Поделиться
Пожалуй, самый частый эпитет по отношению к ушедшему 2011 году - "знаковый". Правда, не совсем понятно, какие это знаки - запрет, разрешение, ограничение скорости... Михаил Константинович, как, по-вашему, знаком чего стал прошлый год?
Михаил Горшков, академик РАН, директор Института социологии РАН: Есть события, а есть процессы. Событий, в том числе "знаковых", за ушедший год произошло немало. Но гораздо важнее, на мой взгляд, то, как их воспринимают люди, что за ними стоит. И главное, чем они могут со временем обернуться.
Для граждан России, как показывают исследования ИС РАН и наших коллег, главным событием 2011 года стали выборы в Госдуму. Во что они в итоге выльются, не ожидал никто.
Конечно, людей волновало и другое. Говоря о важных событиях года, наши респонденты называли также громкие коррупционные дела, несправедливые судебные решения, теракты. Очень сильно граждане озабочены чередой катастроф на воде и в воздухе и задаются вопросом: неужели такая технологически развитая страна, как Россия, не способна обеспечить их безопасность?
Для социологов любопытна, впрочем, не сама по себе "новостная лента"-2011, а реакция людей на нее. Эта реакция была, как никогда прежде, неоднозначной, порой прямо противоположной. Особенность прошедшего года то, что он обнажил глубинные процессы в обществе, показал, насколько сильно (если говорить об умонастроениях) разошлись по разным полюсам различные социальные группы россиян.
Думать о хорошем
Но все-таки с чем большинство жителей страны подвело личный баланс прожитого года, с дефицитом или прибылью?
Михаил Горшков: С одной стороны, год можно считать в целом неплохим. Люди говорили нам в ходе опросов, что их собственная жизнь в основном идет "по плану", они ощущают поддержку близких, с достаточным оптимизмом смотрят в будущее, сохраняют свою независимость и чувство собственного достоинства.
А с другой чаще отмечали, что им стыдно за нынешнее состояние страны, за вялость властных структур, за свою неспособность повлиять на решение проблем, важных для России. Как следствие этого, у людей росло чувство раздражения, недовольства, протеста и даже агрессии.
Неоднозначно люди оценивают и ситуацию в стране. Если сравнить данные опросов минувшего года с теми, которые были получены в период самой острой фазы кризиса, то видно: все постепенно приходит в норму. Стало больше тех, кто считает ситуацию в стране "нормальной" (23% сегодня против 16% и 13% в 2010 и 2009 гг. соответственно). Почти в полтора раза меньше тех, кто говорит о "кризисе" и "катастрофе". И все-таки если сравнить нынешнюю картину с докризисным 2008 годом, видно, что до благополучия еще далеко. Тогда "нормальной" называли ситуацию почти половина граждан (44%). Сейчас мы, если говорить об умонастроениях граждан, где-то на уровне 2003 - 2004 гг.
Реакция экспертного сообщества на то, что явил собой этот год (прежде всего на события после выборов), тоже была неоднозначной. Одни поторопились объявить его чуть ли не "началом новой политической эры", после которой должна семимильными шагами пойти модернизация всех властных структур. Другие, наоборот, реагировали скептически: митинги явление "локальное", все пойдет по-прежнему, выпустили пар - и хватит.
А вы как считаете?
Михаил Горшков: Чего-то экстраординарного не произошло. Глубинная система ценностей, устойчивые интересы наших сограждан остались прежними - они не подвержены слишком колебаниям. Но по законам развития политических процессов в любом обществе период стабилизации должен иметь какие-то формы продолжения. В одних случаях стабильность углубляется, люди все больше доверяют госструктурам, которые помогают гражданам выразить свое жизненное кредо, обеспечить будущее детей, развивать бизнес и т. д. После периода стабилизации страна выходит на траекторию устойчивого развития, а не просто поддерживает статус-кво. Но бывает и по-другому, и именно это мы сейчас наблюдаем в "постстабилизационной" России. Маятник качнулся в другую сторону. Во многом потому, что власть так и не научилась понимать и правильно оценивать своеобразие ментальности российского народа. А оно в том, что мы очень быстро привыкаем к хорошему. Люди помнят, каких усилий стоило преодолеть кризисы, отдают должное этому. Но на почве стабильности быстро появляются новые ожидания - мы хотим большего как в материальном плане, так и в карьере, с точки зрения статуса в обществе, перспектив. Это не эгоизм или неблагодарность, а совершенно нормальная вещь.
