В зале Успенской звонницы и одностолпной палате Патриаршего дворца открылась выставка крупнейшего скульптора ХХ века Генри Мура. В ее состав вошли более 60 произведений из коллекций Фонда Генри Мура, Британского совета, галереи Тейт, Британского музея, художественной галереи Лидса, семейного и частных собраний.
Кажется, не было материала, неподвластного Муру. Бетон и алебастр, бронза и металлические струны, самшит и обожаемый им вяз, розовый мрамор и сталактиты... Но больше всего он ценил камень. "Мне нравилось начинать работу каменного блока, стремясь разглядеть скульптуру внутри него. Вы должны преодолеть сопротивление материала одной только решимостью и тяжелым трудом", - признавался он. Конечно, он следовал тут вслед за Бранкузи и Модильяни. Но возможно, что чувство материала, верность ему вместе с ломовым упорством трудяги он унаследовал от отца, йоркширского шахтера.
Этот модернист умел слушать и слышать гальку и раковины, ветви деревьев и громадные камни. "Скульптура, которая меня особенно волнует...излучает такую же силу и энергию, как большие горы", - скажет он однажды. Удивительное, в сущности, признание. Оно уводит весьма далеко от модернизма с его пафосом подчинения природы. Здесь вектор прямо обратный - от человеческого мира к энергии Земли.
| |
| Видео: Виктор Васенин |
Понятно, что ему было гораздо ближе наследие доколумбовой Америки и английского Стоунхенджа, чем античности. После шести месяцев, проведенных на стажировке в Италии, он чувствовал себя несчастным: он не мог ни избавиться от новых впечатлений, ни использовать их. "Пожалуй, до тех самых пор, пока я не начал рисовать в бомбоубежищах во время войны, я не мог со спокойной душой использовать то, чему научился во время путешествия в Италию, не мог без угрызений совести соединить средиземноморский подход со своим интересом к более простым представлениям, характерным для древних и примитивных культур. ...Неужели я обязан творчеством именно этому конфликту?"
"Средиземноморский подход" отсылает, конечно, к гармоническому миру гуманизма, примитивные культуры - к внечеловеческой иерархии. Но почему они для Генри Мура сопряглись, встретились в лондонской подземке, где сотни людей пережидали бомбежку? Потому ли, что одеяла заставляли вспомнить пластику хитонов и туник? Или потому, что публичное пространство стало местом приватного укрытия? Потому ли, что здесь стиралась индивидуальность, но не хрупкость бытия?
Как бы то ни было, но ландшафт обрел черты рельефа тел. Земля и люди оказались слиты, неразрывны. Опять же, любимые темы скульптора: полулежащие фигуры, мать и дитя, укрытие как соединение внешней и внутренней форм - в лондонском метро предельно сконцентрированы.
Мастер уверял, что "небо и природа - лучшее окружение для моей скульптуры". Похоже, он искал не только место скульптуры в пейзаже, но и место человека на земле. Его масштабные работы напоминают руины и антропоморфные фигуры, преодолевающие границу между живым и неживым. Они отсылают к археологическим раскопкам и к трагическим конфликтам современного мира. И понимаешь, почему один из лучших историков искусства Кеннет Кларк, назвал его "идеальным представителем человеческой расы на Марсе". Из камня и бронзы он создал универсальный словарь, в котором жизнь землян и жизнь Земли - внутренняя и внешняя форма, связанные навечно.