Технические возможности для широкого доступа в судебное присутствие уже существуют - создана государственная автоматизированная система "Правосудие". Эта коммуникационная сеть объединяет около 3 тысяч судов общей юрисдикции, куда через Интернет имеет доступ всякий желающий. Где, когда и какое дело слушается, как оно движется по инстанциям, чем завершился процесс - это теперь легко узнать. Кроме того, появилась возможность устанавливать видеосвязь между залом суда и следственным изолятором: скамья подсудимых в подобных случаях теряет предметное воплощение, остается лишь фигурой речи.
Арбитражные суды тоже максимально откроются для наблюдателей. Подготовлен проект постановления Пленума Высшего арбитражного суда "Об обеспечении гласности в арбитражном процессе". Этот документ предписывает арбитражным судьям обеспечивать полную гласность судебных процессов, запрещает ограничивать доступ граждан в зал заседаний из-за отсутствия мест. Испрашивать у судьи разрешение на ведение аудиозаписи, а также текстовой трансляции в Интернете больше не придется. Согласие судьи потребуется только на фотосъемку и видеотрансляцию, а отказ в этом должен быть обязательно мотивированным. Сделать заседание закрытым позволяется лишь в тех случаях, когда в ходе процесса может быть затронута государственная, военная, коммерческая или иная охраняемая законом тайна.
Вообще-то открытое, гласное судопроизводство, как и обнародование решений и прочих сведений о процессе (кроме дел, доступ к которым ограничен законом) гарантированы 123-й статьей Конституции. Но если бы реальная судебная практика всюду и всегда находилась в согласии с конституционными постулатами, в дополнительных мерах не было бы нужды.
Острая информационная недостаточность - застарелая болезнь российской судебной системы. И одно из условий (причем, без сомнения, базовых) ее коррупционности. Кто-кто, а журналисты знают, что судебный произвол выражается не только в нарушении процессуальных норм, вынесении необоснованных решений, но и в запрете присутствовать на процессе, делать записи, вести фото- и телесъемку. Хотя по закону такое право предоставляется всем, судья, руководствуясь принципом "целесообразности", может запросто объявить процесс закрытым. Репортеры же, в свой черед, униженно выклянчивают у человека в мантии вовсе не требуемое разрешение на доступ к информации (пафосные апелляции к закону о СМИ непродуктивны, хочешь проникнуть в зал с телекамерой - проси, уговаривай).
Все это приводит к двояким последствиям: с одной стороны - полный информационный вакуум, с другой - безбрежный простор для слухов, домыслов, всевозможных "экспертных оценок", основанных невесть на чем. Но вот приговор оглашен, и, если дело громкое, процесс продолжается за порогом суда. Адвокаты подсудимого в микрофоны и телекамеры говорят о неправосудности вынесенного вердикта, потерпевшая сторона выражает свое возмущение малостью срока, отмеренного преступнику, толпа у входа размахивает плакатами... И только служитель Фемиды, гордо прошествовав восвояси, не роняет ни слова. Он не считает нужным объяснять свое решение. А почему, собственно? Это до начала слушаний и в ходе их судья не вправе высказываться по делу, а после - почему бы нет. Иначе нишу судейского молчания заполнят комментарии защитников, государственных обвинителей, уличных "правоведов". Наше общество с его уровнем правосознания уж точно нуждается в судейском послесловии к процессу. Важно лишь не выйти за грань, отделяющую право граждан на информацию от стремления улицы вершить свои приговоры. Мы это уже проходили в разгар перестройки, когда гласность била через край, и все двери, в том числе и двери суда, настежь открывались. Помню одно судебное заседание, в перерыве которого судья говорил мне: "Я пятнадцать лет на процессах, навидался всякого, но, чтобы вооруженный отряд поддерживал порядок в зале, такого не бывало". ОМОН... Нежданное участие этого действующего лица в судебном заседании давало основание говорить о первых издержках зарождавшейся демократии. На тех судебных процессах сталкивались право и политика. Право - в лице независимого суда и политика гласности, открытых дверей. Подобные столкновения тогда случались тут и там. И в них нередко побеждала политика. Податливость "третьей власти" давлению улицы просто обескураживала. Невольно думалось: неужто вскоре суды так и будут судить - "идя навстречу пожеланиям трудящихся"?
Реформа судебной системы пойдет скорее, если будет опираться не только на организационно-технические новации и совершенствование законодательства. Ее опорой могли бы стать информационная открытость правосудия, приобщенность к нему представителей гражданского общества. Задача ведь не только в том, чтобы сделать судей независимыми. Не менее важно, чтобы, освободившись от сторонннего влияния, они не превратились в замкнутую касту.