Поделиться
12 прославленных концептуалистов сплотились в коллективном действе под названием "Норман. Архетипические вариации".
Юрий Альберт и Вадим Захаров - обладатели премии Кандинского, Елена Елагина и Игорь Макаревич, Андрей Филиппов и Никита Алексеев, Ирина Вальдрон и Георгий Литичевский, Константин Звездочетов и Лариса Звездочетова, Борис Матросов, Виктор Скерсис, Николай Овчинников.
Объединил их всех... сон. Причем не свой - чужой. А именно - сон Саймона Уолдрона, исследователя Набокова, коллекционера и друга всех этих художников. Сон Уолдрона, который он аккуратно записал по пробуждении, отличают все черты, свойственные снам. Нелогичность, странность происшедшего, страшноватые метаморфозы и амбивалентный финал, открытый для толкований. Уолдрон, впрочем, записав его, разбил на 12 частей. Получилась фактически притча о том, как попытка избежать переживания горя заканчивается трагедией, а похвальное желание персонажей сохранять оптимизм во что бы то ни стало превращает хеппи энд в гротескный гиньоль.
То, что земная жизнь, особенно художественная, кругом объята снами, в том числе чужими, давно не секрет. Но концептуалистов интересует не столько реальность, таящаяся за сном или его пересказом, сколько язык рассказа. Художник вклинивается в зазор между вещью (событием) и их описанием (изображением), и эти как раз отношения, "любовь между словом и изображением", и становятся предметом рефлексии.
Со сновидениями ситуация осложняется еще больше. Сны, согласитесь, не совсем реальность. И не очень понятно, видим ли мы их или в них участвуем... Не говоря уж о том, что, как заметил Юрий Альберт, никто не может сон опровергнуть, сказать, что, дескать, все было не так, а как-то по-иному. Наконец, сны такая реальность, о языке которой говорить не приходится. Понятно, что в этом случае художникам, работающим, как правило, с языком, приходится туго. Их произведение похоже на мостик между двумя пропастями, спрятанными в тумане. Клочковатые облака сновидения мигрируют между словом и изображением, и вперед - анализируй это! Получается, что их произведения - это и есть то единственное окно, через которое сон входит в реальность. Чем больше "окон", тем больше "реальность" сна. Вопрос: достаточно ли двенадцати окон, чтобы возникли "стены"?
Надо сказать, что каждый из художников искал свой материал, чтобы прорубить окно для сновидения. Юрий Альберт сделал акцент на том, что сон (чужой, разумеется) вообще-то невозможно увидеть, отсюда - изящное решение изложить его азбукой Брайля для слепых и прикрепить тряпочный хвостик осла вместо путеводной нити. Черные доски с выпуклыми точками похожи на доски судьбы, которые чувствуешь, только когда с размаху налетаешь на них, так что искры из глаз... Хотя сам художник упоминает детскую игру, популярную в Германии. Но почему-то больше вспоминаются "Слепые..." Брейгеля. Другое элегантное решение предложил Константин Звездочетов, который решил, что универсальность геометрических фигур способна вобрать любой сон. На миллиметровке, как на детском учебном чертеже, появляются цветные круг, квадрат, треугольник с утенком, которые иллюстрируют персонажей, их отношения, события... Трогательная детскость и старательная схематичность объединяются в визуальную формулу притчи. Вадим Захаров делает ставку на то, что слова накладываются на холсте одно на другое. Слово превращается в абстрактное полотно, а сюжет обрывается многоточием... Ирина Вальдрон отталкивается не от абстракции, а он клишированных образов. Так появляются "100% трагикс" "Домик в деревне", киндерсюрприз с треснувшим яйцом, черный квадрат от Малевича и "Это не трубка" Магритта... Трагикс и комикс близнецы-братья. Смеяться или плакать - выбор за зрителем.
Зритель, его восприятие и оказываются в центре этого проекта. Неудивительно, что "круглый стол" с участием всех авторов в ГЦСИ выглядел продолжением проекта, в котором зрители выстраивают свою версию истории о судьбе усыпленного ослика и мальчика Тима, который не смог примириться с подменой друга молодым ослом и умер... Страсти разгорелись нешуточные. Юрию Альберту пришлось срочно охлаждать горячие головы замечанием о том, что "это всего лишь сон, ни один ослик в результате проекта не пострадал".