Поделиться
Где стоял клуб чекистов, теперь Театр юного зрителя. Где гибли священномученики - корпус университета. В Доме губернатора вместо первопроходцев "красного террора" заседают активисты молодежных движений.
Памятники и мемориальные доски на зданиях Воронежа обычно напоминают о светлом прошлом. "Здесь родился... жил... работал..." Но в истории были и иные страницы: тут арестован, сюда сослан, там - расстрелян.
Посмотреть на обыденные пейзажи под этим углом и предлагают путеводители, изданные историко-просветительным обществом "Мемориал" в рамках проекта "Топография террора". Книг планировалось 12, но не во всех зонах массовых репрессий нашлись авторы-исследователи. Помимо воронежского, вышли путеводители по Комсомольску-на-Амуре, Красноярску, Пензе, Рязани и Сыктывкару. Они поступают в библиотеки школ и вузов.
Ушли в песок
Первый маршрут по Воронежу посвящен довоенным событиям. Он проложен от площади (ныне - Университетской), где был совершен один из первых в городе актов массового террора, до самого крупного "расстрельного схрона" области.
...Все началось в 1918-м, после декрета об отделении церкви от государства: облисполком разрешил крестный ход от Митрофановского монастыря к Алексиево-Акатову, но шествие расстреляла "боевая рабочая дружина" - предшественница ЧК. Недалеко от этого места - "Серый дом" на улице Володарского, построенный для управления НКВД: с глухим двориком и внутренней тюрьмой. Сегодня здание занимают полиция и ФСБ. Мемориальных досок на нем нет, хотя в "Сером доме" репрессиям подвергались и его работники. Здесь выбивали показания следователи, вершила суд "тройка", заседала коллегия военного трибунала. Рядом хлопали выстрелы и шуршали по ночам грузовики с телами.
В округе обитали служащие ЧК и ОГПУ - целый квартал с подобающими названиями улиц: Дзержинского, Орджоникидзе... По соседству селили партийных начальников. Многие были расстреляны. По делу бывшего первого секретаря обкома Иосифа Варейкиса проходило 750 человек, якобы замешанных в подготовке повстанцев в Сталинграде и военных заговорах на Дальнем Востоке. Из состава обкома, избранного летом 1937-го, репрессировано более половины.
Идем дальше - мимо здания семинарии, из чьих стен вышло немало новомучеников. Мимо пострадавшей от Большого террора редакции "Коммуны". Старого корпуса пединститута, откуда "забрали" ведущих ученых. Управления Юго-Восточной (а в те годы - еще и Московско-Донбасской) железной дороги, лишившейся множества руководящих работников. Вниз по улице Степана Разина, чей крутой спуск подсказал чекистам новую пытку - пускать жертв с горы в бочках, усаженных гвоздями. Справа Тихвино-Онуфриевская церковь - бывший концлагерь. Впереди, на левом берегу, - аэродром авиазавода. Перед войной, когда стране так требовались новые бомбардировщики и штурмовики, предприятию для профилактики "пускали кровь", расстреливая лучших конструкторов.
- Если не помнить об этом, можно думать: "Ну, были какие-то репрессии, кого-то расстреляли - не исключено, что и за дело... Всякое бывало. Но самолеты-то выпускали!" Мол, террор даже помогал производству - пока русского человека не наказывают, он не делает ничего. Но, увы, есть доказательства того, что в те годы завод лихорадило, план не выполнялся, - подчеркнул один из составителей книги, председатель воронежского "Мемориала" Вячеслав Битюцкий. - Да и как было работать четвертому директору, зная, что предыдущие трое расстреляны?..
Конечная точка - поселок Дубовка на окраине Воронежа. Там открыто 50 с лишним коллективных захоронений, почти все черепа - с аккуратными дырочками. Перезахоронено более двух тысяч человек. Судя по рассказам свидетелей, схронов должно быть порядка двухсот. Если в каждой в среднем по 40 тел (как в изученных ямах), то всего на этом кладбище - как минимум восемь тысяч расстрелянных. Но разыскать могилы непросто: кругом сосны.
- Во время боев тут были окопы, потом местность перепахали и посадили лес. Недавно я нашел человека, который жил там с 1930 по 1940-й год. Тогда, по его словам, это был абсолютный пустырь, ни куста, ни былинки: "Сплошь песок - как мы говорили, "пустыня Сахара". Раскаленный. Даже на речку по нему не бегали", - добавил Вячеслав Битюцкий. - Такое захоронение, как в Дубовке, уникально, в России подобные есть только при бывших ИТЛ, но не в черте города. В Катыни лежит примерно 16 тысяч человек - в основном поляки, расстрелянные в связи с начавшейся Второй мировой. У нас цифра соизмеримая. Я видел сводку: сколько жителей Воронежской области, не военнослужащих, уничтожено фашистами при оккупации. Семь тысяч. А "свои" почти за такой же срок в 1937-1938-м - уничтожили порядка восьми тысяч. Дубовка должна стать мемориальной зоной, благоустроенной и охраняемой.
"Отдай меня, Воронеж"
Многим знакомое четверостишие Осипа Мандельштама написано в 1935 году: "Пусти меня, отдай меня, Воронеж: / Уронишь ты меня иль проворонишь, / Ты выронишь меня или вернешь, - / Воронеж - блажь, Воронеж - ворон, нож". Бывший город-тюрьма гордится тем, что в какой-то мере "вдохновил" ссыльного гения на создание шедевров.
