Но проснулся знаменитым Владимир Войнович гораздо раньше, задолго до рождения Чонкина. Еще одно творение Войновича знает каждый житель некогда большой страны, и даже нынешнее поколение на каком-то генном уровне может подпеть мелодии: "Я верю, друзья, караваны ракет помчат нас вперед от звезды до звезды..." Правда, песню знают все, а что ее написал тот же самый Войнович, забыли.
От звезды до звезды
Российская газета: Владимир Николаевич, а как же вы, столь сатирически настроенный человек, придумали такую патриотическую песню про космонавтов и как она попала на вершины советского музыкального олимпа?
Владимир Войнович: Это длинная история. В 1960 году я устроился работать на Всесоюзное радио, в редакцию сатиры и юмора. Было очень трудно: я приехал из провинции, из Керчи, куда попал сразу после армии, и долго мыкался по Москве. Работал на стройке, учился в институте. К тому времени женился, и нужно было зарабатывать деньги, а я не зарабатывал. Устроился в какую-то газету, но меня оттуда уволили по истечении испытательного срока.
РГ: Репортаж не написали?
Войнович: Нет, я написал фельетоны, и у меня стало много врагов, правда, и газета стала популярнее. Называлась она "Московский водопроводчик", городского треста водопровода и канализации. Но дело в том, что управляющему трестом нужно было устроить в газету своего племянника, поэтому я не прошел испытательный срок. И вот я устроился в редакцию сатиры и юмора, там мы выпускали передачи, которые считались юмористическими. Я этот юмор не всегда понимал. Мне тоже поручили сделать передачу, нужно было собрать юморески других авторов. Сделал подборку, сложил в пакет и предложил главному редактору. Он вызвал меня и спросил: у тебя чувство юмора есть? Я говорю: "Не знаю". Он: "Все, что ты собрал, в передачу не пойдет". Я приуныл: испытательный срок уже заканчивался, опять, думаю, выгонят. В один из этих моих последних дней в редакции наша редактор Наталья Сухаревич, сидевшая напротив меня, обзванивает разных поэтов-песенников: Исаковского, Матусовского и других. Что-то у них просит, они отказывают, и она разочарованно кладет трубку. Я поинтересовался, чем она расстроена. Наталья говорит, что нужна песня на космическую тему, а все, услышав, что срок на написание всего две недели, бросают трубку. Я тогда говорю: "А давай я напишу". Наталья с сомнением смотрит на меня, я подталкиваю - все равно терять нечего. "А сколько тебе времени нужно?" - "Завтра принесу". - "Ну давай попробуем". Я попробовал. Принес на следующий день, она читает, я пытаюсь по выражению лица понять, нравится ли. Но лицо непроницаемо. Потом она придвигает к себе телефон, звонит Фельцману. "Оскар Борисович, у меня для вас гениальный текст. Записывайте!" В тот же день Фельцман написал музыку к моим стихам, а вечером был вызван певец и артист Трошин, и песня была записана на пленку. На другой день она стала знаменитой.
РГ: А вы тогда гордились нашими успехами в космонавтике?
Владимир Войнович: Вообще я редко испытываю чувство гордости и гордиться чем бы то ни было не люблю. Просто тема была мне близка, я провел шесть лет в авиации: четыре года учился в аэроклубе, два служил в армии, так что остался романтиком всего летающего. А космических полетов тогда еще не было, в космос летали только собачки.
Откуда в космосе пыль
РГ: То есть ваша песня появилась в нужное время. Ни одной строчки в ней не изменили?
