Поделиться
Петербургская писательница Елена Чижова и известный режиссер Геннадий Тростянецкий на "Деловом завтраке" в петербургской редакции "Российской газеты" рассказали историю постановки в БДТ имени Товстоногова спектакля "Время женщин" по роману Чижовой, получившему "Русского Букера". Гости "РГ" объяснили, как вышло, что премьера в петербургском БДТ состоялась позже, чем в московском "Современнике", и почему эти постановки не конкурируют между собой.
Разговор начался с того, кому автор книги отдала право первой постановки и как рождались спектакли - ведь режиссер "Современника" Егор Перегудов не только первым перенес роман Чижовой на сцену, но и успел получить за спектакль премию Союза театральных деятелей "Хрустальный гвоздь".
Геннадий Тростянецкий: "Время женщин" я прочитал на одном дыхании и тут же позвонил Темуру Чхеидзе. Художественный руководитель БДТ откликнулся мгновенно: вещь-то живая, на современную тему, такой спектакль театру - позарез. "Звоните автору!". Чижова охнула и - дала согласие! Начинаем вместе работать над инсценировкой. Через две недели выясняется: "Время женщин" будет ставить "Современник".
Елена Чижова: Я оказалась в сложной ситуации. Не с юридической, а, скорее, с этической точки зрения. Но, как бы то ни было, именно в сложных ситуациях самое правильное - действовать прямо и честно. Конечно, я сообщила завлиту "Современника" Евгении Кузнецовой о петербургском предложении и о том, что не могу дать окончательного ответа, пока не поговорю с БДТ. Услышав о БДТ, "Современник" тоже взял тайм-аут. Оба театра сложившуюся ситуацию обдумали и пришли к выводу, что режиссеры абсолютно разные и по стилю работы, и по возрасту. Все решилось путем мирных переговоров, и я заключила сразу два контракта. В Москве начали репетировать раньше. Тростянецкий в то время был занят постановкой спектакля в Польше и приступил к работе позже.
Тростянецкий: Елена Семеновна, вы упустили, что все развивалось, как детектив! (Смеется). Раздается звонок: "Геннадий Рафаилович, это Чижова, мне звонили из "Современника", они собираются ставить "Время женщин". "Как?!" - не верю своим ушам. Она: " Если вы скажете "нет", я им откажу. Но понимаете… Москва! "Современник"!" Я в замешательстве… "Узнайте, когда выпускают?". Через минуту звонок: " Уже начали репетировать!" Пауза. "Спросите, кто ставит?" Чижова: " Егор Перегудов. Я им сказала, что в БДТ ставит Тростянецкий. Взяли тайм-аут, просили перезвонить". Через 2 минуты снова звонок: "Они уверяют: пересечений не будет. Перегудов - молодой режиссер, не поставит, как Тростянецкий, все будет по-другому!".
Так оно и случилось. Мы великодушно уступили дорогу молодым. Ревности вовсе не было, а была гордость и радость. Для "Современника" эта работа - в продолжении традиции их знаменитых "женских спектаклей". Вспомните, к примеру, "Крутой маршрут" по повести Евгении Гинзбург. Вспомните, что за личность у них у руля! Сказать "нет" было бы большим грехом, не правильно это было бы…
Егор Перегудов сочинил трепетный "наивный рассказ". А у нас, так сказать, "фреска". "Москва-Ленинград соревнуются!" Наши спектакли друг друга дополняют. Вот такой парадокс.
Чижова: Мне-то как раз кажется, что это совсем не парадокс, а результат того, с каким увлечением работали и актеры, и режиссеры.
Российская газета: Не было опасений, что театр испортит вашего "ребенка"?
Чижова: Нет. Я с самого начала нашла "магические слова", сказала себе: существует книга, за которую я полностью отвечаю. Каким бы ни был театральный результат, я его увижу. Он может мне очень понравиться, тогда я буду страшно рада, или вовсе не понравиться - конечно, я буду огорчена. Но за театральную постановку я не отвечаю, а, значит, меня не будет мучить стыд или чувство ответственности. Потому что это - другие произведения. Они рождаются в других головах, и я имею право отнестись к ним как зритель. Однако не тут-то было…
Тростянецкий: Интересно!
Чижова: Я смотрела московский спектакль два раза. Зал небольшой, малая сцена. И я видела, как весь второй акт люди плакали. Это очень сильный эффект. Время от времени я поглядывала на свою дочь. Она тоже плакала. Актеры "Современника" играют замечательно. Для них наша ленинградская история стала своей. Я очень благодарна им за все. Конечно, мы встречались до премьеры. Ко мне в Петербург приезжали Егор Перегудов, Алена Бабенко, я ездила в Москву, разговаривала с актерами. Егор прислал мне инсценировку, которая мне очень понравилась. Но потом они работали сами.
