Певец во стане русских воинов
(отрывок)
Отчизне кубок сей, друзья!
Страна, где мы впервые
Вкусили сладость бытия,
Поля, холмы родные,
Родного неба милый свет,
Знакомые потоки,
Златые игры первых лет
И первых лет уроки,
Что вашу прелесть заменит?
О родина святая,
Какое сердце не дрожит,
Тебя благословляя?
- Жуковский, брат, ты ли это?
- Андрей?! А ты откуда здесь?
Можно представить, чем была для них эта встреча августовской ночью после Бородинского сражения! Два товарища юности, поэт-"балладник" и профессор филологии, узнали друг друга в боевых порядках отступающих к Москве русских войск. Андрей Кайсаров - уже майор и начальник армейской типографии, Василий Жуковский - простой ополченец первого пехотного полка.
Они предчувствовали эту войну. Жуковский в пасхальном послании друзьям Плещеевым обещал: "Растает враг, как хрупкий вешний лед!.." А Кайсаров еще 12 ноября 1811 года сказал в актовом зале Дерпт ского университета горячую речь против тех, кто считал патриотизм чувством излишним, а в Наполеоне видел, говоря нынешним языком, "эффективного менеджера". "Не быв истинным сыном отечества, возможно быть достойным гражданином мира? - вопрошал Кайсаров. - Как, не любя своих кровных, можно любить чужих?.. Проклята да будет мысль, что там отечество, где хорошо!.. Вне отечества нет жизни!"
Так всю ночь они шли рядом, перебирая минувшее и пережитое.
"То, что мы здесь, среди этих людей и под этим небом, - говорил Жуковский другу, - не есть ли дань нашей юности? Не знак ли того, что в сердце своем мы не изменились?.."
Андрей согласно улыбался и вспоминал, как в Благородном пансионе они устроили Дружеское литературное общество. Там они говорили вдохновенные речи, и каждый - о том вопросе бытия, который считал главным для себя. Андрей выбрал тему "О кротости", Жуковский - "О дружбе".
На рассвете они вышли к Москве. До пожаров еще было далеко, но солнце так горело на куполах, что становилось не по себе.
- Страшный век нам достался... - вздохнул Жуковский.
- И прекрасный! - добавил Андрей.
- А ты помнишь, как мы его встречали?
Жуковский напомнил другу, как на Рождество 1801 года они, семнадцатилетние мальчишки, скрылись от домашних, но не куда-нибудь, а в Троице-Сергиеву лавру! С восторгом слушали они там слово митрополита Платона. И где сейчас старец? Сказывают, что он, парализованный и живший на покое в Вифании, потребовал привезти себя в Москву и даже рвался в Бородино - благословлять войска.
И правда: в те минуты, когда Кайсаров и Жуковский с полковыми колоннами вступили через Арбатские ворота в Москву, митрополит Платон со слезами покидал Чудов монастырь - его упросили вернуться в Вифанию. Когда друзья, оказавшись рядом с Кремлем, поспешили в Успенский собор, там догорали свечи заутрени.
На другой день Кайсаров представил Жуковского светлейшему и попросил разрешения зачислить поэта сотрудником типографии. Так, благодаря Кутузову, счастье общения друзей продлилось. Жуковский урывками писал "Певца во стане русских воинов", сверяясь с мнением Андрея.
На поле бранном тишина;
Огни между шатрами;
Друзья, здесь светит нам луна,
Здесь кров небес над нами.
Наполним кубок круговой!
Дружнее! Руку в руку!..
Только в одном они расходились: Жуковский открыл другу, что дал обет с изгнанием французов за Неман сложить с себя военный мундир. Андрей считал своим долгом пройти войну до конца: "Мир должно заключить в Париже!"
Когда Кайсарова отставили от должности, командовать типографией назначили бывшего полицейского пристава, который присвоил себе авторство бюллетеней, писавшихся Жуковским.
Но Кутузов недолго удивлялся открывшемуся таланту - армия подошла к Неману, и Жуковский вдруг решительно заболел. А тут срочно понадобился бюллетень на изгнание врага из пределов России.
Бывшему приставу пришлось самому взяться за перо. Его сочинение было весьма лаконичным: "Да воскреснет Бог и расточатся враги Его - и расточились!"