Почему вы решили начать свой роман с театром драмы именно с "Последней любви"? Все-таки это достаточно камерный спектакль, а режиссеры, как правило, предпочитают дебютировать со сложных и больших проектов. Чтобы уж сразу показать товар лицом! Рискуете.
Илья Ротенберг: У меня давно была задумка на эту пьесу. Когда было принято решение о моем назначении, уже вовсю шла репетиция "Трех сестер", которых ставил Петр Шерешевский. И я вдруг увидел, что из актеров, не занятых в "сестрах", получается идеальное распределение на роли в "Последней любви". "Три сестры" - работа большая, в нее вбуханы большие силы и средства. Поэтому сначала мы думали, что сделаем спектакль на малой сцене. А потом поняли: все должно получиться и на большой.
А вообще я люблю Зингера. Автор удивительный. У него есть прекрасные рассказы, замечательный роман "Раб". Больше всего мне нравится, что у него все на грани. Смех и горе всегда рядом, в одном предложении, одной строчке. Как найти в этом театр - задача сложная и интересная. Он очень глубокий, мудрый автор, а читается легко. Это не Джойс.
Насколько мне известно, в Барнауле таких спектаклей было мало. Мне кажется, я сделал правильный шаг, хотя и не очень обычный. Конечно, стратегически правильно было бы начинать с какой-то массовой, сложной работы. С кучей всяких сложных режиссерских штучек. Но мне что-то подсказывает: сейчас такое время в стране, когда от театра требуется рассказать что-то просто, легко и обязательно душевно. Чтобы можно было смотреть на легком дыхании. Зингер со своим стилем и темами под это идеально подходит. В "Последней любви" есть о чем подумать, есть чему сопереживать. Про что эта пьеса? Все-таки… Все-таки про смерть. Каждый человек по-своему выстраивает с ней отношения. Все о ней думают: и в 82 года, как главный герой, и я в свои 32. История взаимоотношений человека со смертью тянется всю его жизнь.
Возможно, это самая интимная из всех его историй.
Илья Ротенберг: Возможно. В любых взаимоотношениях существует элемент лидерства. И мне очень нравится, что главный герой здесь лидирует. Он в какой-то момент перестает ждать смерти и бояться ее. Говорят: "умереть достойно". Умереть достойно невозможно. А вот жить достойно можно. У Зингера темы всегда трагичные, но у него нет мрачности. Все пронизано иронией. И мы стараемся ее сохранить: про смерть, но весело.
Вы поставили не так много спектаклей, но ряд из них стал лауреатами на различных фестивалях. Знаете рецепт успеха?
Илья Ротенберг: Это счастливое стечение обстоятельств. Рецепт может быть только один: делай свое дело честно и, если уж ты ставишь спектакль, то должен понимать: "Зачем?". Спектакль - это всегда высказывание по поводу чего-то. Это должны быть назревшие эмоции, ощущения, которые не передашь буквально словам. Всегда себя немножко дураком чувствую, когда прихожу на первую репетицию. Первый вопрос, который задают актеры: "Про что мы будем делать спектакль?". Но на него невозможно ответить. Если бы я мог все точно сказать, не было бы и смысла ставить спектакль.
Театр должен рождаться из наболевшей необходимости. Иначе будет ремесло. Рецепт ли это успеха? Нет. Из шести поставленных мной спектаклей три получили призы. А три не получили. Более того: режиссеров, которые не думают о материальных вознаграждениях и лаврах за свой спектакль, достаточно. К тому же победа на фестивале еще ни о чем не говорит. Ты им стал, тебе вручили диплом, ты выпил водки и весь вечер был счастлив. А с утра-то все надо начинать по новой. Я приехал в новый коллектив, новый город, новый театр. Никто меня не знает и я никого не знаю. И никого это не волнует. Актеры приходят на репетицию, и ты же им не скажешь: "Я лауреат". Всех интересует, на что ты способен здесь и сейчас.
"Сейчас такое время в стране"… А какое оно? И какое место в таком времени должен занимать театр? Зачем он вообще нужен в эпоху всепроникающего Интернета?
