Поделиться
Нынешним пилотам, чтобы налетать столько, сколько полковник Рыжов, потребовалось бы около 200 лет.
До начала войны Сергей Рыжов успел окончить два курса владимирского энергомеханического техникума и получить специальность токаря-инструментальщика третьего разряда. Но именно токарное дело помогло ему осуществить детскую мечту - стать летчиком.
Ребят постарше сразу призвали в армию, а его - на завод. Сначала - во Владимире, потом в Коврове. А в августе 1943 года в составе группы наиболее квалифицированных рабочих откомандировали в Подольский район для налаживания патронного производства. В течение двух месяцев они изготовили необходимый инструмент и оснастку и уже к новому году ежесуточно выпускали по миллиону патронов к автоматам.
Рыжову давно хотелось в армию, но не пускала бронь. Помог спецнабор. В 1944 году стране потребовалась штурмовая авиация. В подольский райвоенкомат приехал представитель таганрогского авиационного училища с заданием разбронировать добровольцев, которые имеют среднее и среднетехническое образование. На патронном заводе таковых набралось всего пятеро. А из них годным к летной работе оказался лишь Сергей Рыжов.
Так владимирец стал курсантом таганрогского училища штурмовой авиации. Тогда летчиков готовили ускоренно. Через полгода часть новоиспеченных сержантов направили в запасные полки и на фронт. А Рыжова, как самого способного, - под Куйбышев, инструктором в школу ВВС ВМФ.
Но обучать молодое пополнение пришлось недолго. В марте приступил к обязанностям, а после Победы вновь пришлось учиться самому. Осенью пришел приказ: всем, кто оканчивал ускоренный курс подготовки летного состава, необходимо прибыть в Ейское высшее авиационное военно-морское училище.
За два года обучения в Ейске он освоил четыре типа гидросамолетов. В том числе и два американских. Первый - ПБН-1 (лодка) - взлетал и садился только с воды, второй - ПБУ-6А - амфибия. И, получив назначение в распоряжение командующего авиацией Северного флота, с 1948 года начал осваивать Север.
- Как каторжник, - смеется Сергей Васильевич. - Тех отправляли на 15 лет, а меня - на 17. Но я считаю себя счастливым, потому что это было время расцвета авиации. На флот начали поступать новейшие отечественные самолеты по моему профилю - бомбардировочные, противолодочные, разведочные. А самый последний, на котором я летал, был стратегический ракетоносец ТУ-16.
За 17 лет он облетал весь Север. Приходилось заниматься поиском и обнаружением немецких подводных лодок, которые остались еще с войны. Ходила информация, что в районе мыса полуострова Адмиралтейства, что на Новой Земле, еще перед войной немцы построили в скале подводный ангар, где отстаивали подводные лодки.
По сигналу облетали свой район. Обнаружив в наших территориальных водах противника, передавали координаты оперативному дежурному, а это место помечали для катеров-охотников анабом - специальной аэронавигационной бомбой, которая при попадании в соленую воду образовывала большое зеленое пятно.
На чаще всего обеспечивали проводку кораблей во время флотских учений. С сентября по май холодные северные моря забиты льдами - требовалась ледовая разведка. Самая большая продолжительность беспосадочного полета, в котором он сопровождал корабли с Северного на Тихоокеанский флот, - 31 час 19 минут.
Когда началось освоение Игарки, Норильска и Дудинки, выводил танкеры и сухогрузы. Доводилось и спасать людей. Новая Земля состоит из двух островов, которые разделяет пролив Маточкин Шар. На южном расположен атомный полигон, а на северном, куда в свое время ссылали людей, поселок Лагерный.
Местная бригада отправилась на охоту за моржами. Подбили одного моржа, выволокли его на лед. А он оказался еще живой и бивнем ранил женщину в ногу. У нее началась гангрена. Спасти могла срочная эвакуация на Кольский полуостров.
Чтобы причалить "лодку" в лагуне между сопок, окутанных туманом, экипажу под командованием Рыжова пришлось проявить ювелирное мастерство. Сели на воду, развернулись к Лагерному, а течение такое, что даже на полных оборотах самолет тащит в Карское море. Хорошо, смогли "зацепиться" крылом за ледяной припой. По нему, как по мостику, провели женщину и погрузили в самолет через аварийный люк.
В 1957 году Сергей Рыжов перешел с лодочной авиации на колесную. Осваивал самолеты-разведчики, бомбардировщики, торпедоносцы, ракетоносцы. На специальных полигонах испытывал с сослуживцами бомбы противоатомных укрытий, обыкновенные и противолодочные бомбы.
С торпедоносца ТУ-16Т бросал реактивные авиационные торпеды. И хоть в качестве мишени для них был щит, который тянул буксир, в реальности ни один корабль не мог бы от нее увернуться.
Потом пришли ракетоносцы ТУ-16, которые вместе с двумя Мигами весили более 100 тонн. Вместо двигателя у истребителей стояли ракеты с обыкновенным или ядерным зарядом.
