Поделиться
И в том напряженном от человеческих трагедий времени ее серебристый, светящийся голос звучал с совершенно особенной, нежной интонацией - словно тихо скользящий луч или "подснежник”, показавшийся из-под корки льда. И больше никто с такой прозрачной чистотой колоратур не пел Снегурочку, с такой нежной легкостью - Джильду. Ее партии стали легендами Большого. Так же, как и ее биография, связанная с великими именами, с ее близкими людьми - Сергеем Лемешевым и Борисом Покровским. Она была частью музыкальной жизни страны на протяжении многих десятков лет и оставила после себя созвездие прекрасных голосов - своих учениц, украшающих сегодня труппы ведущих театров: Хибла Герзмава и Ольга Гурякова, Мария Гаврилова и Лариса Рудакова, Мария Лемешева, Елена Семенова, Александра Ковалевич, Дарья Зыкова. И все они теперь несут в своем голосе частицу ее света, ее безупречного отношения к искусству.
Ирина Ивановна Масленникова ушла на 95-м году жизни. Прощание с ней состоится 14 февраля в 11 утра в Малом зале консерватории.
Дмитрий Бертман, народный артист России, художественный руководитель Московского театра "Геликон-опера”:
- Ирина Ивановна Масленникова олицетворяла даже не эпоху, а несколько эпох в истории Большого театра. Она прожила очень интересную жизнь: приехала в Москву из Киева, сама пришла в Большой театр, потребовала, чтобы ее послушал Самуил Самосуд. Он, прослушав ее, сразу дал петь ведущий репертуар. При ней прошел весь "золотой век” Большого театра. Она дружила с Еленой Климентьевной Катульской, которая пела еще в предыдущем поколении. Ирина Ивановна была супругой Сергея Яковлевича Лемешева, и можно себе представить, сколько вокруг этого было событий - встреч, постановок, зрителей, визитов Сталина, который посещал спектакли с их участием. Потом она стала супругой Бориса Покровского. И это тоже - целая эпоха.
Она участвовала в создании Камерного музыкального театра. И еще активнее стала работать в театре Покровского после смерти Бориса Александровича, занимаясь с певцами, поддерживая форму труппы, вокальную культуру артистов. Она всегда занималась "по Покровскому”, несла его школу, была противницей бессмысленного звука, боролась, чтобы ее ученики быстрее попадали на сцену, потому что понимала: самое главное для певца - спектакль на сцене. Сама Ирина Ивановна была ярчайшей актрисой, но довольно рано ушла со сцены, потому что была требовательной к себе и решила, что уже не должна выходить в образах "девочек” - Снегурочки, Людмилы, Джильды. Она преподавала в ГИТИСе, потом в Московской консерватории, в Центре оперного пения Вишневской, выпустила огромное количество учеников, выступающих во всем мире.
Освоила новую профессию: делала эвритмические переводы опер на русский язык для Камерного театра Покровского. Можно только представить себе, какие пласты культур, люди, эпохи объединялись в течение жизни вокруг ее имени! Причем прожила она такую долгую жизнь - и не просто физическую, а именно активную творческую жизнь, потому что была очень требовательная и организованная. Она не могла проспать, опоздать, всегда была красиво одета и всегда в своем возрасте - на каблучке. Она была настоящей примадонной.
Но мы должны сегодня попросить прощения перед ее памятью - за то, что не царила она в тот день, когда открывался Большой театр после реконструкции, что кто-то из тех, кто составлял списки, смог позволить себе не пригласить ее - единственную из живущих в тот момент, кто была очевидцем самого большого периода в истории Большого театра. И не просто очевидцем, а примадонной этого театра. Она умерла с этой обидой. Знаю точно.
Для меня ее уход - огромная личная потеря. Мне посчастливилось дружить с ней, приезжать к ней домой, она доверяла мне. И это очень больно, что больше не услышу: Димусик, что ж ты не заедешь?