Илья Ротенберг: Чтобы разговаривать с человеком. Люди как-то очень дезинтегрировались. Каждый сам за себя. А если объединяются, то обязательно против чего-то или кого-то. Объединяются, чтобы что-то разрушить. Посмотрите, что в политике произошло - все оппозиционные партии объединились против правящей. Современный театр в первую очередь должен быть объединяющим, созидательным началом. Хотя в России есть и другие театры. Наверное, и такие нужны, и они по-своему правы. Но мне не близки.
Как ни крути, жизнь в России очень тяжелая штука. В ней все очень спорно. Любые изменения связаны с какими-то потрясениями. Театр не должен играть роль психолога, он не отвечает на вопросы. Он также и не должен быть сугубо развлекательным: "А давайте ни о чем нет думать и просто посмеемся". Но вот жизнь человеческой души… Кто о ней позаботится, если не театр? Тут никакого пафоса нет. Режиссер и актеры прежде всего пытаются спасти свои души. И мы приглашаем зрителей делать это вместе с нами.
"Спасите наши души - мы гибнем от удушья"… Вы возглавили труппу в интересный и сложный период. Рухнул практически весь старый репертуар. Перед вами почти чистый лист бумаги. О каком репертуаре мечтаете вы?
Илья Ротенберг: Смотря что под ним подразумевать. Если относиться к этому понятию формально, то пьесы могут быть какими угодно. Но спектакли ставятся режиссером. А режиссер - это замысел, идея. Мне бы хотелось, чтобы у нас был театр идей. Разных и востребованных зрителем.
Иногда предлагаешь какую-то пьесу и слышишь: "Ой, да что это за автор?". Но Анатолий Васильев когда-то поставил вообще никому не известного драматурга Славкина "Взрослая дочь молодого человека". Пьеса стала театральным шедевром, вошла в историю. Потому что была идея! Мне бы хотелось, чтобы каждый спектакль был не повтором того, что уже было. А чтобы был он всякий раз смелым, рискованным шагом. Чтобы он был обращен к людям, а не замыкался внутри каких-то своих замечательных художественных принципов. Когда это происходит, театр перестает быть востребованным. Становится непонятным простым людям. Нужно помнить об ответственности. О темах, которые волнуют всех. Наш зал рассчитан на 700 человек. И мы делаем спектакль прежде всего для этих 700 зрителей. При этом не учим их, а вовлекаем в то, что считаем важным для себя. Потому что мы такие же люди, как и наши зрители.
Несколько лет назад я поставил "Позднюю любовь" Александра Николаевича Островского. Сделали очень традиционный спектакль. Но тему я изменил. Мы жалеем и плачем по главной героине. Но ведь она предает отца! И мы сделали историю не про ослепляющую страсть, а про то, как девушка ради любимого человека предала отца. У нее был выбор и она понимала, что делает. Получилась очень современная история, хотя и завернутая в русскую театральную традицию. И публика его приняла, и я получил гран-при на фестивале в Пермском крае. Но ведь и это - возвращаясь к вашему вопросу - не рецепт! В следующий раз может не сработать.
Летом вы приехали в Барнаул и принимали участие в работе творческой лаборатории современной драматургии "Новое завтра". Однако поставили эскизный спектакль по пьесе испанского автора. Невольно возникает вопрос о том, как вы относитесь к современной российской драматургии?
Илья Ротенберг: Более чем! Мне она очень интересна. Она разная по уровню. Бывают совсем простенькие пьесы, но есть и очень глубокие. Иногда человек пишет вроде не очень умело, но о чем он пишет - такие бывают откровения по поводу окружающей нас действительности. У белорусского драматурга Павла Пряжко есть пьеса "Третья смена". Удивительно правдивое и честное произведение о жизни современных подростков. Я видел несколько спектаклей по этой пьесе и очень разных. Главный герой, 14-летний подросток, стоит перед выбором: либо ты часть компании, которая делает не совсем хорошие вещи, зато со всеми вместе, либо ты абсолютный одиночка, лох, которого будут чморить. Но это дилемма не только подростка. Так я тоже каждый день стою перед этим выбором.
