Выпуск основной резервной валюты мира, кажущийся со стороны чуть ли не главным конкурентным преимуществом США, на самом деле отнюдь не имеет решающего значения для американской экономики. Этим он разительно отличается от традиционно сильнейшего российского "козыря" - доходов от продажи нефти и газа. Таково общее мнение специалистов, к которым ваш корреспондент обратился за разъяснениями по этому поводу. На их взгляд, оба номинальных "преимущества" - и нефть, и доллар - реально схожи скорее тем, что имеют и негативные последствия для экономики.
Еще в 1960-х гг. с легкой руки тогдашнего министра финансов Франции Валери Жискар Д"Эстена в международный политико-экономический лексикон вошло понятие "баснословная привилегия", под которым подразумевалась роль США как фактического эмитента мировой валюты. То есть уже тогда многим, в том числе и на Западе, была не по нраву ситуация, при которой пользующиеся долларом иностранцы фактически субсидировали американский бизнес и рост жизненного уровня в США.
Но тогда с этим практически невозможно было спорить, поскольку, по подсчетам специалистов, по размеру ВВП Америка после окончания второй мировой войны превосходила все остальные ведущие мировые державы вместе взятые - СССР, Великобританию и Францию, а также Германию, Италию, Австрию и Японию. С тех пор ее отрыв от остального мира ополовинился, а недавняя "Великая рецессия", зародившаяся на Уолл-стрит, и вовсе заставила усомниться в жизнеспособности американской модели либерального капитализма. На этом фоне звучат вопросы уже не только о том, "с какой стати" весь мир должен терпеть засилье "зеленых" денег, но и о том, "доколе" это будет продолжаться.
Правда, эксперты, рассуждая на эту тему, в первую очередь напоминают, что сила и привлекательность любой национальной валюты - это следствие, а не причина экономического, политического и военного могущества страны, которой эта валюта принадлежит. Именно этот тезис отстаивает, например, в своей новой книге "Баснословная привилегия: подъем и падение доллара и будущее международной валютной системы" авторитетный американский экономист, профессор Калифорнийского университета Барри Айхенгрин.
Кроме того, многие считают, что в нынешних кризисных условиях США могут и сами отказаться от политики "сильного доллара" (а следовательно, и от лежащей в ее основе "баснословной привилегии") ради ускоренного развития своей промышленности, в том числе ориентированной на экспорт. О необходимости возрождения промышленного и экспортного потенциала страны говорил в своей недавней программной речи президент США Барак Обама. Об этом твердят и многие специалисты, в том числе президент Фонда информационных технологий и инноваций Роберт Аткинсон, жарко споривший на днях по этому поводу на страницах вашингтонского издания "Глобалист" с тем же Айхенгрином и другими "неоклассическими экономистами", и президент Института экономической стратегии, бывший советник минторга США Клайд Престовиц.
А корпоративный исследовательский центр - "Глобальный институт Маккинси" /MGI/ - попытался в декабре прошлого года "прикинуть на счетах" плюсы и минусы статуса доллара, как мировой резервной валюты, для конкурентоспособности США. У него получилось, что в "нормальных" для мировой экономики 2007-08 годах "чистая финансовая выгода для США составляла от 40 млрд до 70 млрд долл - т.е. 0,3 проц - 0,5 проц ВВП". В период кризиса и притока капиталов в "безопасную гавань" американских ценных бумаг доллар укрепился на 5-10 проц, конкурировать на внешних рынках американцам стало труднее, и их валютная "привилегия" стала менее выгодной. В этих условиях, по мнению MGI, США могут и не захотеть "отстаивать свою доминирующую резервную валютную позицию, даже если увидят реальную угрозу для такого статуса".
Правда, Айхенгрин, к которому я обращался за комментариями по совету сотрудников МВФ, считает "баснословную привилегию" все же более весомой для США. На его взгляд, утрата долларом статуса международной валюты обошлась бы Америке приблизительно в 1,5 процента ВВП. Размер ВВП США за 2011 год оценивается Фондом в 15 трлн долл, так что указанная доля равна примерно 225 млрд долл.
Калифорниец, естественно, не спорит с тем, что сильный доллар невыгоден американским промышленникам. И здесь, на его взгляд, прослеживается параллель с Россией. "Я действительно считаю, что есть прямая аналогия между ролью нефти в российской экономике и ролью доллара в случае с США, - указал он, письменно отвечая на вопрос на эту тему. - Нефть позволяет России легче финансировать свой импорт. Но она же укрепляет рубль. Это так называемый "голландский синдром": сильный рубль мешает развивать конкурентоспособный на международных рынках промышленный сектор. Так что нефть в определенном смысле - не бесспорное благо для России".
