Поделиться
Кто бы мог подумать, что самый первый отечественный комбайн "Дон", изготовленный исключительно из отечественных комплектующих, на отечественном заводе, мыслью и руками отечественных разработчиков и рабочих рождался не благодаря, а вопреки. Но он создан, и занял мировые позиции в сельхозмашиностроении - как советские ракеты в космической отрасли. Как создавалась империя Ростсельмаша? Почему директор завода-гиганта Юрий Песков был против того, чтобы выпускать 75 тысяч комбайнов? Как он решил проблему дефицита мест в детских садах и почему перед ним трепетали и и рабочие цехов, и министры?
75-летний Юрий Песков в этом году отмечает ровно полвека служения своему заводу Ростсельмаш, который стал брендом эпохи. Хотя пятнадцать лет как вышел на пенсию и уже не генеральный директор, но сегодня Юрий Александрович работает советником при нынешнем руководстве и по-прежнему в курсе всего, что делается на предприятии. Хотя дистанционно удалился от дел. Поселился в ста километрах от родного завода, в селе Ново-Маргаритовка Ростовской области, на краю земли. За его наполненным запахом хвои садом начинается море. А в самом саду заложена аллея имени Ростсельмаша, чем-то неуловимо напоминающая когда-то шумную и веселую проходную главного ростовского завода.
Министр на год
- Юрий Александрович, что бы вы сделали, если бы были сейчас министром промышленности страны?
Юрий Песков: Интересный вопрос. Я бы начал с подъема общего машиностроения, восстановления станкостроения. Потому что главный вопрос - добиться роста ВВП. А для этого нужно иметь высокопроизводительное оборудование, для чего воскресить умершее полностью заготовительное производство. Это первое. А одновременно пересмотреть систему подготовку кадров. Сегодня хорошего токаря найти невозможно, так же как и фрезеровщика. Я бы поднял значение инженерного труда на высочайший уровень. Чтобы человек гордился своим местом, был высокооплачиваем и получал моральное удовлетворение. Сейчас все думают, как создать Сколково. Но идеи, рожденные в Сколково, должны упасть семенем на пахотную почву огромного потенциала промышленности. Надо восстановить прикладную науку, отраслевую и заводскую, поскольку только они могут переработать идеи Сколково в машины и изделия.
- А впрочем, если покопаться в вашей биографии, вы как раз-таки были почти министром - в 1983-1984 годах работали заместителем министра тракторного и сельскохозяйственного машиностроения СССР. Что удалось тогда сделать? И почему прокомандовали так мало?
Юрий Песков: Да, был заместителем министра - директором завода "Ростсельмаш", жил в Ростове и работал на Ростсельмаше. Передо мной партия поставила задачу - организовать производство комбайна "Дон". Причем на советском оборудовании, из комплектующих, которые делаются исключительно на территории страны, по разработкам советских инженеров должен был получиться лучший в мире советский зерноуборочный комбайн. Я тогда сказал, что для этого нужно издать огромное постановление. "Вот вам бумага, чернила - пишите", ответили мне.
"Дон" потребовал 1460 наименований комплектующих, которые или не производились в стране вообще, или минимальными опытными партиями изготавливались в институтах. Нужно было сориентировать 33 министерства из 53 существующих в стране на выполнение программы "Дон-1500". Именно поэтому мне дали ранг замминистра. Мог заходить к любому из 33 министров и их замам. Меньше чем за год все решения были приняты, мы знали всю страну от Архангельска до Кушки и от Бреста до Комсомольска-на-Амуре, летали на самолете, который был в моем распоряжении, налаживали связи и поставки. И в 1986 году с конвейера Ростсельмаша сошел первый "Дон".
С неба на землю
- А между тем вы мечтали не о комбайнах - окончили спецшколу ВВС № 10, военно-авиационную школу летчиков в Уральске. Мечтали летать?
Юрий Песков: Именно. В 1954 году после окончания спецшколы попал в летное училище. Уже имел собственный налет часов, и вдруг неудачный прыжок с парашютом. Получил травму. Когда лежал в госпитале города Чкалова, Никита Сергеевич Хрущев подписал указ о сокращении армии на 500 тысяч человек. Первыми под сокращение попали больные в госпиталях.
После этого вернулся в Ростов и начал с нуля. Пошел устраиваться на завод. На "Ростсельмаше" мне сказали: инвалиды нам не нужны. И меня не взяли.
Так попал на радиаторный завод, где работали мои родители, и проработал там семь лет и шесть месяцев. Начинал с ученика токаря и освоил все станки, учился в институте. А перед защитой диплома не нашел общего языка с директором и ушел с завода.