Без передышки
Не зря в школе изучают Пушкина - "в третий раз закинул старик невод". Правда, в сказке дело все-таки кончилось разбитым корытом...
Михаил Горшков: Чувство меры, конечно, присутствовать должно. Ничто не приходит сразу. Во вновь обретенной стабильности надо пожить, поработать и обеспечить возможности для нового рывка. Но почему человек должен бесконечно "терпеть", "затягивать пояс", когда дела хоть немного наладились? Это не в его природе. Вопрос, способно ли государство так же динамично отвечать на растущие запросы населения. Безусловно, за годы пребывания у власти Владимира Путина ему удалось почти невероятное - вытащить страну из состояния системного кризиса, который она переживала после ельцинских реформ. Однако сейчас, на мой взгляд, налицо не только завышенные ожидания людей, но и некоторое "расслабление" властных структур. Такое впечатление, что власть решила устроить себе после всех штурмов и натисков период "мирной передышки". И это, мне кажется, очень серьезная стратегическая ошибка. В условиях переходного периода власть не может себе позволить подобных пауз - каждый период должен иметь "обрамление" в виде определенной тактики действий в рамках общей стратегии. Как только вместо практического решения очередной серии задач начинается говорливая суета вокруг того, что власть "собирается делать", общество реагирует на это крайне негативно.
В одном из интервью "РГ" несколько лет назад, накануне кризиса, я назвал состояние общества витиевато - сказал, что мы переживаем "период стабильности стабильного развития" (а вы, помнится, довольно иронично на это среагировали). Но ведь по сути так и было. Однако без зачатков дальнейшего развития любая стабильность тупик и застой. Важно найти пути и резервы (скрытые или явные) для движения вперед. Как? Это и есть главный вопрос, на который должна ответить власть - причем ответить делом, а не только словами. А сейчас, например, получаются "ножницы". С одной стороны, доходы в России за прошлый год выросли в среднем на 1,5 - 2 тысячи рублей "на душу" в семье. Это реальный положительный факт. Однако часть повышения съедает инфляция, рост тарифов ЖКХ и др. Человек стал зарабатывать больше, но по карьерной лестнице продвинуться ему некуда. Материальное положение вроде бы укрепилось, а неудовлетворенность жизнью остается. Понятно, что социальное самочувствие людей от этого страдает, и достаточно сильно.
Получается, что не в деньгах счастье?
Михаил Горшков: Именно. Хотя, конечно, и деньги невеликие. Но здесь мы имеем дело с чисто российским парадоксом. На Западе принято увязывать материальное положение человека и его статус. Стал больше зарабатывать - становится вхож в другие социальные круги, расширяет сферу деловых знакомств, поднимается на следующую ступень в карьере. У нас в пореформенной России материальная прибавка может человеку не дать ничего, кроме возможности купить себе новый телефон или съездить в отпуск за границу. О личностном росте, о более высоком статусе и не мечтай. Но, по нашим данным, разрыв между реальным и желаемым статусом у россиян в 2011 г. только нарастал. В семье, в кругу друзей у них еще есть шанс достичь успеха, а в макросоциуме сколько-нибудь массовыми можно считать только такие достижения, как "получение хорошего образования" (об этом говорили 46% россиян). Других успехов (получить престижную работу, открыть свой бизнес) смогла достичь лишь небольшая часть населения.
Смотря с чем сравнивать. Если с тем, как мы жили в эпоху "шоковых реформ" и дефицита, разница ощутима.
