает Антони Мунтадаса уже лет пятнадцать.
Но иногда Мунтадас занимается и "обратным" переводом - из пространства художественного произведения в реальность. Именно к таким проектам относится "Сиеста" (1995), посвященная знаменитому документалисту Йорису Ивенсу. Мунтадас по приглашению Фонда Ивенса приехал в Амстердам, смотрел неделю фильмы Ивенса, которые тот снимал в России, Китае, Испании - по всему миру. "Его называли "летучим голландцем", ну а я - летучий испанец", - шутит Мунтадас. Обнаружив первую черту сходства, он решил поискать и другие. "А сиеста у него была?" - задумчиво поинтересовался испанец у вдовы Ивенса. Марселина внимательно посмотрела на него и ответила: "Да". "Тогда мне нужен диванчик Ивенса", - заявил Мунтадас. Диванчик он поставил в зал музея. На нем вначале появлялась проекция руки, сжимающей что-то, потом - закрытые глаза спящего, а затем на стене проступали кадры черно-белых документальных съемок. "Меня заинтересовал контраст между кипучей активностью, всеми этими кадрами войны, революций, строек и моментом покоя. Это кадры живут между сном и явью, между прошлым и мечтой об утопическом будущем", - поясняет художник. "А почему в финале он роняет зажатую в руке монетку?" - "Чтобы проснуться. Если боишься заснуть надолго, надо зажать в руке ключи или монетку, чтобы проснуться от звука их падения". В зале ГЦСИ, конечно, кресло не Йориса Ивенса, а наше, местное. Но от этого инсталляция не становится менее интересной, микширующей реальность старого документального кино и пространство сегодняшнего зала.
Антони Мунтадас, полушутя, называет свои произведениями "очень экологичными". В том смысле, что если можно "переработать" уже готовые образы, то он не прочь этим заняться. Вообще-то "ресайклингом" образов со времен Марселя Дюшана, который запустил в художественный оборот рэди-мейды, сегодня трудно удивить. Но удивлять зрителей вовсе не входит в намерения Мунтадаса. Он не из тех, кто откликается на вечный зов толпы: "Хлеба и зрелищ!". Зато он из тех, кто очень пристально вглядывается в способы манипуляции массой. Но при этом он напрочь лишен высокомерия высоколобых интеллектуалов, многие из которых к "человеку улицы" относятся с интересом энтомолога, рассматривающего жука неизвестной породы. Он адресует свои работы не власть имущим и не толпе, скорее - "человеку в пейзаже" (неважно - урбанистическом или медиальном), который хочет сориентироваться на местности.