В этой лаборатории вы работали вместе с совсем молодым, но уже весьма известным молодым драматургом Ярославой Пулинович, интервью с которой вышло на страницах "РГ"-неделя". В чем ее феномен?
Илья Ротенберг: Она ничего не придумывает. Ярослава не выдумщица и не фокусница. Она наблюдательница. И у нее очень точные наблюдения! Ты читаешь ее пьесы и всякий раз они про тебя. Слова персонажей ее пьес - это твои слова. В этом феномен и Достоевского, и Толстого, и всей настоящей литературы.
Современные пьесы - это замечательно. Но почему в нынешней России так мало ставят античные пьесы? Ведь многие нынешние темы были подняты еще со времен Древней Греции.
Илья Ротенберг: Готового ответа нет. Попробую поразмышлять вслух… Первая трудность - гекзаметр. Когда я учился, у нас был семестр, посвященный античной поэзии. Прочитать текст, написанный гекзаметром, так, чтобы сразу все стало понятно, - очень сложно. Произнести - еще сложнее. Этому надо долго учиться - органично говорить гекзаметром. Но у нас есть театры, которые тщательно готовятся к постановкам таких пьес.
Второй момент. Все действие античной пьесы завязано на богах. На конфликте человека и бога. А сегодня такое время, что Бога в театр пускают мало и неохотно. Говорить о нем со сцены? На это сегодня редко кто идет.
Почему?
Илья Ротенберг: Мне кажется, что вера - по крайней мере, христианская - начинает себя потихоньку изживать. Такое ощущение, что религия сегодня выполняет роль общекультурного элемента. Грубо говоря, надо с утра умыться, поздороваться с родными и знакомыми, сходить в церковь и поставить свечку. А вот осознанной потребности, тяги к тому, чтобы зайти в церковь и поговорить с Богом, у многих людей нет. К Нему все меньше и меньше обращаются - за утешением, за помощью… Это не говорит о том, что люди стали безбожными, грешными и плохими. Просто они больше стали думать о другом - о насущных земных проблемах, о том, как их решить.
Но в античных пьесах есть и такие темы, как личное и общее, сердце и долг. Сейчас это тоже не актуально?
Илья Ротенберг: Как раз нет. Сейчас государство само по себе и человек сам по себе. Это очень болезненная штука. И если говорить о конфликте человека и государства, то как не вспомнить "Бориса Годунова"? Замечательная пьеса! Может, я ее когда-нибудь и поставлю. Как люди устроены? Мы сейчас с вами заговорим о власти - и прежде всего начнем с выражения недовольства. Этот плохой, тот плохой. Но как только высокопоставленный представитель "выходит в люди", все только и делают, что приветствуют его и радостно улыбаются. Как будто все проблемы куда-то враз исчезли! Благоговейное отношение к ней, когда она рядом - это серьезная штука. Я и за собой такое заметил.
Мне, кстати, гораздо интереснее люди из бизнеса. Люди влиятельные, благодаря своим капиталам. У нас же сейчас две власти - политическая и финансовая. Я на эту тему хочу поставить "Заговор чувств" Юрия Олеши. У нас как в стране - стоит кому-то разбогатеть и он сразу становится объектом ненависти и насмешек. Посмотрите в Интернете хотя бы видеоролики, посвященные Роману Абрамовичу. Либо обличения, либо ха-ха-ха. А в Америке Билл Гейтс почти что национальный герой, его уважают, в пример приводят. Что делал Абрамович в девяностые годы? Веники сначала продавал, потом резиновые детские игрушки, потом спортивные костюмы китайского производства и так далее… Сейчас он владелец футбольного клуба "Челси" и еще много чего. Смешно говорить, что Абрамович незаконно всего добился. У нас дома в счетчик, который мотает электричество, вставляли пленочку от диафильма. И он начинал крутиться втрое медленнее. Все в девяностые годы что-то незаконное делали, потому что это был единственный путь к выживанию! Только одни, как моя мама, на этом экономили, а другие богатели.