Михаил Горшков: Не надо сравнивать, даже в назидание. Что плохого в том, что мы, наконец, прошли ту же фазу "потребительства", что в свое время Запад, большинство "наелось" базовых материальных благ, стало относиться к ним гораздо спокойнее? Сейчас никто не завидует соседу, у которого есть красивый сервиз или стильная мебель. Иметь в доме два телевизора - норма, две машины - частое явление. Плюс к тому мы "сели на иглу" дешевых потребительских кредитов, в чем лично я не вижу ничего дурного. Но мы снова имеем дело со сменой ориентиров. Определенный набор материальных благ люди обрели. Встает вопрос: что государство может дать обществу дальше - для личностного развития, для преодоления "разломов" и барьеров между социальными группами?
Ты с какова раёна?
О "разломах" в обществе говорится уже не первый год. Всегда считалось, что главный из них противоречие между бедными и богатыми, чьи доходы в современной России несоизмеримы. Но поправьте меня, если мое впечатление ошибочно. В последний год я много бывала в так называемой "глухой провинции". И давно не видела настолько громадной и какой-то безнадежной, озлобленной пропасти между нею и "столицами". "Отсюда надо немедленно валить", - самое мягкое, что я слышала от жителей малых городов и поселков. "Почему?" - "Здесь можно только вкалывать, а жизни нет и не будет".
Михаил Горшков: Вообще впечатления вещь ненаучная, но вы и правда не ошиблись. Если раньше самым значимым фактором, определявшим тревоги и опасения людей, была их принадлежность к той или иной социально-демографической группе населения (пенсионеры, военные, молодежь, бюджетники, мало- и высокообразованные, обеспеченные и т. д.), то сейчас одна из основных причин, порождающих эти чувства, регион, где человек живет. По нашим данным, противоречия между, например, молодыми москвичами или питерцами и их сверстниками из дальней провинции острее, чем между молодым и старшим поколениями внутри одного города! Хотя обычно бывает наоборот. А тут мы имеем по сути две России - столичную и периферийную, у которых разные воззрения и несоизмеримые возможности. Такая поляризация связана с очень серьезной проблемой. Трудно представить себе некую единую идеологию, "общенациональную идею", которая могла бы объединить эти полюса.
Очень неприятно об этом говорить, но все больше людей склоняются к тому, чтобы из России уехать. С разными целями это хотели бы сделать около половины населения страны - кто навсегда (13%, вдвое больше, чем 10 лет назад), кто "на заработки" (35%). Нельзя назвать благополучным рынок труда, где больше трети работающих готовы стать гастарбайтерами в другой стране.
И что, теперь вопрос "ты с какова раёна?" станет в России третьим важнейшим после "что делать?" и "кто виноват?"
Михаил Горшков: Я думаю, что эти противоречия будут со временем все-таки сглаживаться. Ключевую роль здесь может (и должна) сыграть программа перераспределения полномочий и финансовых потоков с тем, чтобы дать регионам больше самостоятельности. Местные "хозяева", если они люди умные (а они обычно далеко не глупы), прежде чем принять некое важное для региона решение о том, куда вложить средства, скорее всего, будут советоваться "с народом". Хотя бы для того, чтобы потом не оправдываться и разделить ответственность. Но для людей это очень важно. И для авторитета центральной власти тоже.
Болотная - не трясина
Тема "политического участия" граждан в делах государства стала главной во время декабрьских митингов. Как социологи оценивают эти события и их возможные последствия?