Шел 1962 год. С трехлетним сыном Сашей были на стадионе на футболе, и там встретил главного инженера "Ростсельмаша" Михаила Ивановича Галилова, своего однокурсника. Прослышав о моем увольнении, он меня искал. На следующий день я был принят замом главного механика завода. Так я со второй попытки попал на Ростсельмаш. Это было 30 июля 1962 года. Так записано в трудовой книжке. И никаких записей об увольнениях и приеме на работу в ней больше не появилось.
-Что тогда выпускал Сельмаш?
Юрий Песков: Самый первый комбайн был "Сталинец", прицепной, его нужно было возить прицепом к автомобилю. После войны появился "Сталинец-6", потом поля убирал РСМ-8, до 1956 года, когда перешли на самоходные машины. До начала 70-х основной продукцией РСМ был комбайн СК-4. Его поставляли в сорок стран мира, до семи тысяч штук каждый год. Морока была невероятная. Для каждой страны изготавливался свой, особый, комбайн. Кому на полугусеничном ходу, кому с капотом, кому с измельчителем, с копнителем и т. д. Был даже комбайн для тропиков. Когда первые пять комбайнов попали в тропики, москиты вмиг уничтожили всю резину - комбайны упали на колени. Такое никто и предположить не мог. Сделали несъедобную резину. Но проклятые насекомые пожирали и пластмассовые детали, и изоляцию электропроводов, и даже краску. Это был настоящий кошмар, и одновременно урок, мы быстро нашли решение.
- Но до "Дона" была еще "Нива".
Юрий Песков: "СК-4" уже не справлялся с выросшими урожаями, а на селе не хватало рабочих рук. А тут подступала грандиозная дата - 50-летие образования СССР, 30 декабря 1972 года. Все предприятия страны готовили свои трудовые подарки. Ну, а РСМ, кровь из носу, должен был подарить первые 50 комбайнов "Нива". И уже 1 декабря 1972 года приступили к ее выпуску. Газеты пестрели заголовками: "Получай, Родина, "Ниву"! Каково реальное содержание тех трудовых свершений, о том не писала ни одна газета.
Но маленькая промышленная партия, сделанная к празднику, и поточное безостановочное производства - совершенно разные вещи. Завод не перешел на производство "Нивы" в следующем году, я сделал все, чтобы отложить запуск. И тем самым был спасен урожай-1973, когда страна собрала рекордный - 236 миллионов тонн - хлеба. На новой "Ниве" убрать его было невозможно.
- Почему?
Юрий Песков: Когда проходили испытания на Кубани, мне показалось, что разницы между "Нивой" и старым СК-4 практически нет. Зачем мы ставим ее на производство? Мне в ответ - ты ничего не понимаешь. Я вернулся в Ростов, Леонид Декамили, главный инженер, устроил мне выволочку: больше ни в какую командировку не поедешь. Так я стал невыездным на собственном заводе. А через несколько лет меня поставили главным инженером, нужно было ставить "Ниву" на поток, хотя душа моя не лежала к этому комбайну. Но приказ есть приказ, и его надо выполнять, а потом разбираться, кто прав, а кто нет.
В 1975-м попросился в Германию - посмотреть их "GLASS". Три дня на производстве перевернули все мое мировоззрение. Увидел там совершенно другие машины. И понял, что мы отстали от Запада минимум лет на 30. Вернувшись на РСМ, создал группу из трех специалистов завода (потом к ним присоединились еще пять) думать, как производить комбайны ничуть не хуже немецких.
И мы принялись за создание нового комбайна. Мне запретили им заниматься, министр Синицын топал ногами, но я стоял на своем, продолжал работать с группой. В 1978 году ушел наш директор Василий Иванов, а вместо него назначили меня. Это было в сентябре. А в октябре Брежнев поднял вопрос о новой уборочной машине для села, которой будет гордиться вся Россия.
- Вы впервые предложили устанавливать в кабине механизатора кондиционер. Тогда их не было даже на личных отечественных автомобилях.
Юрий Песков: Их и сейчас нет.
Будучи еще курсантом училища, участвовал в уборке урожая. Меня поставили на "Сталинец-6". Тогда один такой слабенький комбайн обслуживали пять человек - двое на копнителе, двое у штурвала и пятый на тракторе, комбайн тащить. Хорошо запомнилась эта идиотская машина и это издевательство над людьми, когда человека душит пыль, от которой некуда деться. Мы защищались от нее мокрыми платками. Укутывали лицо - только через платки можно было дышать. Но вода тоже заканчивалась, тогда поливали платки мочой, и снова укрывали ими лицо.
Поэтому мне было знакомо, каково приходится комбайнеру. Снаружи кабина во время уборки накаляется на солнце до 56 градусов. С главным конструктором "Дона" Мещеряковым мы решили установить кондиционер. Кондиционеры мы до сих пор покупаем за границей. Это была единственная иностранная деталь в "Доне", единственная проблема, которую мы не успели решить.
