В Пизе, в пяти минутах ходьбы от наклонившейся башни, презентацией книги "Аксенов" Александра Кабакова и Евгения Попова открылся Русский центр. Это лишь одна из примет набирающей обороты популярности русского языка в старинной университетском городе. О "живой" и "неживой" славистике корреспондент "РГ" беседует со Стефано Гардзонио, одним из самых известных славистов в мире, завкафедрой Пизанского университета.
Центр открыт фондом "Русский мир" в старейшем европейском университете при кафедре славистики, - 76-й в мире и второй, после римского, в Италии. Его главная цель - популяризация русского языка и культуры за рубежом. В Пизанском университете за год количество студентов на русских курсах увеличилось практически вдвое.
Российская газета: Много ли студентов занимаются славистикой в Пизанском университете?
Стефано Гардзонио: Их полно. На первом курсе у нас сейчас 230 студентов: само собой, много итальянцев, но и славян хватает - или усыновленные (обычно из Белоруссии), или приехавшие с Украины, из Казахстана и так далее.
РГ: И зачем это им?
Гардзонио: Большинство молодежи думают про Форте деи Марми, где селятся русские олигархи: может быть, там работа найдется? И вот тогда наши выпускники будут им объяснять, кто такие Петр и Феврония... А некоторые преследуют не практические, а научные интересы. Сейчас, например, моя дипломница переводит трагедии Анненского. Она окончила классический лицей, и ей, наверное, интересно. Многие занимаются теорией перевода, хотят стать переводчиками. Французским языком уже никто не занимается, несмотря на давнюю традицию французских студий, - там сейчас больше преподавателей, чем студентов. Немецкий мало кому нужен. Эти курсы пустеют, языки в опале. В фаворитах - английский, испанский и русский.
РГ: А вам зачем славистика? Перефразируя Светлова, "откуда у хлопца русская грусть"?
Гардзонио: Виноват, как всегда, Толстой, - настолько мне понравилась его книжка "Казаки". Через три месяца, уже подготовившись, я одолел "Войну и мир". Дал себе задание читать, по крайней мере, 150 страниц в день. Но получалось только по сто... Уже в девять лет я страдал манией коллекционирования - собирал книжки - народную серию, в серых обложках всего за 50-100 лир. И все читал.
РГ: Попадись вам тогда под руку Достоевский, вы были бы другим человеком?
Гардзонио: Боюсь, да. С топором, быть может? "Идут мужики - несут топоры...". Вот поэтому уж лучше Толстой. Могу даже раскрыть секрет. Второго августа у нас день общего помилования, Ассизское прощение, когда просят отпущения грехов не для себя, а для других. Как все тогда религиозные мальчики, я сходил в церковь - и разом попросил индульгенции для Толстого, Наполеона и Ленина. Надо было спасать всех - не только автора, но и героя, и того, кто написал про "зеркало русской революции". Так что, если они сейчас в Раю, то дело во мне. Лет 15 мне тогда было.
РГ: - Родители не пытались пресечь ваше увлечение русской литературой?
Гардзонио: Мама, очень религиозная, даже радовалась, что я все время с книжкой: думала, что священником стану. А получилось как-то наоборот... Конечно шучу...
По окончании лицея, я не знал, чем буду заниматься. Поскольку любил писать всякую всячину - поступил на филфак. Тогда я как раз читал Маяковского, всего огромного Владим Владимыча. На презентации разных курсов выбрал русскую литературу, объяснил преподавателям, кто такой Маяковский - и меня приняли.
На первом курсе писал работу, посвященную тогда любимому моему мыслителю - Чернышевскому. На втором курсе мы изучали, как воспринимали Толстого классики революции, так что среди прочих я прочел Ленина, Троцкого и Розу Люксембург. Помню, что последняя Толстого хвалила, а Троцкий называл исследователем души или наоборот... Изучали и "Краткий курс истории КПСС" 38-го года - Евангелие того времени, обсуждали роль Маленкова или Суслова, занимались историей хрущевских, брежневских времен...
А сейчас читаю Прилепина, других современных русских писателей, но это работа. Смешно, что сейчас в России Союзов писателей больше, чем самих писателей... Хочу пойти вглубь - заниматься агиографией XIV-XVI века...
РГ: Вы пишете прозу на русском из соображений "не могу молчать"?
Гардзонио: Как говорил Николай Иванович Харджиев, критик - это человек, который все время говорит о любви, но ее не испытывает. Как можно без любви? Пока напечатана только одна повесть, а написал я три. И четвертая быти! Называется она "Мужик": как француз приезжает в Россию, становится русским мужиком, меняет имя...
РГ: Иван Иванович?
Гардзонио: Вася, конечно.
РГ: И каково писать не на родном языке?
Гардзонио: Это путь с препятствиями, зигзагами. Направо пошел - путь закрыт, не знаешь, какое слово подобрать - пошел налево. Скорее, находка словечка образует текст, а не наоборот. С одной стороны, хочется построить сложный текст, но всем доступный - не слишком длинный, но с намеками и с подтекстом. В какой-то степени это литературная игра.
РГ: Что дало вам открытие Русского центра?
Гардзонио: Здесь работают курсы русского языка, сюда мы приглашаем писателей, к нам уже приезжал Евгений Попов, Михаил Елизаров. Проводим встречи, приемы для русскоязычных, которых здесь, в Пизе много. Показываем советские фильмы.
РГ: Какие же?
Гардзонио: Один наш преподаватель постоянно показывает студентам "Иронию судьбы" и "Карнавальную ночь", хотя наши детки не очень понимают, о чем все это. С другой стороны, наши студенты даже не знают, что в России была революция, потом гражданская война, что был Советский Союз, а сейчас его нет. Они как чистый лист - пиши, что хочешь. Мой коллега Гвидо Карпи объясняет студентам, что такое русский рок, панк. Говорит, что русский рэп - лучший в мире.
РГ: Кризис как-то сказался на славистике?
Гардзонио: Во всех университетах всеобщие сокращения: человек уходит на пенсию, и его ставка исчезает. Но мне все-таки удалось выбить дополнительные ставки. Так что мы в Пизе еще держимся, а во Флоренции, боюсь, славистика умирает, в Сиене уже умерла.
Евгений Попов, писатель:
- Отрадно, что "Русский мир" появился в Пизе, где собралась мощная группа славистов - профессора Гардзонио, Гвидо Карпи, Галина Денисова. Во многих странах произошла неприятная вещь: старшее поколение, обожавшее русскую литературу, ушло, а смена не очень-то воспроизводится. В Пизе обратный случай: университет - это живое место. Следует помнить, что именно Италия первой дала миру опубликованным великий роман XX века "Доктор Живаго". Я много выступал в итальянских университетах и везде говорили, что студентов, желающих изучать русский язык, становится все больше. И не только потому, что они обожают российскую культуру и собираются читать в подлиннике "Войну и мир", - а потому что это для бизнеса хорошо. Потому и на мероприятиях кафедры славистики набивается полный зал... Так что сейчас в Пизе есть кусочек русского мира - всего в пяти минутах ходьбы от башни.
Справка "РГ"
Стефано Гардзонио - профессор Пизанского университета, выдающийся исследователь русской литературы, десять лет возглавлял Ассоциацию итальянских славистов, член Международного комитета славистов. В 2007-ом Владимир Путин наградил его медалью Пушкина, в прошлом году получил литературную премию "Глобус". Неутомимый коллекционер, собрал гигантскую русскоязычную библиотеку. Первая его повесть на русском языке "Рабыня кудрявая" опубликована в России в прошлом году в журнале "День и ночь".