Судьба у этого некогда известного в СССР музыканта под стать его причудливому имени. Он родился в украинском городе Черновцы, окончил Казанскую консерваторию, после чего основал ансамбль "Червона рута" с солисткой Софией Ротару и популярный фолк-коллектив "Семеричка". Позже эмигрировал в США, где писал музыку к фильмам Джеки Чана. Теперь Скупинский работает в созданном им же жанре альтернативной кинооперы.
Корреспондент "РГ" встретился с композитором и узнал обо всех поворотах его удивительной судьбы.
Российская газета: У вас очень необычное имя. Каково его происхождение?
Гамма Скупинский: Во время Великой Отечественной войны очень много моих родственников погибло в концлагерях. В память о них родители решили взять по одной букве от каждого имени: Галина, Александр и так далее.
РГ: Как вы оказались в Казани?
Скупинский: Когда я окончил Черновицкое музыкальное училище, то поступал сразу в 20 консерваторий. Это длилось с апреля до конца сентября. Как только доходило до экзамена по научному коммунизму, мне ставили тройку и говорили "до свидания". Так я добрался до Казанской консерватории. Показал свою музыку ее ректору Назипу Гаязовичу Жиганову и завкафедрой композиции Альберту Семеновичу Леману, и меня взяли.
Любопытно, что мой педагог Леман - ученик Гнесина, который в свою очередь был учеником Римского-Корсакова.
РГ: Но, насколько мне известно, в Казани вы занимались не только классической музыкой.
Скупинский: Да, здесь я организовал ансамбль "Каравелла". Это был один из первых в республике коллективов с электрогитарами и прочими примочками. Кажется, шел 67-й год. Мы давали концерты в Казани и глубинке. Исполняли советские эстрадные песни и, конечно, "Битлов". Ансамбль пользовался большой популярностью. Сначала состав был любительский, потом стал более профессиональным. Мы привлекли студентов Казанской консерватории.
РГ: А как возникла "Червона рута"?
Скупинский: По окончании вуза я вернулся в Черновцы и устроился в местное музыкальное училище педагогом. Мой друг Толик предложил создать новый коллектив. Мы привезли "Каравеллу" и превратили ее в "Червону руту". Тогда эта песня была очень популярна, в честь нее и назвали. Музыку по тем временам играли весьма прогрессивную. Это была некая смесь рока, диско и местного буковинского колорита. Когда на советской эстраде пели: "На тебе сошелся клином белый свет", мы выдавали такое! Первые полгода работали без Софии Ротару, она только родила. А потом Соня присоединилась. Я писал музыку, оркестровки. А концерты вел Витя Ильченко - партнер Романа Карцева.
Буквально за один год мы стали популярны. Это был прорыв. Конечно, сейчас Соня поет совсем не то, она отошла от этого стиля.
РГ: Вы основатель очень известного ансамбля, но почему-то в интернете о вас крайне скудная информация. Почему?
Скупинский: О, это связано с моей эмиграцией. Мое имя просто вычеркнули. Хотя покидал страну я не по политическим мотивам. Родители уехали в США, а я не мог их оставить. Впрочем, был еще один случай, который подтолкнул меня к отъезду за границу.
Я написал рок-ораторию. Называлась она "E=mс²". Это было антивоенное произведение о летчике, который сбросил атомную бомбу на Хиросиму. Но исполнять ее ни с "Червоной рутой" ни с "Семеричкой" мне не разрешали. А у нас в городе было такое место, которое мы называли музыкальной биржей. Здесь собирались все артисты. И где бы ты ни был, что бы ни делал, в 12 часов дня все бросаешь и приходишь туда. И вот я вышел на биржу, рассказал о своем проекте. А в то время все как раз готовились к празднованию очередной годовщины революции. И ребята предложили после репетиции встретиться и просто сыграть ораторию для себя. Ну, что мы и сделали. В час ночи в Доме текстильщика собрались симфонический оркестр, рок-группа, хор, солисты. В общей сложности человек сто. И исполнили ораторию.