- Они висели на замках, как бомбы, - рассказывает Сергей Васильевич. - Их запускали в паре. Кнопку нажимаешь, двигатель запускается. Посмотришь на индикатор - вышли на полную мощность. Все - отцеп! Она отрывается и летит управляемая по локатору, как истребитель. А чтобы ракетоносцев не могла перехватить истребительная авиация ударного соединения противника, ракеты бросали с расстояния 200 километров до цели.
За ракетные пуски Сергей Васильевич Рыжов получил от командующего золотые часы, а его эскадрилья - серебряный кубок, который навечно остался в полку. За испытания был награжден орденом боевого Красного Знамени.
В октябре 1961 года он участвовал в испытаниях самой мощной в истории человечества водородной бомбы на Новой Земле. "Кузькину мать", так прозвали эту бомбу, сделанную по заданию Никиты Хрущева в Сарове, привезли на аэродром Высокое, что недалеко от Оленегорска. Сбрасывать изделие должны были летчики армейской авиации. Полк, в котором служил владимирец, получил задание сопровождать носителя на Новую Землю и провести разведку воздушного пространства, чтобы американские разведчики не смогли близко подойти к этому самолету. А экипажу Рыжова - сфотографировать момент отделения бомбы и момент взрыва.
- Дали команду "сброс", - вспоминает Рыжов. - Бомба пошла на парашюте с высоты более 10 тысяч метров, а взорвалась в четырех тысячах метров от земли. Хотя мы летели на довольно приличном расстоянии от носителя, конечно, никто не знал, какой силы будут ударная волна и само свечение. А взрыв был такой силы, что ударная волна обошла землю три раза. Носитель в это время здорово тряхнуло, и он ушел на север, в сторону Земли. Мы при этом ничего не почувствовали. Получив команду возвращаться к своим, сделали разворот. На этом испытания закончились.
Человеческий фактор, считает Сергей Васильевич, самое что ни на есть летное понятие.
- Люди бьются только из-за того, что пренебрегают инструкцией по производству полетов, - категоричен ветеран. - Она написана кровью летчиков и пассажиров. В ней есть глава "Особые случаи в полете". Каждый летчик должен помнить изречение: "Если ты будешь нарушать инструкцию по производству полетов, друзья отнесут ваш гроб на кладбище". Так оно и есть!
В своей практике с "особым случаем" он столкнулся только один раз, в 1965 году, но это стоило ему карьеры. Перед испытательным полетом выполнял обязательное учебное катапультирование на катапульте с двенадцатикратной перегрузкой. На высоте 30 метров находились защелки, которые должны были зацепить кресло. Но из-за ослабленной пружины одна защелка полностью не открылась, крючок кресла прошел мимо. Сиденье перекосило, и летчика очень сильно тряхнуло...
А вскоре Рыжов полетел испытывать двигатели ТУ-16 после капитального ремонта. Испытания прошли успешно, но на высоте 15 километров командир экипажа почувствовал себя неважно. Доложил руководителю полетами. И, как потом выяснилось при обследовании в госпитале, при катапультировании он получил компрессионный перелом шейного позвонка.
С такой травмой летать нельзя. И карьера командира экскадрильи летчика первого класса Сергея Рыжова прервалась так же неожиданно, как и началась. Вернулся с семьей во Владимир и долгие годы руководил спасательной службой области, стал одним из инициаторов возрождения ОСВОДа.
- Если бы все было нормально, я бы до сих пор летал, - шутит 88-летний полковник в отставке.
На военных парадах всегда впечатляет демонстрация заправки самолета в воздухе. Сергей Васильевич подсчитал, что за время службы в авиации более ста раз заправлял свой самолет в воздухе днем и пять раз - ночью.
- Если мы уходили далеко, нас сопровождали самолеты-танкеры, - рассказывает ветеран.
Правда, сегодня эта процедура значительно упростилась: танкер идет впереди, и все самолеты заправляются в попутной струе. Плоскостная заправка отличалась от попутной большой сложностью. На скорости 900 километров 80-90-тонную махину требовалось пристроить к заправщику так, чтобы левая плоскость его крыла, где стоит специальный узел приема топлива, оказалась над шлангом, выпущенным из правой плоскости крыла заправщика.
- Я должен был пройти не больше полуметра выше шланга и зайти своим крылом за шланг, - рассказывает Рыжов. - Командир огневых установок по внутренней связи передает мне: "Крыло над шлангом. Вниз!" Я опускаюсь вниз на полметра. Опустился. Он дает команду: "Вправо". Я отхожу вправо, не больше метра. Это ювелирная работа! Вот я отошел. Он передает: "Шланг в захвате". Дает команду: "Подтяг!" Лебедка тянет шланг. Я в это время ухожу немножко вперед, становлюсь выше на полметра и вправо максимум на полтора метра. С плоскости крыла идет попутная струя, и если в нее попадешь, самолет может затащить под танкер. Как только дали команду "шланг на месте", включается подача топлива - две тысячи литров в минуту. Заправка длится 10 минут. Шланг всего 37 метров. Самолет должен встать и вцепиться в него как мертвый. А на высоте болтанка, его подбалтывает назад, вперед, вправо, влево. Словом, мы были смертниками.