При этом любой нормальный человек хочет жить в достатке. Понятно, что дано так жить не всем. На это должен быть определенный склад ума, врожденные или приобретенные способности. Но почему все помои должны доставаться богатым? Чего о них только не говорят. Вот, они "нашу нефть украли". Да у меня, и у вас никогда своей нефти не было. Отчего? "Заговор чувств" - это инсценировка романа Юрия Олеши. А помните, как он назывался? "Зависть". Мы привыкли быть нищими. А когда видим рядом с собой богатого и успешного, начинаем чувствовать себя нищими вдвойне! Еще больше начинаем себя жалеть. И начинаем объединяться против "этого богатого"! В России тот, кто сумел разбогатеть, оказывается одиноким и несчастным. Человек пришел к успеху и… стал изгоем.
По лицам некоторых наших олигархов как-то не видно, что они страдают по этому поводу. Ну да ладно! А вот по поводу успешных людей… Многие из них стали успешными чиновниками. Замечательный писатель Александр Терехов написал очень злой роман "Немцы". Про современных московских чиновников. Читал я его и вспоминал бессмертную сатиру Салтыкова-Щедрина и Гоголя. В Новосибирске, к слову, недавно поставили "Историю города Глупова". Как вы к сатире на театральных подмостках относитесь?
Илья Ротенберг: Не сомневаюсь, что "Немцы" и "История города Глупова" - талантливые произведения. Но я не очень люблю политическую сатиру. Сатира - это определенный тон, это высмеивание. А я бы не хотел кого-то высмеивать и тем самым еще больше раздувать конфликт. Ибо сейчас народ и власть все-таки не вместе. И если со сцены тыкать пальцем в чиновников и ржать над ними, то мы рискуем еще больше разойтись. А задача сегодняшнего дня - услышать и понять друг друга.
Мне гораздо больше импонирует разговор на равных. Мне очень нравится трактат флорентийского мыслителя Никколо Макиавелли "Государь". Он в нем набрался смелости завести разговор на равных с сильными мира сего. Заметьте, для многих великих правителей "Государь" был настольной книгой.
Конечно, этот вопрос правильнее задавать после окончания театрального сезона, который для Алтайского театра драмы 91-й первый по счету, но все-таки: какое впечатление производит местная труппа? С какими проблемами пришлось столкнуться?
Илья Ротенберг: Здесь собрана серьезная, профессиональная труппа, в которой случайных людей нет. Или почти нет. Может быть, труппа не очень сбалансирована, но это связано с проблемами российского законодательства. Что считаю проблемой? У труппы появились, скажем так, свои привычки, связанные как с успехами, так и с неуспехами. Актеры привыкли к многофигурным, сложным спектаклям. Когда речь заходит о театре диалога и соответствующих актерских техниках, они это все умеют делать. Но то ли боятся делать, то ли отвыкли. То ли их кто-то приучил: не надо этим заниматься, надо больше танцевать, заниматься какой-то акробатикой и фокусами, связанными именно с физическим движением актера. Надеюсь, что мне понадобится не очень большой срок, чтобы артисты поняли: драматический театр прекрасен своим многообразием и универсальностью. Не надо недооценивать зрителя. Для меня высший пилотаж, когда на сцене сидят два актера, просто разговаривают, но ты не можешь от них глаз оторвать. Можно ли меня обвинить в каком-то ретроградстве? Мне всего 32, я слушаю современную музыку, смотрю современное кино. Но при этом мне очень нравятся высокие традиции русского психологического театра.
Справка "РГ"
Илья Ротенберг родился в 1980 году в Свердловске. В 2011 году окончил ГИТИС (мастерская Евгения Каменьковича и Дмитрия Крымова). С 2011 года главный режиссер Лысьвенского театра драмы им. А. Савина. Постановки: "Поздняя любовь" А. Островского, "Фронтовичка" А. Батуриной, "Счастье мое" А. Червинского, "Игроки" Н. Гоголя, "Остров Рикоту" Н. Мошиной. С лета 2012 года главный режиссер Алтайского краевого театра драмы им. В.М. Шукшина.