Войнович: Пытались. Песню чуть ли не каждый день играли по радио, но пластинки еще не было. И вот звонят мне из музыкальной редакции и говорят, что хотят записать пластинку, но есть возражения против одной строчки. Там было "На пыльных тропинках далеких планет останутся наши следы". "Ну что такое пыльные, - говорит редактор. - А почему они пыльные?" Я говорю: "Ну знаете, космос, там космическая пыль, дворников же нет, тропинки и стоят пыльные". Редактор мне: "Нет, давайте напишем "на новых тропинках". Я: "Нет, нельзя, потому что будет идеологическая ошибка (а тогда при слове идеологическая ошибка редакторы падали в обморок). Если напишем "на новых", то люди подумают, что там были старые тропинки". "Тогда давайте - "на первых тропинках", - предлагает редактор. Тут я рассердился: "Так мы не напишем, потому что это плохо, а на пыльных - это хорошо". Она говорит: "Тогда не будет записана пластинка". - "Ну и не надо", - сказал я. И после этого еще целый год пластинки не было. А потом полетели в космос Николаев и Попович, они спели эту песню в космосе, и после этого Хрущев пропел один куплет с трибуны Мавзолея, а газета "Правда" напечатала в двух номерах подряд текст этой песни. И после этого музыкальный редактор позвонила мне и сказала: "Давайте запишем вашу песню!" Я говорю, давайте, но у меня есть поправка. Там знаете, говорю, есть слово "пыльные", надо бы его заменить. Женщина испугалась: "Как, что вы, вы знаете, кто эту песню цитировал?" Я-то знаю, кто цитировал, но знаю, и кто написал. Автор имеет право исправить. А реально в песне изменили совсем другую строчку. На ТВ была встреча с космонавтами Николаевым и Поповичем. В стихотворении было: "А давайте-ка, ребята, закурим перед стартом". Они мне сказали, что космонавты не курят. После этого стали петь "споемте перед стартом".
РГ: Гонорар за песню получили?
Владимир Войнович: Даже до сих пор помню. Самый первый гонорар был небольшой, 60 рублей. Но потом я за каждое исполнение - на пароходе, в ресторане, получал авторские.
РГ: Вы сказали, что редко испытываете чувство гордости. А какое часто?
Войнович: Чувство смущения. Когда я что-то написал, я всегда сомневаюсь. И пока пишу, все время переделываю и переделываю много раз, пока произведение не опубликовано и уже нет возможности переделать.
Чонкин совсем не идиот
РГ: Поэтому так долго писали приключения Ивана Чонкина?
Войнович: Он не мог бы родиться, если бы у меня не было такого жизненного опыта. Если бы я не жил в деревне, не служил в армии, не работал в колхозе. Чтобы создать такой образ, надо хорошо знать деревенскую и армейскую жизнь. Когда я жил в деревне и служил в армии, я видел много смешного, забавные характеры и нелепые ситуации. Не зря говорят: кто в армии служил, тот в цирке не смеется. То есть в армии жизнь такая смешная. Была и есть. Потому что армия - специфический такой организм, там всегда много смешного и нелепого. Иван Чонкин - собирательный образ. Просто таких чонкиных много в армии, они есть и сейчас. Мне даже солдаты говорят: а у нас тоже есть Иван Чонкин!
РГ: Это и предопределило успех произведения?
Войнович: Чонкин - это такой народный характер, и в нем, особенно в советское время, люди узнавали многие реалии социалистического бытия, которые я высмеял, а читатели тоже начинали понимать, что это смешно. Я не задумывал моего солдата как идиота. Просто он оказывался в настолько идиотских ситуациях, в которых нормальный человек вполне может стать идиотом. А это наши обычные советские ситуации. Роман состоит из трех книг. Третью я закончил пять лет назад. Получилось все жизнеописание Чонкина от его молодых лет до теперешних 70 с лишним.
РГ: И чем он сейчас занимается?
Войнович: Он сейчас старый человек и живет в Америке.
РГ: И тоже смешно?
Войнович: Не очень. Дело в том, что когда человек молодой попадает в разные ситуации, - это весело, а когда старый... Старость - это вообще возраст не очень смешной. Это скорее конец - грустный, печальный, лирический.
РГ: А в Америке вообще можно найти смешное?
Войнович: Этого добра много везде. Просто про свою страну много знаем, а про ту - не очень.
РГ: А что бы вы хотели еще написать?
Войнович: То, что я пишу сейчас. Я в начале пути. Это не автобиография. Это роман о современной жизни. А больше пока ничего не скажу.