Когда в перестроечных 80-х заходила речь о главных надеждах нашего кино, первым называли Владимира Хотиненко. Он был бунтарь, заводила и делал кино концептуальное - не в эстетическом, а в содержательном смысле.
В кино его привел Никита Михалков. Он же стал его учителем и в профессии, и в идеологических установках. Хотиненко окончил Свердловский архитектурный, но понял, что при нашем уровне стройиндустрии его идеи не воплотить. А тут приехал Михалков, привез новый фильм. Хотиненко попал на одну из встреч с мэтром, тот заинтересовался фанатом кино - и вскоре парень уже учился на Высших режиссерских курсах в Москве. А самостоятельную работу начинал снова в Свердловске, там снял свои лучшие, самые дерзкие фильмы "Один и без оружия", "Зеркало для героя", "СВ", "Рой", "Патриотическая комедия", "Макаров".
Он сам признает, что и эти фильмы возводил как архитектор. Не просто истории из жизни, а экспериментальные полигоны, где опробуются волнующие его идеи. Их смыслы были многопалубными. За 6 лет до "Дня сурка" он уже вывел героя, застрявшего во времени, в "Зеркале для героя". Но задача была серьезнее: сверить свое ощущение прошлого с его реалиями. Герой из 80-х попадал в конец 40-х, и фильм многих побудил по-новому оценить подвижническую, в сущности, жизнь отцов.
Он любил кино динамичное - но при этом как бы заторможенное, слегка замороженное, когда немыслимое напряжение уходит в подкорку фильма, и гиньольно выстроенный кадр, в замечательно выбранную натуру, в таинственно звенящую музыку Пантыкина. Это был артхаус в одежках криминального боевика. Хотиненко замечательно чувствует стиль, жанр, задавая всегда свои, прихотливые правила игры и никогда их не нарушая. Отсюда гипнотическое воздействие его ранних картин: он высекал в зрителе мысль через эмоцию. Он говорил образами, ритмами, движущимися полутенями своих почти всегда сумрачных картин.
Он всегда пытается разгадать магию времени, его тайну и его непознанные законы. Просить его расшифровать образы бесполезно и глупо. Если бы можно было расшифровать словесно - зачем снимать кино? "Конфликт фильма невозможно объяснить умом или опытом, - втолковывал он мне про своего "Мусульманина". - Но прогнозировать его чувствами - можно". Спустя всего десятилетие стало ясно, что прогноз был провидческим.
Он утверждает, что фаталист, и не верит в способность человека или страны переломить судьбу. "В России бывало чуть лучше, чуть хуже, но общий контекст оставался тем же. Наверное, ей выпала такая судьба - через страдания". Здесь его расхождение с теми, кто уповает на волю, разум и силы человека. Его моряки в затонувшей подлодке обреченно ждут конца, сознавая бесполезность попыток вырваться из стальной ловушки ("72 метра"). В "Патриотической комедии" он цитирует кадры михалковской "Неоконченной пьесы…", где Платонов-Калягин кричит о бесполезно проживаемой жизни. Вырваться из этой бесполезности тоже нельзя.
И сам же в "Зеркале для героя" спорит с популярным в перестройку тезисом о том, что старшие поколение прожили свои жизни зря. Не по сути спорит, а опять же "по чувству": любовь оправдает всё. Пусть заблуждались - но это папа с мамой. Пусть Россия живет неказисто - но это родина.
Его увлекал чеховский способ исследовать человека. Герой "Патриотической комедии" пришел явно из Чехова. И любимым его актером тогда стал Сергей Маковецкий, лучше других выражающий чеховскую иррациональность. Но чеховскую неустроенность героев он погружает еще и в некое мистическое пространство, где ими движут силы почти потустороннего свойства. В "Макарове" случайно купленный поэтом пистолет Макарова, подобно дьяволу, начинает его искушать и диктовать свои законы бытия. Окружающий мир выглядел угрожающе, таил опасность, и режиссер великолепно обыгрывал урбанистическую натуру Свердловска - тогда "российского Чикаго". И снова точность предвидения поражает: эскалация насилия каждого против каждого только начиналась.
По жизни Хотиненко человек веселый, хохотун и выглядит оптимистично. Мистика сбивалась иронией и представала остроумной игрой, в которой черти водятся, и был намек, добрым молодцам урок. С течением времени в его новейших фильмах драматургия сомнений и поисков сменилась напористой тенденциозностью, самоирония ушла. А это в кино - как риф, который продырявил "Конкордию".
Но Владимир Хотиненко - мастер сильный и умный. Залатает пробоину - и снова поплывут по экранам его многопалубные фильмы. Как в дерзкой молодости. 60 лет всего!