У него была здесь своя "Яма" - не расстрельная: глубокая лощина в переулке Швейников. Невзрачный домик, где жил поэт, - место литературного паломничества. Мандельштамы снимали комнату и на проспекте Революции. Сейчас там офисное здание, и арендаторы его совсем другие (филиал "РГ", например). Еще одно пристанище Осипа Эмильевича не выдержало осады поклонников.
- Хозяева квартиры, утомившись, перестали реагировать на звонки в дверь и просьбы чужаков пустить внутрь хоть на минуту. В ответ фанаты стали расписывать стены подъезда различными лирическими текстами (в стихах и прозе)... - отметил автор второго маршрута, краевед Олег Ласунский. - Кончилось все тем, что жильцы подъезд отремонтировали, надписи закрасили, а парадный вход забаррикадировали непроницаемыми металлическими дверями.
Если историю Большого террора хранят кварталы центра, то вслед за Мандельштамом подчас приходится плутать по закоулкам и тупикам частного сектора, заглядывать в лога и на стройплощадки.
Мальчики играли
Последний маршрут - кольцевой и компактный: жизнь молодых "антисоветчиков" крутилась вокруг школ и университета. В 1948-1952 годах в регионе сфабриковали три малоизвестных политических дела. Так, за участие во "Всесоюзной демократической партии" арестовали студентов в Москве и Воронеже: ребята-идеалисты в своем кругу обсуждали лживость официальной пропаганды, тщетно лакировавшей послевоенную разруху. Составили программу: борьба за социализм через свержение большевистской тирании... Подпольщикам повезло - незадолго до процесса над ними в стране отменили смертную казнь. Дали по 8-10 лет лагерей, при Хрущеве освободили досрочно.
Совсем юными были члены Коммунистической партии молодежи (КПМ) - приятели Бориса Батуева и Анатолия Жигулина, впоследствии ставшего довольно известным поэтом (его книгу о КПМ в Союзе бурно обсуждали на излете перестройки). "Вожаки" учились в мужском классе и были поглощены идейными исканиями. Поначалу у ребят был литературный кружок, потом они придумали партию, специальную клятву, тайное приветствие: "Борьба и победа". Вот как они формулировали на допросах задачи КПМ: "воспитать молодежь в духе коммунизма, изучать труды Маркса - Энгельса - Ленина - Сталина, помогать в работе комсомольским организациям и ВКП(б)". Показания у них выбивали, как у взрослых. Ответы получали детские. Дали от пяти до десяти лет ИТЛ, позже амнистировали.
Заговорщиков из далекой слободы Воронцовки тоже "сгубила" литература. Они мечтали о странствиях и играли в экипаж морского корабля: Капитан, Боцман, Кок... Писали стихи о том, что видели. На беду, в поле зрения попадали и ошибки властей. Им позволили окончить школу, поступить в вузы. Потом "накрыли" и на основе их признаний сочинили дело. Николай Григорьев говорил, что призывал однокурсников к "вольнодумству". В протоколе допроса это интерпретировали так: "к борьбе с советской властью путем... свободного выражения и распространения антисоветских настроений". Итог - лагеря, протесты, реабилитация.
Вячеслав Битюцкий, председатель воронежской городской общественной организации "Мемориал":
- Пройдя по местам, связанным с политическими репрессиями, можно почувствовать, что история - не только успехи и громкие лозунги. Некоторые говорят, что копаться в темном прошлом не надо. Но если мы полагаем просвещение общественно нужным, то не можем удовлетвориться поверхностными знаниями о делах минувших дней. Несомненно, "кто умножает познания, умножает скорбь" (Екклезиаст, 1:18). Но познанием истины скорбь окупается. Да и сама она, скорбь, дана человеку как чувство высоконравственное, без него нельзя быть полноценным.
Репрессии затронули огромную массу людей. Не может, не должно быть, чтобы это никак не запечатлелось в сегодняшней памяти! Возьмите узнаваемое здание бывшего Александринского приюта у Каменного моста. Его можно видеть даже на коробках фирменных конфет, которые дарят гостям города. У этого дома по традиции останавливаются новобрачные - невест через мост переносят, думают, наверное, о семье и детях. Между тем в годы Большого террора приют стал детприемником для тех, у кого репрессировали родителей. Зная об этом, смотришь на изящное здание иначе.
Обидно, что у нас нет не то что мемориальных досок репрессированным, но даже памятника жертвам "красного террора"! Жертвам "белого" есть - хотя он-то был стихийным проявлением жестокости военного времени, а не целенаправленной госполитикой. Да и по количеству пострадавших с советскими репрессиями не сравним. Кстати, когда-то предлагалось установить памятник жертвам "красных" напротив монумента жертвам "белых". Через улицу они бы смотрели друг на друга: симметрично и символично. Но - не вышло. И на свободный участок встала статуя уроженца Воронежа Ивана Бунина. Ему, автору "Окаянных дней" (хроники 1918 года) и изгнаннику, суждено занимать место, где было здание ЧК.
Справка "РГ"
"Расстрельные схроны" обнаружены еще в шести городах области: Боброве, Богучаре, Борисоглебске, Новохоперске, Острогожске и Россоши. Сколько всего народу было репрессировано на территории региона, пока не определить - многие документы засекречены. В воронежском Госархиве общественной и политической истории свыше 50 тысяч архивно-следственных дел, по каждому проходило от одного до 200 человек. Всего, по самым скромным подсчетам, - не менее 70 тысяч. Аналогичен порядок цифр в отчетах о расстреле "врагов народа" по одному только приказу НКВД N 00447 (за антисоветскую агитацию).