Другое дело, что обойтись без этого блага нашей стране явно куда труднее, чем Америке без "баснословной привилегии". В МВФ, как оказалось, пока лишь подступаются к точному взвешиванию вклада "нефтянки" в российскую экономику. Но зато там знают, у кого в России такие подсчеты уже имеются.
Руководитель Экономической экспертной группы при правительстве РФ Евсей Гурвич на запрос на эту тему ответил, что "наше преимущество, конечно, намного больше американского".
"Его составляет значительная природная рента - т.е. дополнительные доходы страны от использования полезных ископаемых, - пояснил специалист. - Размеры природной ренты меняются от года к году в зависимости от мировых цен на нефть, газ и металлы. Я оценивал только нефтегазовую ренту. Можно считать что она составляет в среднем примерно 25 проц ВВП". Это около 500 млрд долл - если вместе с МВФ считать годовой ВВП России равным приблизительно 2 трлн долл.
Гурвич напомнил, что часть природной ренты в России получает государство, часть - добывающие компании. "Далее эти дополнительные доходы распределяются на увеличение зарплаты (и в частном, и в бюджетном секторе), рост инвестиций, субсидии внутренним потребителям топливно-энергетических ресурсов, субсидии нефтепереработке и др.", - указал он, добавив, что "такие субсидии отчасти компенсируют высокую энергоемкость российской продукции".
Из этих пояснений в целом ясно, что означает "нефтяное преимущество" для России. О том же, что на практике дает "баснословная привилегия" США, Айхенгрин рассказывает в своей новой книге.
Прежде всего, очевидно, что международный статус "зеленых" просто удобен американцам - от туристов до промышленных и финансовых компаний, рассчитывающихся с партнерами по всему миру в собственной валюте и лишенных необходимости нести дополнительные расходы на конвертацию (в отличие, скажем, от немецкой фирмы, поставляющей оборудование в Китай и получающей плату в долларах).
Кроме того, существует так называемый "сеньораж" - разница между себестоимостью изготовления купюр и их номинальной стоимостью. "За границами США циркулирует американская валюта более чем на 500 млрд долл, за которую иностранцам пришлось предоставить Соединенным Штатам реальные товары и услуги" на ту же сумму, пишет специалист. Кстати, по его словам, вне пределов США находятся "почти три четверти всех 100-долларовых банкнот", что говорит, в частности, о продолжающемся доминировании этого платежного средства и на мировых "черных рынках".
"Еще важнее", по убеждению автора, тот факт, что иностранцы копят не только наличность, но и ценные бумаги США. У одних только центральных банков соответствующие активы оцениваются "почти в 5 трлн долл" и "год от года растут", - указывает Айхенгрин.
Он добавляет, что из-за устойчивого спроса на такие бумаги доходность их гораздо ниже, чем у американских инвестиций за рубежом. Соответственно, США могут "год за годом импортировать больше, чем экспортируют, и потреблять больше, чем производят, без увеличения своей задолженности перед остальным миром", - поясняет экономист, признавая, что речь идет о "дешевом финансировании американского внешнего дефицита" и по сути о "субсидировании бедняками в развивающемся мире богачей в Соединенных Штатах".
Наконец, разъясняется в книге и внешне парадоксальное усиление международных финансовых позиций США в условиях нынешнего кризиса, зародившегося, как известно, на Уолл-стрит. "За 2007 г. доллар подешевел на иностранных валютных рынках примерно на 8 проц, - пишет Айхенгрин. - Но поскольку наши долги деноминированы в нашей собственной валюте, на их долларовой стоимости это не отразилось. Напротив, наши иностранные инвестиции - будь то в облигации или фабрики - стали с падением доллара более ценными. Проценты и дивиденды по ним при конвертации обратно в доллары выросли".
США выиграли на этом, по словам специалиста, "почти 450 млрд долл". А затем, в 2008 и 2010 гг, в условиях экономических потрясений, инвесторы стали укрываться в американской "безопасной гавани", толкая курс доллара вверх, но одновременно снижая стоимость заимствований и для властей, и для потребителей в США. "Вот в этом и заключается баснословная привилегия", - констатирует Айхенгрин.
Он признает, что в целом подобная ситуация не соответствует сегодняшним экономическим реалиям в меняющемся мире и что "уникальный статус доллара находится под сомнением". Но все же потерять этот статус, на его взгляд, США могут лишь в том случае, если не извлекут из кризиса должных уроков и "не наведут порядка в своем финансовом доме". Иными словами, будущее доллара по-прежнему зависит не от внешних факторов и конкурентов, включая растущий Китай, а от решений и политики самих США.