Поделиться
Юлия Кантор, доктор исторических наук, профессор кафедры всеобщей истории РГПУ им. А.И. Герцена
Коллега-библиофил принес мне два экземпляра "Истории Гражданской войны в СССР", изданной в 1935 году, и предложил "тест" по источниковедению: найти отличия в этих двух совершенно одинаковых книгах и определить, когда они там появились.
В одном экземпляре из вкладки с иллюстрациями аккуратно вырезаны портреты Каменева, Зиновьева, Крестинского, Бухарина и др. А из списка членов редколлегии вымарана фамилия Гамарника.
В другом - эти изображения на своих местах, зато "с корнем" выдран портрет Сталина, которым открывался том, а заодно жирным карандашом вычеркнута и его фамилия из списка составителей. Значит, из первого экземпляра изъятия произведены не позднее 1939 года - все вычеркнутые и вырезанные были объявлены врагами народа и расстреляны в 1936-1938 годах. Соответственно, и из единственного "одобренного и утвержденного" высшим партийно-государственным руководством их надлежало исключить. Из второго экземпляра глава государства мог исчезнуть после ХХ Съезда партии, состоявшегося в 1956-м. Один экземпляр - с библиотечным штампом, другой - без опознавательных знаков, вероятно, хранился в домашнем собрании. Следовательно, из библиотечного история вырезалась по директиве сверху, из домашнего - на всякий случай: за хранение литературы с "нежелательными" портретами можно было получить внушительный срок.
По сути два экземпляра многострадальной - в прямом и переносном смысле - "Гражданской войны в СССР" являются наглядным пособием чудовищного надругательства над историей, возведенного в ранг государственной задачи. Это своего рода краткий курс воспитания исторического беспамятства, которым шла наша страна в течение всего советского времени. Без права на историческую альтернативу - опять же в прямом и переносном смысле.
Кстати, о печально знаменитом "Кратком курсе истории ВКП(б)". Издан он был ровно 75 лет назад как замена множеству объявленных "вражескими и контрреволюционными" учебников и пособий (их авторов, конечно, репрессировали). Его выходу предшествовало, казалось бы, малозаметное событие - письмо генсека Иосифа Сталина "О некоторых вопросах истории большевизма", опубликованное в партийной печати (другой в СССР не было). Вождь обрушился на "архивных крыс", копающихся в "кучах неизвестных документов", негодовал по поводу "разнобоя трактовок", выступил против стремления превращать "аксиомы в проблемы, подлежащие дальнейшей разработке" и потребовал "поднять вопросы истории большевизма на должную высоту, поставить дело изучения истории нашей партии на научные, большевистские рельсы и заострить внимание против… фальсификаторов истории". После этой отмашки главы государства и под его патронатом был написан "единственно верный" учебник по истории партии, трактовавшийся шире - как пособие по истории советского государства.
Истории как самостоятельной науки в СССР больше не существовало, она стала инструментом пропаганды. После смерти Сталина "Краткий курс" перестал быть катехизисом, но отношение к истории как к инструменту в руках политиков сохранилось.
Учили и учились по безальтернативным, "утвержденным", книжкам, имея доступ только к "одобренным" первоисточникам, формировали "научные" концепции по постановлениями "партии и правительства".
Память свежа, потому школьные учителя и преподаватели вузов в эти дни так неравнодушно обсуждают возможность появления единого учебника по истории России, не имеющего "внутренних противоречий и двойных толкований", предполагающего "уважение ко всем страницам нашего прошлого". Парадокс, но то самое "двойное толкование" и содержится как раз в этой сентенции: уважать - значит, как гласит толковый словарь Даля, "душевно признавать, ценить высоко", или уважать - сиречь ничего не вычеркивать из истории, даже самое трагическое и позорное?
А кто возьмет на себя ответственность за написание такого учебника - историки из РАН и Минобразования и науки? Но обе эти структуры пребывают нынче в непростых "внутренних противоречиях". Или "два старейших российских общественных объединения - историческое и военно-историческое общества", члены которых далеко не едины (что совершенно нормально) во взглядах на различные сюжеты истории? Или же, как 75 лет назад, принимать окончательное решение станет один человек? История, возможно, как никакая другая наука, учит честности. Прежде всего - честности перед самим собой, будь ты простой учитель или большой ученый.
Крайними в этой "истории с историей", как уже не раз случалось, могут оказаться школьники и учителя, студенты и преподаватели.
Вчера мои студенты-старшекурсники, многие из которых уже работают учителями истории, спросили: не получится ли, что после единого и обязательного учебника истории для школ появится единый и обязательный учебник по истории для вузов? Я ответила: "Надеюсь, что нет". Я действительно на это надеюсь.