- А почему нужно было собрать "Дон" именно на отечественных запчастях?
Юрий Песков: Тогда рубль был неконвертируемый. Как покупать комплектующие? Вот сегодня страна выпускает два миллиона автомобилей. Но мы же их не делаем, а собираем. Все запчасти привозим упакованными. В результате этого мы потеряли заготовительные производства, термообработку, штамповку. При нашем производстве металла мы метизы привозим из Китая и подшипники, которые могли делать сами. А потом говорим о том, что у нас очень низкий ВВП. 90 процентов стоимости выпускаемых у себя автомобилей мы отдаем за границу, чтобы купить двигатели, мосты, коробки скоростей, которые приобретаем за счет нефтяных денег. Это неправильно. Нефти на все не хватит.
- В итоге вы все успели?
Юрий Песков: К очередному съезду партии необходимо было сделать два комбайна. Чего это стоило, в двух словах рассказать невозможно. Но два "Дона" своим ходом, как танки Т-34 в сорок первом, пришли в Москву на ВДНХ. Это был февраль 1981-го. Все члены Политбюро вышли смотреть на наш "Дон", и сам генсек Брежнев сказал, что это чудо, а не машина. Хотя это был первый образец, который потом переделывали, но уже видно было, что будет неплохая машина. Между тем против нового комбайна велась настоящая война. Противники считали, что комбайн должен быть прицепной. Ведь когда перешли на самоходные комбайны, трактор не стал нужен. Впрочем, это обычная ситуация, когда внедряется новое, кто-то обязательно недоволен.
- Вы создали прообраз настоящего кластера, которые сейчас пытаются развивать - конгломерат науки, промышленного внедрения и конвейера, смежных производств для поставки комплектующих. А одновременно рос город под названием Ростсельмаш. У РСМ было все свое - дома, общежития, санатории, сады, ПТУ, стадион, футбольная команда, клуб альпинистов, ДК, подсобные хозяйства. В городе многие завидовали тем, кто работает на Ростсельмаше. А почему не завидуют сейчас?
Юрий Песков: Нам тогда катастрофически не хватало рабочих. На заводе работали 22,5 тысячи человек, из которых 10 тысяч - временных. Сделать реально качественную машину в таких условиях было невозможно. Отдел кадров ежедневно принимал пятьсот человек и столько же увольнял. Завод превратился в проходной двор. И мы были вынуждены искать пути решения этой проблемы
На Ростсельмаш призвали комсомольские отряды со всей страны. Нужно было строить общежития, переучивать рабочих, изменить всю работу внутри коллектива. Тогда и было разработано 12 программ завода.
Первая - построить роддом.
Второе - открыть детские сады. Школы. ПТУ. Институт-втуз. НИИ. Все - свое.
Санатории, пионерлагерь в Геленджике, базы отдыха в Дигории в Северной Осетии и на реке Дон. Свой пароход и водная станция, спортивный комплекс, больница. К 1986 году на производстве "Дона" работали уже 64 тысячи человек, и все на постоянной основе. И каждый мог ехать отдыхать, лечиться, отправить ребенка в лагерь.
- Но за счет чего вы все это построили? Денег же не было? До сих пор ходят легенды о методах "кровавых" строек, о том, что работали даже заключенные.
Юрий Песков: Да. Работали. Были закрытые цеха за колючей проволокой. Об этом нигде не сообщалось. Но тюрьму закрыли, и мы едва не рухнули, потому что остались без рабочих. Через три года положение спасали тем, что стали присылать "химиков" - помните такую категорию осужденных? А государственный план завода все рос. И каждый день тогда грозил катастрофой. Каждую субботу-воскресенье на завод привозили от 500 до 2000 человек на работу на одни сутки. Какие они делали комбайны - знает лишь бог и те, кому они попадались.
А как удалось за семь лет открыть 50 детсадов? Каждый цех, имевший численность больше 500 человек, строил детский сад. И за 4 года мы сняли проблему детсадов. В 20 из них были плавательные бассейны. Сегодня мне непонятно, почему у нас в России такой дефицит мест в детских садах.
За 20 лет мы построили в Ростове-на-Дону 1,5 миллиона квадратных метров производственных площадей и столько же метров жилья. Строили его сами, разными способами. Каждый ростсельмашевец после работы еще четыре часа пахал на стройке. Но он строил - себе. Этот метод применим и сейчас, без этого не решить проблему жилья и детсадов.
- Попробуй заставь сегодня...
Юрий Песков: Так нужно объяснять. Если сказать, что тут будет твой дом - он побежит работать. Обязательно. Это можно решить. Нерешаемых вопросов не бывает, бывают нерешительные руководители.
