Поделиться
Во время войны было героическое событие - страшное, мучительное, длившееся 900 дней, событие, ставшее символом стойкости и несгибаемости наших людей - Ленинградская блокада. Тем не менее дискуссий о переименовании Санкт-Петербурга в Ленинград как-то не наблюдается, а вот споры о превращении Волгограда в Сталинград длятся столько, сколько я себя помню. И в этом есть, конечно, некий глубинный смысл.
Скажу сразу: я категорически против переименования Волгограда, хотя и понимаю прекрасно: никакое переименование нашу жизнь не меняет. Название - это символ. То, что Сталин - один из любимейших нашим народов политиков - это факт. Так что символизировать, объективно говоря, есть что. Но мне бы очень не хотелось, чтобы мои дети жили в стране, на карте которой есть город, носящий имя Сталина.
Споры сталинистов и антисталинистов всегда безапелляционны, а потому бессмысленны.
Скажем, бессмысленно спорить по поводу роли Сталина в годы войны: положительна она была или отрицательна? Никто никого не переубедит.
У меня на эфире программы "Наблюдатель" был совершенно удивительный, уникальный человек, летчик-испытатель, Герой Советского Союза Степан Анастасович Микоян, сын знаменитого партийного деятеля Анастаса Микояна.
Степан Анастасович рассказывал, что в 20-х числах июня 1941 года Сталин вообще уехал из Кремля и находился на даче в состоянии прострации. Когда к нему пришли члены Политбюро, он отшатнулся от них в ужасе и спросил: "Вы зачем пришли?" Было видно, что он очень испугался.
Молотов ответил, что, мол, решено создать Государственный комитет обороны. "Кто во главе?" - опять же, с некоторым страхом спросил Сталин. И только после того, как Молотов ответил: "Ты", - Сталин успокоился.
Так себя вел глава государства в начале войны. Но ведь этот рассказ никого ни в чем не убедит. Куда там!
Я не раз спорил на эту тему в разных аудиториях и убеждался, что даже цифры репрессированных не убеждают. Сталинисты, как правило, отвечают: "Просто время было такое. Выхода не было".
И вот эта - для меня - кардинальная вещь, о которой говорят, увы, крайне редко.
Самое страшное в наследии Сталина то, что он сумел убедить людей в том, что не государство должно служить человеку, а человек - государству. Государство первично. Человек - вторичен. Если государству надо - человек обязан. А если человеку надо - то он должен бороться, доказывая необходимость.
В сталинские времена много чего было создано - кто ж с этим спорит? Но почему мы так редко задаемся вопросом: Сталин создавал свою империю чуть меньше 30 лет, а просуществовала она чуть больше 30 лет. Чего так мало? По историческим меркам - мгновение? Как так получилось, что соцлагерь тоже самоликвидировался, и при этом ни одно европейское государство не захотело строить коммунизм? Нелепо же предполагать, что огромную империю развалили действия одного, двух, трех человек? Что ж это была за империя, если ее так легко свалили?
Человек создан определенным образом. Тиранам кажется, что с человеком можно делать что угодно - и, до поры, это, увы, так... Но человек рожден быть свободным, и потому любая империя рабов - обречена.
Никто не говорит, что в СССР все были рабами. Нет, конечно. Но все помнили уроки Сталина: в любой момент государство может ворваться в их жизнь и нарушить ее, а то и уничтожить. Причем просто так. Без объяснения причин.
Бояться или нет смерти - это на самом деле вопрос веры. Страшно, когда невинные люди погибают. Но еще более страшно, когда в людей вбивается мысль: государство всегда право. Оно не может ошибаться. И если посадили твоего отца - значит, так надо: отрекись от него.
У некоторых членов тогдашнего Политбюро Сталин посадил жен. И эти мужики не кончали жизнь самоубийством, не уходили от Сталина - они продолжали работать на него, работать на государство. Потому что государство важней личности. И любые претензии человека ничто, если государство утверждает: "Так надо".
При Сталине люди влюблялись, женились, писали книги (как выяснялось, правда, лучшие были написаны в стол), ездили отдыхать на Черное море... В общем, жили. Привычно понимая: их собственные желания и стремления - ничто перед нуждой государства.
Но человеку так жить противоестественно. В нем заложено стремление к свободе. В нем заложено стремление исполнять свои желания, жить свою личную жизнь. Государство, которое все это игнорировало, развалилось, в исторической сущности, - мгновенно после смерти тирана. Так бывает всегда.
А вот тот страх государства до сих пор живет в нас. И хотя прошло уже почти 60 лет со дня смерти Сталина, страх не выветрился, и определяет многое, скажем, в нашем отношении с чиновниками, когда нам бывает проще дать взятку, нежели бороться за свои права. И вообще страх государства очень многое в нашей жизни определяет.
Нелепо говорить о том, что Сталин ничего не сделал. Это не так. Но не менее нелепо забывать, какую роль он сыграл в формировании нашего менталитета. Чехов по капле из себя раба выдавливал, Сталин огромными порциями в нас его вливал. Причем он так постарался, что влил на несколько поколений вперед.
И потому я против переименования. Хотя оно, в сущности, и вряд ли что изменит.
Андрей Максимов
писатель, член Академии
Российского телевидения