Михаил Горшков: 27 лет назад в России была объявлена "перестройка", 20 лет назад стартовали масштабные реформы. И все же она до сих пор считается страной "переходного типа", имеющей собственные "особенности национальной охоты" во всех сферах жизни. В том числе и политической. Сформировавшееся у россиян отношение к демократии можно назвать "благожелательным скептицизмом". К самой идее демократии они относятся позитивно. Зато к большинству институтов, призванных претворять ее в жизнь (выборы, парламентаризм, многопартийность, свобода слова), скептически, а иногда и негативно. В 2011 г. лишь около трети опрошенных (29%) назвали современную Россию демократической страной. 48% полагали, что от демократии она так же далека, как 20 лет назад. По мнению граждан, демократия - это система, работающая на общее благо, позволяющая влиять на политику властей для улучшения качества жизни и социальной защиты всего населения страны. Однако в России почти не осталось согласных с утверждением "в делах страны многое зависит от простых людей". "Госзаказа" на участие широких масс в политической жизни не поступало, и люди стали все больше отстраняться от нее. Если общественно-политическая активность не дает им реальных благ или карьерных выгод, они предпочитают направлять усилия в другие сферы. Но политический "всеобуч" не прекращается - просто люди привыкли сами оценивать и "вождей", и происходящее с их подачи. Итоги выборов 4 декабря стали непосредственным поводом для выплеска недовольства. Общество постепенно "просыпается": в 2 раза выросла доля тех, кто считает наиболее эффективными способами воздействия на власть акции прямого действия - выход на улицы, участие в митингах и демонстрациях. Мы видим и рост агрессивных настроений, что не может не беспокоить. А вот ценность института выборов в глазах граждан по-прежнему невелика: их многие считают "формальностью", нужной в основном чтобы избежать хаоса и безвластия. С другой стороны, как никогда широкое распространение получили "движения одного требования" - автомобилистов, обманутых дольщиков и др. Выход десятков тысяч людей на митинги в декабре "протестным движением" назвать все-таки нельзя: здесь нет баррикад и нет вождей, которые имели бы безусловный авторитет в противовес действующей власти. Люди понимают, что многими ораторами, претендующими на такую роль, движут личные обиды и интересы. И все же сам факт того, что на улицы вышел прежде довольно равнодушный к политике средний класс, показывает, насколько важны сейчас демократизация и модернизация властных институтов, учет мнения общества.
А нынешняя власть готова к этому?
Михаил Горшков: Если говорить о представителях чиновничества мелкого и среднего звена, не уверен. То, что происходило в ходе выборов и что вызвало у граждан справедливое возмущение, лично для меня доказательство вовсе не злого умысла кого-то "наверху". Я уверен, что какой-то "команды" приписывать лишние голоса или устраивать пресловутую "карусель" сверху не было. Руководству партии власти это по большому счету не нужно. Слова первых лиц "я в ответе за все!" скорее эффектная фраза. Мэр Москвы не может проехать по всем избирательным участкам, премьер не в силах чинить каждую текущую крышу. Зато можно догадаться, кто был прямо заинтересован в подтасовках. Для небольших чиновников, которые не смогли реализовать свои властные амбиции через существующие структуры и политические объединения, 4 декабря было шансом "выслужиться" и "попасть в обойму", представив "на блюдечке" высокие результаты голосований. Ради этого они не жалели ни сил, ни ресурсов. Да, они были уверены в своей безнаказанности, и это отдельный минус нашей политсистемы. Рассчитывали, что "победа все спишет", а партия власти своих "доброхотов" в обиду не даст. Услуга оказалась медвежьей. Теперь первые лица власти, чтобы не потерять авторитет в глазах общества, обязаны приложить вдвое больше усилий для обеспечения прозрачности работы всех политических институтов. И они будут в этой логике действовать, что уже прозвучало в обращениях к народу и к Федеральному Собранию. Жаль только, что эти тезисы кажутся сейчас принятыми "под давлением улицы", хотя идея такой модернизации обсуждалась еще летом в федеральных структурах власти достаточно активно. Здесь тоже власть не может упускать инициативу, не имеет права расслабляться и должна работать на опережение запросов общества. Только тогда она будет в его глазах легитимной, а не такой, которая, как говорилось в митинговом пылу, "нас даже не представляет". Надо понимать, что механизм формирования общественного мнения упрощаться не будет. Важно не упустить точку, за которой начинаются необратимые изменения.
Михаил Горшков: "Я считаю, что новая Госдума должна принять закон об обязательной гуманитарной, социально ориентированной экспертизе любого законопроекта общего действия, затрагивающего интересы всех или, по крайней мере, большинства граждан страны.
