Поделиться
Матч впервые проходит на территории действующего музея. Врубелевский зал Третьяковки внимал торжественному открытию. Сделано все, чтобы поединок, как это всегда бывало в СССР, а потом и в России, прошел на высшем уровне. И никаких сомнений в том, что опытнейшая наша шахматная федерация получит за организацию заслуженно высокую оценку: проводить подобные турниры научились.
И нет, вероятно, в мире игроков лучше действующего чемпиона Вишванатана Ананда и претендента Бориса Гельфанда из Израиля. К Гельфанду у меня вообще добрые чувства. Помнится, в давние времена не было гроссмейстеров вежливее Бори и Владимира Крамника. Не только охотно давали интервью, но и объясняли, комментировали, да еще переспрашивали: "Вам понятно?"
Я даже как-то расстроился, когда Борис переехал в Израиль. Да и Владимир Крамник, гордо выигравший чемпионат мира под российским флагом, сейчас все больше с женой в Париже. Впрочем, причина расстройства не только в этом. Какой же ажиотаж поднимался всегда вокруг матчей за шахматную корону. Играли-то свои, родные. Перед поединком Михаил Ботвинник - Василий Смыслов покупались новенькие складные клетчатые доски, расставлялись фигуры, анализировались партии. Я всегда болел за знакомого моей семье Василия Васильевича. И когда партия откладывалась и Смыслов ехал к себе домой в высотку у Красной Пресни, отец из дома звонил его жене. Вот кто знал, какие по правде у Василия Васильевича шансы на выигрыш. Его победа над Ботвинником в 1958-м обсуждалась на каждом углу.
| |
| Видео: Виктор Васенин |
А потом, уже став спортивным журналистом, радовался любой встрече с Михаилом Моисеевичем. Не было рассказчика категоричнее и убежденнее в собственной правоте, чем Ботвинник. Тогда шахматный гений был одержим идеей создания шахматной машины - ЭВМ, и слушали его раскрыв рты.
Ажиотаж, повальное увлечение, фигуры двигали все, ну, почти все. Сколько детей записывалось в шахматные школы под патронажем великих. Это же из российских шахматных чемпионских шинелей вышли хладнокровный Анатолий Карпов и взрывной Гарри Каспаров. Наступил пик интереса к игре, когда два наших шахматных короля играли иногда до полного изнеможения длиннющие матчи. Поговорить с ними, взять интервью, пригласить в редакцию мы почитали за счастье. Читатели засыпали письмами, вопросы на "прямую линию" присылались мешками. Но Толя больше не играет больших турниров. А Гарик забросил игру. Однажды, случайно столкнувшись с ним, я убедился, что, увы, навсегда.
Неужели все наши шахматные успехи и былой ажиотаж в прошлом? Желаю успеха Ананду и Гельфанду, но болеть, как раньше, мне, да и другим тоже, захочется вряд ли. Не тянет. Нет, матч не оставляет равнодушным. Но все же ни тот, ни другой никогда не станут своими. Шахматы остались шахматами. Только что-то из них ушло. Россияне не всегда наверху. А компьютеры просчитывают варианты быстрее любого гроссмейстера. Что дальше? Ясно одно: шахматной лихорадки больше не будет.