Работа в БДТ оказалась для меня более сложной: мне предложили стать соавтором инсценировки. И я согласилась. Может быть, немного из любопытства - ведь никогда раньше я не бывала в театре "с той стороны". Но репетиции проходили без меня. К этой части работы я, по просьбе Геннадия Рафаиловича, подключилась незадолго до премьеры и моментально оказалась внутри процесса. Возникло сильнейшее чувство сопричастности. На премьере я страшно переживала за актеров, и, кажется, нервничала больше всех.
Тростянецкий: Это точно! На первом премьерном спектакле Елена Семеновна, на всякий случай, уселась у самого выхода. До финала остается минут пятнадцать, она не выдерживает нервного напряжения, выходит в коридор и, пошатываясь, направляется к закулисной двери. Навстречу ей движется Сережа Лосев в гриме и костюме Хрущева - сейчас он должен появиться в зале. Оторопев, Чижова хватается за стену и чеканит: "Здравствуйте, Никита Сергеевич!" Сережа, не моргнув глазом, значительно кивает: "Здравствуйте! Проходите, товарищч, про-хо-дите!"
Чижова: Та изнанка, суть театра, которая мне немного приоткрылась, произвела на меня сильное впечатление - со всеми ее сложностями, драматическими, а подчас, и комедийными ситуациями. Для меня эта работа стала новым и неожиданным опытом. На театральный роман материала не хватит, но на театральную повесть - вполне.
РГ: Замечательны в спектакле сцены с Хрущевым, обещающим светлое будущее. В книге его не было.
Чижова: Это задумка Геннадия Рафаиловича. Игровой элемент, слегка абсурдный, но в то же время, логичный, смысловой. В сущности, и книга - не вполне реалистическая. Это волшебная, хотя и очень горькая, сказка. В ней много разговоров о светлом будущем, о рае, к которому стремятся герои, понимая его по-разному. И вот приходит "господь Бог", который дает ответы на все вопросы. Эта режиссерская мысль абсолютно точно, а, главное, театрально передает всеобщее стремление советского народа к счастливой жизни.
РГ: В Интернете хорошие отклики зрителей на спектакль БДТ. Пишут, как плакали, как вспоминали рассказы своих бабушек.
Чижова: Двадцатый век - это наша общая история, в ней существовали наши бабушки, матери, мы сами. У меня вообще очень рано появилось чувство, что все мы находимся внутри Истории. Возможно, под влиянием рассказов моей прабабушки, которая меня воспитывала, их с мамой разговоров: о блокаде, о том, какой жизнь была раньше, до революции. Этот особый язык, эти рассказы я навсегда запомнила. Но, главное, у меня возникло чувство, что все мы живем в Большом времени. Я думаю, для большинства ленинградцев это естественное чувство. Многие из нас выросли в семьях, прошедших блокаду, мы знаем об этом времени не из книг, а из рассказов наших родных. И вообще находимся в пространстве, пронизанном историей. Конечно, людские волны сметают многое, и в Москве, и в Петербурге, но здесь у нас, во всяком случае, так мне кажется, память так или иначе сохраняется и передается.
Тростянецкий: Роман меня разбередил. И актеров, почти всех, - тоже. Вся закавыка в том, чтобы перестать глотать жизнь на бегу. Надо было найти такую театральную игру, такое актерское существование, которое так же разбередило бы зрительный зал. Во время репетиций ключевым стало слово "документ". Сговор с артистами: "Мы есть документальное свидетельство времени". И не только в том, как тогда были одеты люди, но - во что верили, чем были озабочены, о чем говорили шепотом на кухне, против чего восставала их душа. Что изменилось? Что осталось непреходящим? И эта дистанция между "тогда" - на сцене и "сегодня" - в зале создала поразивший меня эмоциональный зрительский эффект.
Чижова: Средоточием московского спектакля стало спасение души девочки, хотя самой Софьи-Сюзанны на сцене нет. Геннадий Рафаилович строит иную концепцию. Ему было важно показать нашу историю как противостояние двух пространств: с одной стороны, советский мир, языческий, мертвый, мир ложных кумиров, с другой, мир подлинный, который основывается на живой памяти и чувстве собственного достоинства. Работая над спектаклем, Тростянецкий сдвинул огромную глыбу. Но главное, за что я благодарна обоим режиссерам: каждый из них по-настоящему прочел мою книгу, увидев в ней не только сюжет, но внутренние пласты и смыслы, на которых все и держится. Думаю, именно поэтому оба спектакля получились живыми.
