Поделиться
Новый роман Александра Иличевского "Анархисты" завершает квадригу "Солдаты Апшеронского полка", в которую также входят романы "Матисс", "Перс" и "Математик".
Герои прежних романов, вместе с которыми "Анархисты" составляют как бы романный цикл, были сплошь "физиками". Соломин - герой последнего четвертого звена - "лирик", а именно - художник. Иличевский завершает свой цикл и делает это с максимальной серьезностью: рассуждает на вечные темы да еще и в классической форме.
"Анархисты" - история полупрофессионального художника, из которого 90-е годы сделали полупрофессионального бизнесмена. Но как только появилась возможность, Соломин все бросил и поселился в тихой деревне на берегу Оки с намерением вернуться к живописи и заодно разгадать секрет пейзажей Левитана.
Сюжетная ситуация, сталкивающая Соломина с представителями его деревенского окружения, например, с молодым доктором-анархистом Турчиным, отчаянно напоминает то ли тургеневских "Отцов и детей", то ли что-то из позднего Чехова. Турчин - это своеобразный Базаров XXI века, ратующий за переустройство общества и насмехающийся над художественными идеалами и несчастной любовью Соломина. Турчин готов отрицать искусство Левитана, как Базаров отметал поэзию Пушкина. Очевидно, что Иличевский сталкивает идеи; даже, казалось бы, сюжетообразующая любовная линия в романе отходит на второй план, и получается, что перед нами - реинкарнация классического русского романа идей, правда, в эпоху, когда эти идеи в обществе играют совсем не ту роль, что в XIX веке.
Но здесь важны не сами идеи, а то, что Иличевский пользуется традиционной формой романа идей для его кочующих из книги в книгу размышлений на тему человека и его взаимоотношений с обществом и природой, на тему художника и объекта его творчества.
Герои предыдущих романов природу исследовали - проникали в недра, забирались на вершины, растворялись в пейзаже - и тем самым обретали свою сущность. Соломин по сути делает то же самое, но произошла кардинальная перемена в позиции самого героя: он не исследователь, а художник, творец, соучастник. Он чувствует это, но не находит сил убедиться, и лишь финальная сцена смерти, в которой его душа "поднялась вместе со зрением над рекой" и увидела наконец ракурс, с которого нарисованы левитановские пейзажи, доказывает это. Соломин умирает с осознанием своей своеобразной победы в идейном споре и с Турчиным, и со всем миром в целом. Иличевский этой победой ставит точку в своем цикле, и складывается ощущение, что он тоже одержал своеобразную литературную победу. Или даже так: литература Иличевского одержала победу.
Его роман нельзя не признать удачным; он попросту очень хорош и... очарователен. Примерно так, как сегодня может быть очаровательной классическая литература. Дело в том, что Иличевский совсем не играет с ее приемами, не создает поддельную реальность, он просто заново открывает то, что в нашей литературной традиции скрыто под выдающимися и не очень текстами XX и XXI веков.
И заодно то, что скрыто в нем самом и в его литературном стиле под труднопроходимым - выдающимся и не очень - "персианско-математическим", как назвал его Лев Данилкин, письмом.