Однако, состоявшиеся дискуссии выявили, что мы до сих пор слабо представляем куда именно собираемся интегрироваться, что можем предложить нашим восточным соседям и какой должна быть долгосрочная стратегия такой интеграции. Иными словами, определив один из ключевых векторов развития страны на десятилетия вперед, Москва уже столкнулась с тем, что в самом регионе ее планы воспринимают весьма настороженно. Ведь изменение "статуса" России в АТР означает изменение геополитического баланса сил на "пороховой бочке" планеты.
О том насколько серьезно в США воспринимают ситуацию в регионе, говорит тот факт, что Вашингтон намерен в ближайшие несколько лет перебросить на Тихий океан до 60 процентов своих военно-морских сил. А эксперты демонстрируют, проходящую от Курильских островов до Австралии "дугу нестабильности", внутри которой в любой момент могут возникнуть конфликты. Неудивительно, что даже потенциальное желание России более активно участвовать в делах региона, беспокоит всех ключевых игроков АТР, привыкших считать эту часть планеты своей вотчиной и весьма чувствительно относящихся к появлению "чужаков".
В тоже время ряд стран, в первую очередь, Китай, напротив, подталкивают Москву к активному политическому вмешательству в региональные дела, не без оснований воспринимая Россию в качестве естественного союзника в противостоянии с Америкой и ее союзниками.
До сих пор нам удавалось избегать открытого участия в геополитических блоках, сформировавшихся в азиатско-тихоокеанском регионе. На различных международных площадках Москва делала акцент, прежде всего, на развитии экономических проектов, выгодных всем без исключения партнерам по АТР. Причем речь, в первую очередь, шла о развитии наших собственных дальневосточных и сибирских регионов, возможностях их экономического взаимодействия с быстрорастущими соседями - Китаем, Японией, Южной Кореей. Это позволяло России занимать, по образному выражению политолога Сергея Караганова, позицию "мартышки, сидящей на вершине горы и следящей с высоты за схваткой тигров".
Но насколько такая безопасная, но пассивная роль позволит Москве интегрироваться в АТР в большей степени, чем это происходит сейчас? И не пришло ли время спуститься с горы? На этот счет мнения участников форума разделились.
Каждый из вариантов ответа на вопрос, какую стратегию следует избрать Москве, имеет множество плюсов и минусов. Приведу схематично две ключевых точки зрения на будущее интеграционных процессов в азиатско-тихоокеанском регионе.
Оставаясь над схваткой, Россия сохраняет равноудаленность от всех сложившихся в АТР блоков и сможет в будущем играть роль "миротворца". Наша пассивность демонстрирует, что предложенные Москвой бизнес-проекты, следует воспринимать сугубо, как экономические и не искать в них скрытых геополитических подтекстов. Таким образом, через внешнеторговые инициативы - партнерство в области энергетики, логистики и транспорта, гуманитарных проектов Россия повысит общую безопасность в регионе.
Вторая точка зрения выглядит диаметрально противоположной. Россия не сможет оставаться над схваткой, когда ее традиционные экономические партнеры в АТР находятся в разных геополитических и "религиозных" (а разделение по этой линии также происходит) лагерях. Потому что невозможно поставлять вооружения одновременно Индонезии и Вьетнаму с учетом того, что эти страны соперничают друг с другом. К тому же Китай, открывая рынки для российских поставок, будет вправе "попросить" Москву определиться с геополитическими приоритетами и спуститься с "горы". А значит для того, чтобы присутствие России в азиатско-тихоокеанском регионе перестало быть символическим, нам следует отказаться от роли пассивного наблюдателя.
Не менее важным остается вопрос о том, с кем мы собираемся строить отношения? Большинство существующих региональных организаций, подобных АТЭС, АСЕАН и других, с не менее сложно произносимой аббревиатурой, по сути, представляют из себя "клубы", не способные говорить единым голосом, раздираемые внутренними противоречиями и потому недолговечные.