На другой день меня вызывают в обком партии и делают выговор за пропаганду буржуазной идеологии в канун великого праздника. И тогда я понял, что делать здесь мне нечего. Не ради того я учился семь лет в музыкальной школе, четыре года в училище и пять лет в консерватории, чтобы потом писать эти песенки по восемь тактов. Конечно, у меня возникли проблемы с выездом за границу. Два года мне отказывали.
У нас был такой Щербицкий, первый секретарь обкома партии Украины. Он очень любил нашу музыку, не хотел отпускать. Меня вызывали в КГБ и говорили, ну что ты хочешь? Только скажи, мы для тебя сделаем. А я пытался объяснить, мол, ребята, ничего мне не надо. И психологическое давление на меня оказывали. Под предлогом, что нужно написать музыку к детективу, водили меня по тюрьмам. Чтобы я, так сказать, почувствовал атмосферу. Но намек был другой. Мол, смотри, что тебя ждет (смеется).
Наконец, в 79 году с большим скрипом мы выехали. Но и в пути нас ожидали испытания. В поезде завинтили все окна, воду выпустили, а жара стояла страшная. К тому же у нас забрали всю еду. Оставили только шоколад. А у нас двое маленьких детей.
В Братиславе на чешской границе меня окружили пограничники и заявили, что я украл простыню. Хотя нам простыни в принципе не давали. Всем пассажирам объявили, что пока я не отдам простыню, нам не вернут паспорта. А у нас в два часа поезд на Вену.
И мы, конечно, опоздали. Потом нам сообщили, что простыню нашли. Сейчас, конечно, это смешно вспоминать. Но тогда было страшно.
После эмиграции мои песни еще года два крутили на разных радиостанциях. А потом как отрубило. Мое имя как основателя "Червоны руты" перестали упоминать в интервью. Потом возник миф, что ансамбль создала сама София Ротару с мужем Анатолием. Ребята они прекрасные. У меня к ним нет претензий. Я понимаю, что это политика. Соня просто не имела права говорить, что мой руководитель уехал в Америку. Как-то они выпустили диск, где была и моя песня. И спросили через знакомых, не буду ли я против, если авторство припишут поэту. Я сказал: Бога ради. Потом мы много раз встречались с Софией Ротару в США, в Канаде. У нас хорошие отношения. Мы были поставлены в такие условия, что обиды быть не может. Правда, немного не по себе от того, что сейчас в России я никто.
В 2010 году я был в Москве и зашел в агентство по защите авторских прав. Говорю, братцы, вот прошло 30 лет, вы выпускаете диски с моими песнями. Наверное, у меня там есть какие-то авторские. Они говорят, о, конечно, сейчас мы проверим по базе. Посмотрели и вдруг заявляют: да вы же умерли! Вот галочка стоит. Мы вам ничего не должны.
РГ: Как вы осваивались в чужой стране?
Скупинский: Когда я приехал в Америку, украинцы обрадовались. В прессе даже напечатали мой портрет. Адаптировался я довольно быстро. Единственная проблема - незнание английского языка. Но я начал его учить.
Потом поступил в Масачусетский политехнический институт на факультет прикладной математики. Тогда начался компьютерный бум, стало очень популярно программирование. А мне это было близко.
Затем я поехал в Бостон поступать в Консерваторию Новой Англии. Как только услышали мою музыку, меня тут же взяли и согласились оплачивать учебу. А это 10-15 тысяч долларов в год! Окончил консерваторию я с отличием. После этого меня уговорили поступить в Бостонский университет, где я отучился пять лет и получил звание доктора музыки.
РГ: А как же вас угораздило написать музыку к фильмам с Джеки Чаном?
