Поделиться
Как говорил известный персонаж "Мастера и Маргарита" о жителях Москвы, "квартирный вопрос их очень испортил". Для художника мастерская едва ли не важнее, чем жилье. Известны случаи, когда она собственно даже и становилась единственным местом жительства. Но и тогда, когда у художников с квартирой все в порядке, вопрос мастерской стоит чрезвычайно остро. Вряд ли стоит ломиться в открытые двери, доказывая ее необходимость. Мастерская - это, собственно, и есть место работы. Если о прозе жизни, то людям надо хранить холсты, краски, архив, папки со сделанными работами и наброски будущих произведений. Наконец, работать по ночам в ванне, пока ребенок заснул, может быть, и романтично, но, вообще говоря, творческому процессу не способствует. Откуда берутся мастерские? Кто-то арендует мастерские у города. Понятно, что цены сегодня немаленькие. Но большая часть членов Союза художников Москвы, естественно, предпочитает мастерские, принадлежащие Союзу художников. Очередь на мастерские всегда больше, чем художников. И вопрос решается на секции голосованием. В данном случае получилось так, что проголосовали забрать мастерскую у Максима Кантора. Возможно, просто исходя из того, что он в Москве не всегда бывает. Его самого забыли спросить. Мы позвонили художнику, чтобы выяснить, что же прозошло на самом деле.
Максим Кантор, художник
- У меня действительно есть мастерская в центре Москвы. Она небольшая, 70 метров, но находится в хорошем доме, и эти метры стоят больших денег. В правлении Союза художников Москвы прошло собрание, на котором прозвучало: "Вы знаете, сколько стоит эта мастерская? Она ему не нужна". В дальнейшем художник Павел Никонов, о котором мой отец когда-то писал хорошие статьи, выступил с версией: "И вообще известно, что он ее давно сдает". Это прозвучало как гром. Сдавать не положено по уставу. Но я никогда не сдавал свою мастерскую. Я работающий художник. Я выставляюсь в Пушкинском, в Третьяковке, в Русском музее, во многих музеях мира. Только что у меня завершилась выставка в Петербурге, которая прошла с аншлагом. После этого у меня уже была выставка в Милане, потом в Берлине, Венеции, но потом уже в Томске, Омске и Владивостоке. Вся штука в том, что бюрократический процесс очень вязкая вещь, остановить это можно только публичным вмешательством. Без чванства и хвастливости скажу, я известный на Западе художник, успешный и очень музейный, но вместе с этим у меня нет никаких регалий. Я ни секретарь, ни член правления, я частное лицо. И моя независимость оскорбительна. Я никуда не хожу, не дружу, не сижу в кулуарах. Но это все жизнь коллектива, в которой я не участвую. Сейчас идет бурление Союза, который вдруг меня невзлюбил. Тут есть еще один смешной момент. Я всю жизнь защищал реализм, наших забытых реалистов, и они теперь меня едят. Просто какой-то дурной анекдот. Я же не отрицаю, что у меня есть мастерская в Берлине, во Франции. Но я от этого не перестал быть русским. Одно другого не исключает.