Говоря о перспективах тех или иных проектов, Россия оценивает их исходя из выгод, которые получат от их реализации все страны АТЭС. Но это идеализированная оценка ситуации. Поскольку договориться о единых стандартах, логистических подходах и прочих деталях, связанных с торговлей, в раздираемом геополитическими противоречиями азиатско-тихоокеанском регионе, практически невозможно. "Вам надо перестать мыслить глобально и сосредоточиться только на небольшой, географически близкой вам части Азии", - посоветовал России эксперт из Южной Кореи. А участвовавший в форуме представитель США, описывая стратегию своей страны, пояснил: Вашингтон делает ставку, прежде всего, на двусторонние отношения со странами АТР, отказавшись от соглашений с региональными организациями и блоками. Москве следует, как можно быстрее определиться со своей стратегией в зоне, где происходит, по словам Караганова, "активное размораживание конфликтов".
В области вооружений Россия быстро теряет традиционные рынки сбыта и направления экспорта. И хотя представители российских ведомств, занятых поставками вооружений, склонны винить в этом наши собственные огрехи, дело, очевидно, не только в технологическом отставании. Действительно, многие страны импортеры вооружений, в том числе, наши традиционные партнеры активно развивают собственную военную промышленность. Но в тоже время в странах АТР наблюдается устойчивый рост военных расходов и увеличение закупок военной техники.
Если отбросить как "алармистские настроения" - Россия не может предложить партнерам ничего нового, так и сугубо технические рекомендации экспертов по ВПК о том, какую технику следует предлагать для продажи в Азию, то среди безусловных причин сокращения закупок, следует назвать наше желание оставаться над "схваткой". В условиях обострившихся конфликтов в АТР выбор поставщика военной техники из экономической, становится полностью геополитической категорией. И с этим России надо считаться.
С аналогичными трудностями Москва сталкивается даже на таком сугубо мирном направлении, как электроэнергетика. Российская равноудаленность от возникших в АТР конфликтов, приводит к тому, что резко возросли риски при осуществлении долгосрочных инвестиций в регионе, где преждевременно говорить о наличии у России твердых позиций. Тем более, с учетом того, что окупаемость энергетических проектов достигает 30 лет. Пока российские энергетики рассматривают только один долгосрочный проект - строительство линии электропередач протяженностью 600 километров, через Северную в Южную Корею. Но и этот проект до сих пор окончательно не согласован. Что касается поставок электроэнергии, прежде всего, в Китай, то их темпы роста в последнее время снизились. Это связано, не в последнюю очередь, с замедлением китайской экономики и желанием Пекина снизить цены на российскую электроэнергию.
Но, находясь в положении "мартышки на холме", Москва не имеет возможности оказать политическую поддержку своим экономическим инициативам в регионе, и вынуждена уповать только на их экономическую привлекательность. Но именно этот аргумент последнее время чаще всего оспаривают наши традиционные партнеры в АТР.
На саммите АТЭС во Владивостоке Москва предложила многочисленные экономические и гуманитарные проекты. Однако перспективы их реализации зависят от того, какую стратегию в регионе мы выберем. Оставаясь над схваткой "тигров" России будет сложно заниматься реальной интеграцией с азиатскими странами. Скорее, речь пойдет о том, чтобы сохранить существующие позиции. В этом случае Москва должна внимательно следить за происходящими в АТР процессами и дожидаться благоприятной ситуации для "точечного" продвижения своих интересов. При этом развивая свой Дальний восток, как "тихую гавань" для иностранных инвестиций.
"Спустившись с горы", и отказавшись от пассивной роли наблюдателя, Москва рискует потерять часть существующих рынков и быть втянутой в военное противостояние в регионе. Но вместе с тем, Россия сможет в будущем задействовать политические ресурсы для заключения новых торговых контрактов. И получит возможность активно влиять изнутри на происходящие в АТР процессы. Однако при такой схеме интеграции мы рискуем потерять внешнеполитическую самостоятельность и со временем стать "младшим партнером" Китая в регионе.