Российская газета: Михаил Юрьевич, кому в первую очередь адресован ваш труд?
Михаил Бродский: В первую очередь - студентам и начинающим переводчикам. Книга уже разошлась в главные библиотеки страны, ведущие российские вузы, готовящие переводчиков, дошла до Высшей школы перевода ООН в Санкт-Петербурге.
РГ: У истории уральского перевода существует какая-то специфика?
Бродский: На Урале профессия переводчика стала необходимой очень давно, с первых дней появления Екатеринбурга. Мы сейчас начинаем сотрудничать с местными историками, пытаемся узнать, как переводчики работали, например, с Вильгельмом де Генниным - косвенные факты есть, но прямые подтверждения этого еще только предстоит найти. Что касается советского времени, то у нас школы перевода не существовало - город был закрыт для иностранцев. Когда Свердловск "открыли", переводом занялись педагоги и студенты, все, кто имел хоть какое-то отношение к иностранным языкам. Поначалу качество их работы оставляло желать лучшего. Например, чтобы решить, как писать "Екатеринбург" по-английски, чуть ли не монетку бросали. До сих пор встречаются два написания - Ekaterinburg и более правильное Yekaterinburg.
РГ: А сейчас ситуация изменилась?
Бродский: Безусловно. Выросла плеяда талантливых переводчиков, некоторых из них приглашают работать по всей стране. Иностранцы больше не боятся приезжать в Екатеринбург: в городе работают консульства и торговые представительства многих государств, крупные международные корпорации. Выходит англоязычная городская газета. Для саммита ШОС мы подготовили англоязычную карту города. За полтора года до саммита я передал в администрацию города список улиц и городских объектов на английском языке. Иногда кажется, что в администрации этим списком пользуются…
РГ: То есть в вашем цехе - уже без проблем?
Бродский: Сохраняется кадровый голод. Переводу должны учить не милые преподавательницы иностранных языков, а практикующие переводчики. Несмотря на плотный график, я стараюсь переводить каждую неделю - и устно, и письменно. Увы, профессионалы неохотно идут преподавать. Я часто слышу от них: "Бросай своих студентов и садись с нами в будку синхронить! Это и интереснее, и денег больше приносит!" Но учить, делиться необходимо - дилетанты от профессии не приносят пользы обществу и только подрывают ее авторитет. Бывает, "переводчик", когда представляется, говорит, словно извиняясь: "Я вообще-то преподаватель, а здесь помогаю по просьбе друга". Мол, я вообще-то из хорошей семьи, но вот так судьба сложилась…
РГ: А новое поколение?
Бродский: По известной мне статистике, профессиональными переводчиками становятся два-три человека с вузовского курса, еще половина переводит что-либо время от времени, а остальные "растворяются" в обществе, повышая общий уровень знания иностранных языков и понимания специфики работы переводчика. Если в Екатеринбурге проведут чемпионат мира по футболу и ЭКСПО, это будет мощным стимулом для появления нового поколения переводчиков.
РГ: А что, кроме этих событий, будет определять развитие у нас устного перевода?
Бродский: В моей книге есть раздел, посвященный "коммунальному переводу" - переводу для мигрантов в ситуациях их общения с властями. Не самый удачный, быть может, термин, но именно он прижился в английском и немецком языках. Мигранты попадают в полицию, в суды, роженицы оказываются в роддомах, и они не понимают окружающих без переводчика. Кто им будет переводить? Их друзья? Люди, которых позовут с вещевых рынков? С каким качеством, "в чью пользу" переводят такие случайные "переводчики"? Кто сможет проверить их лояльность? Кто сможет научить их переводу в парах языков: русский-таджикский, русский-узбекский? Это не только уральская проблема. В некоторых российских городах уже знают, что такое "поезда рожениц" - когда женщины из стран Средней Азии на поздних сроках беременности приезжают в Россию, зная, что в медицинской помощи им не могут отказать. Крайне интересный вопрос, который в мире решается по-разному. А мы только-только вступаем в эту плоскость перевода.