Скупинский: По окончании университета я решил заняться киномузыкой. Загрузил в автомобиль всю свою аппаратуру и поехал в Лос-Анджелес. По пути я заехал в город Мемфис, штат Теннеси. Зашел с другом в местный бар. Там, конечно, сидит черный музыкант, играет блюз. Мы такой кайф поймали! Соприкоснулись с настоящим американским Югом! А через 2-3 года я с друзьями вновь проезжал мимо. Говорю, ребята, здесь есть такое место, обалдеете! Пива выпьем, послушаем блюз. Только открываем двери, а оттуда доносится: "Ах, Одесса, жемчужина у моря!" Вот так. Русские уже все скупили. Какой там Мемфис, какой Теннеси! Везде наши.
Но вернемся к Голливуду. Там я начал работать с независимыми кинорежиссерами. Бюджеты у них маленькие, все деньги они тратят на съемку, а на звук почти ничего не остается. А я мог писать и музыку и создавать звуковой ряд. Причем на это мне было достаточно трех тысяч долларов. И вот однажды ко мне обратились представители Джеки Чана. Им необходимо было адаптировать для американского проката его ранние фильмы, снятые еще в Гонконге. Когда актер стал знаменитым, он решил представить их американскому зрителю.
Дело в том, что Джеки Чан снимается с 12 лет. Его дядя известный гонконгский актер, вот он и привлек своего племянника. Фильмы делали в бешеном темпе - один в неделю. Причем ленты по три с половиной часа.
Звук записывался в режиме моно, потому что эти картины показывали на сельских 16-миллиметровых кинодвижках. Разумеется, стерео они не поддерживали. И с музыкой вытворяли черт те что, поскольку в Гонконге нет авторского права.
О, в "Крестном отце" классная музыка - вставим к нам! А вот в "Звездных войнах" хорошая мелодия, ее тоже добавим. Продавать это в США было невозможно. Они решили переписать всю музыку и убрать китайскую речь. То есть надо было полностью менять саундтреки. Большие студии за это брались, но стоило это дорого. Я делал по три фильма в неделю. Причем писал (смеется) китайскую музыку! Помогло мое образование. Еще в казанской консерватории я занимался музыкой разных народов.
Наконец я закончил работу, мне прилично заплатили. А вот авторские права на музыку к этим тридцати фильмам мне пришлось продать за один доллар. Зато после этого у меня было огромное количество контрактов с другими студиями. Заработал репутацию.
РГ: Сейчас вы пишете кинооперы. Как пришли к этому жанру?
Скупинский: В какой-то момент надоело писать для кино. Я закрыл студию и решил заняться классической музыкой. Написал 14 симфоний, 13 опер. Предлагал свои произведения в разные театры, но ставить их не решались. Тогда я подумал, а почему бы мне самому это не сделать? Оркестр будет виртуальным. Нет никаких декораций, артисты поют в обычной одежде, в микрофоны. Все это снимается и затем демонстрируется в кинотеатрах.
РГ: То есть вы переводите оперу на современный музыкальный язык?
Скупинский: Да. В течение истории менялась не только музыка, но и наше восприятие. К примеру, когда на смену клавесину приходил рояль, люди возмущались. Говорили, что он громко звучит, от него болят уши и вообще он долго не проживет.
А сейчас совершенно другой уровень звука, а соответственно, и экспрессия иная. Мы слушаем музыку на плеерах, айпадах, по телевизору. А если вдруг слышим в записи живую скрипку, то прибавляем громкость.
Теперь что касается оперы. Одно дело, если артист поет в зале на 800 человек. Голоса хватает. А если это 3-4-тысячный зал? Прокричать в последний ряд он уже не сможет. Я уже не говорю о том, что невозможно разобрать текст. Первым четырем рядам еще понятно, а вот в пятом это уже набор звуков.
Свой жанр я назвал бы альтернативной оперой. Здесь нет симфонического оркестра, и ты концентрируешься на исполнении. Получается почти что драматическое произведение.