Тростянецкий: В "Современнике" спектакль камерный. Мне же увиделась вещь эпическая, где главный герой - еще и Время. История Тони Беспаловой, приехавшей по лимитному набору в Ленинград из деревни, длится с 56-го по 63-йгоды. Однако она опрокинута в жизнь других людей, которые пережили и 17-й, и 37-й, и блокадные саночки 42-го, и май 45-го, и послевоенное дело врачей…И это прошлое определяет их настоящее.
Тоня - одна из тысяч и тысяч женщин, что каждое утро шли на заводы к своим болванкам, чанам, кувалдам. Впахивали по две смены, тянули от зарплаты до аванса, к ноябрьским ждали очереди на телевизор, чтобы уже майские отметить, "как у людей". Они, как должное, принимали такую жизнь, не видели в ней особой драмы, ибо все равно их живое человеческое чувство пробивалось сквозь эти болванки и кувалды, все равно они любили и рожали детей вопреки указам и постановлениям, резолюциям завкомов.
Древнегреческий театр поднимал человека на такую высоту, когда его связи с миром становились отчетливо видны. И "обычная" личность выглядела, как персонаж исторический. Так возникло решение нашего спектакля. Так возник Завод-хор в спецовках и шлемах. Так увиделась на его фоне хрупкая фигурка Тони в куцем пальтишке, с хозяйственной сумкой и дочуркой за руку. Свой монолог о гвоздях, которые надо "сунуть в муку, чтоб она не сгнила, как в прошлый раз", по два кило которой в одни руки будут выдавать к новогодним в подвале ЖАКТА, - она обращает прямо в зрительный зал. Так возникла ленинградская коммуналка-островок, где обитают три старухи, своим милосердием спасающие и умирающую Тоню, и ее немую девчушку от немилосердных законов и постановлений.
РГ: Вписался ли ваш спектакль в репертуар БДТ? Как оценил его худсовет?
Тростянецкий: Мы говорили об этом с Темуром Чхеидзе. Вспомнились володинские "Пять вечеров", знаменитый спектакль Товстоногова. Тоже ведь послевоенная ленинградская история. Играли Копелян, Лавров, Макарова. Зинаида Шарко в главной роли - душевная память целого поколения. Быть может, ее Тамара по пути на фабрику могла ехать в одном троллейбусе с нашей Тоней… Или - всем цехом на спектакль БДТ "Когда цветет акация"…
На худсовете народный артист России Валерий Ивченко, который совсем неоднозначно отнесся к постановке (ему "запал" третий акт), сказал: "Я поражаюсь тому, как точно актеры разных поколений БДТ заняли места в этом спектакле".
РГ: В Москве покажете постановку?
Тростянецкий: Не знаю. В конце мая будут сыграны два спектакля во Владивостоке - БДТ едет туда в рамках культурной программы предстоящего саммита "большой восьмерки".
РГ: На ваш взгляд, роман "Время женщин" кинематографичен?
Тростянецкий: Абсолютно! Одна московская кинокомпания предложила оформить заявку. Жаль, что наши петербургские студии прошли мимо этого материала. Книга так и просится на экран - есть сюжет, интрига, крупные характеры и - главное - запечатленное время. Если найти верный стиль (история сильно цепляет за душу), вполне возможен и сериал. Во всяком случае, возникни такой проект, стоило бы принять в нем участие.
Справка "РГ"
Елена Чижова родилась в Ленинграде, кандидат экономических наук, директор Санкт-Петербургского "ПЕН-клуба", автор книг "Крошки Цахес" (премия "Северная Пальмира" и литературная премия журнала "Звезда" - 2001) "Лавра" (шорт-лист "Русского Букера"-2003), "Полукровка" (шорт-лист "Русского букера"-2005), "Время женщин" ("Русский Букер"-2009), "Терракотовая старуха".
Геннадий Тростянецкий - ученик Георгия Товстоногова, лауреат Государственной премии России. Поставил более 70 спектаклей в театрах Москвы, Петербурга, других городов России, а также в США, Польше, Голландии. Возглавлял Омский академический театр, Рижский театр русской драмы, работал в театре имени Моссовета, в начале 90-х вернулся в Ленинград, где возродил к жизни театр Драмы и Комедии, переименованный им в театр "На Литейном". В Академии Театрального искусства выпустил несколько режиссерских курсов, актерский.