- В те годы много говорили о продовольственной проблеме. В своих воспоминаниях вы пишете: "В кабинете у Алексея Николаевича Косыгина я увидел на столе три сводки, на которых было написано: "Мука", "Сахар", "Растительное масло". Алексей Николаевич сказал мне тогда: "Если у русского человека есть три эти продукта - он сыт". Можно ли сегодня говорить о продовольственной проблеме, если магазины переполнены едой?
Юрий Песков: Да, полки магазинов завалены продуктами. Но импортными. При том, что страна владеет 10 процентами мирового запаса чернозема, 50 процентов продуктов мы завозим из-за границы. При количестве жителей около двух процентов населения земного шара мы должны импортировать продукты еще в шесть таких стран, как Россия, и это будет обязательно в России, я в этом уверен.
- Появление "Донов" позволило в несколько раз сократить комбайновый парк, механизаторы стали собирать больше хлеба за более короткий срок. И в то же время страна требовала "больше угля", и заповедь социализма была - увеличивать производство. Ростсельмаш производил лишние комбайны?
Юрий Песков: Считалось, что потребуется 75 тысяч комбайнов. Я был против: хватит 25 тысяч. Мне не поверили. Я понимал, что мне столько не продать. И ввел так называемую диверсификацию производства. Забрал на завод производство жаток, роторного комбайна, кормоуборочного, - полностью загрузил мощности завода. Но выпуск самих комбайнов сократил.
Сегодня для того чтобы покупали наши, а не импортные машины, нужно дать дотацию крестьянину на покупку этой техники. Сейчас субсидию в размере 20 процентов от стоимости комбайна дает Ростовская область. Если федерация добавит еще 20 процентов, проблема села сразу решится. И мы сможем быстро получить рост ВВП только за счет сельского хозяйства, что даст толчок дальнейшему развитию промышленности.
- Вас многие боялись?
Юрий Песков: Все. И от рабочих и до самого верха. Я жесткий. Не могу видеть расхлябанность, бездельников не терплю. За несдержанность характера получал выговоры. В пылу мог и крепкое слово рубануть, и по столу грохнуть так, что ножки ломались. Но сердце не лопалось. Сумел выжить без инфаркта. Хотя многих руководителей он не миновал. Интуитивно снимал напряжение, а потом уже и осознанно. Ругался - но цели обидеть, оскорбить кого-то не было. Высказался - и пошел. И забыл. И зла не держал. А кто культурно подавлял гнев в себе, заставлял агрессию оставаться внутри, потом она или все равно выливалась, но уже по-плохому, перебродив, или их самих и убивала.
Когда работал, на совещаниях, при формировании идеи, позволял высказаться каждому. Но после этого нужно было принять решение, и я его принимал. С того момента брал всю ответственность на себя. И поэтому, когда подписывал приказ, требовал жесточайшего его выполнения. Независимо ни от чего. За это меня называли Фантомасом, Генералом, Батей. Но уважали.
- А сами боялись чего-нибудь?
Юрий Песков: И сейчас ничего не боюсь. Понимая, что хуже, чем у меня есть, не будет. За мной стоял коллектив 150 тысяч человек. Каждый день в пол-восьмого приходил в приемную, там уже стояли 20 человек. Кому уголь, кому дрова подписать. Отвечал за каждого.
- И в семье вы жесткий? Трудно ли с вами? Свою книгу - "Жизнь, отданная хлебу России" вы посвятили памяти своей жены Тамары.
Юрий Песков: Мы прожили вместе 47 лет. Я ее любил и ей не изменил. Я шел каждый день на завод, как на войну, дневал и ночевал с ним... Когда Тамара заболела, я был уже на пенсии, все сбережения отдал на ее лечение за границей. Не спасли. Не спас и своего сына Александра. Остались жена Саши, внук и внучка. Она подарила двух правнуков, Александра и Дмитрия. В декабре забрали их из роддома. В марте жду третьего правнука.
Живу этим. И сегодня ни на что не жалуюсь. Когда-то Тимирязев сказал, что человечество за тысячелетия своего существования не смогло изобрести ничего лучшего, чем запах свежеиспеченного хлеба. То, что я посвятил всю свою жизнь этому хлебу, наполняет ее смыслом.
- Выйдя на пенсию, я потерял вес - сколько бы вы думали? - сорок килограмм! Раньше в каждый приезд руководителей, комиссий с каждым гостем нужно было обедать. Откажешься, скажут, не уважил. В итоге по шесть раз обедал, по шесть раз ужинал. Весил полтора центнера. А теперь исповедую принципы здорового образа жизни. Свежий воздух, ходьба не меньше шести километров, а лучше десять, полностью отказался от мясных бульонов, конфет и сахара и всего, где есть дрожжи. Зато килограмм-полтора яблок в день, свежая рыба, исключительно ржаной хлеб и хороший коньяк. Это мне еще бывший министр здравоохранения Чазов посоветовал.