Некоторое время назад, еще в бытность премьером Михаила Фрадкова, я присутствовал на одном из заседаний правительства. Обсуждался один из важных "социально ориентированных" вопросов: включение в перечень показателей оценки эффективности деятельности региональных органов власти наряду с объективными субъективных показателей. Как известно, такие показатели выявляются путем массовых опросов населения. И я, признаюсь, обменялся несколькими очень резкими репликами с "профильным" министром. "Зачем нам тратить время и деньги на ваши опросы, у нас есть своя социологическая служба!" - парировал министр. В ответ я довольно эмоционально высказался в адрес "ведомственных" социологов". Премьер вынужден был снизить "градус" дискуссии, а тот министр (что я наблюдал впервые) покраснел.
В свое время мы также подавали докладные записки, доказывая, что решение о монетизации льгот в том виде, в каком оно готовилось, принимать нельзя. Все они остались без внимания. Аналогичная судьба постигла и ряд других наших аналитических докладов.
Но скажите - чем плохо, если в коллегию ключевых министерств будут (пусть с совещательным голосом) входить известные и уважаемые эксперты-социологи? Они не правы - докажите. Правы - примите их мнение в расчет. Понимаю, что такая экспертиза крайне невыгодна тем парламентариям, которые пришли в Госдуму лоббировать чьи-то интересы. Но социологи тоже "лоббисты" - мы лоббируем интересы общества. Законы не могут приниматься "по наитию" даже самых высоких чиновников, не может государственная политика зависеть от того, какой коммерческой структуре этот чиновник ближе.
Не случайно очередной Всероссийский социологический конгресс, который пройдет в феврале с.г., назван "Роль социологии в системе научного управления обществом". В стране существует зрелое, грамотное экспертное сообщество. А власть не должна забывать, что социология есть не только наука об обществе, но и наука для общества. Представителям властных структур осталось лишь захотеть - и научиться - с нею работать".
По данным опросов ВЦИОМ и Левада-Центра, большинство участников декабрьских митингов в Москве составили высокообразованные мужчины (их было вдвое больше, чем женщин), занятые в основном в коммерческом секторе, со средним или хорошим уровнем материального достатка.
Это средний слой российского среднего класса. По мнению Михаила Горшкова, сейчас уже никто, как 10 лет назад, не сомневается, что этот класс в России есть. Другая проблема - то, что пока ни одна политическая сила так и не смогла взять на себя роль проводника и защитника его интересов в обществе. При этом сам средний класс у нас очень разнороден и по составу, и по уровню доходов, и по взглядам на судьбы страны. 60% одобряют тот путь, которым сейчас идет Россия, а 40% заявляют, что он ведет в тупик. Тем, кто решит провести в жизнь идеологию "здорового консерватизма", свойственную средним слоям общества, придется искать некую золотую середину.
2011 год превзошел самые смелые ожидания тех, кто прогнозировал "массовый выход граждан в Интернет". Если в 1996 г. имели доступ в него дома или на работе 409 тысяч россиян (1,1% взрослого населения), то уже в 2001 г. был преодолен 3-процентный барьер, а с 1998 по 2002 г. число российских пользователей Сети приблизилось к 6 млн человек. По итогам зимы 2010-2011 гг. в стране насчитывалось 50,3 миллиона интернет-пользователей старше 18 лет, которые выходили бы в виртуальное пространство хотя бы раз в месяц (43% взрослого населения). В прошлом году стало заметно больше тех, кто живет по принципу "ни дня без Интернета".
По мнению академика Михаила Горшкова, количество перешло в качество. Фокус развития сместился с технологий на содержание информации. Широкое распространение новых информационных технологий повлекло за собой кардинальные изменения и общества в целом, и отдельных его сфер. Интернет и, в частности, социальные сети стали новой площадкой для публичной политики и общественных дебатов. Иногда они идут в конструктивном русле, иногда обращаются в "интернет-самосуд", но в любом случае мы имеем дело сейчас с плотной (не острой, а именно плотной) конкуренцией Интернета с традиционными СМИ, в том числе ТВ и радио. Одно другое не вытеснит, равно как и виртуальная реальность не заменит живого общения. Но власть, считает Горшков, должна научиться действовать на интернет-пространстве современными методами, способствующими демократизации и модернизации государственной политики.