В центре "Рабочий и Колхозница" показали феминистическое искусство

Название выставки, открытой в музейно-выставочном центре "Рабочий и Колхозница", было похоже на то самое висящее на стене ружье, которое должно выстрелить в конце пьесы. Правда, выстрелило оно не совсем так, как хотелось кураторам проекта "Международный женский день. Феминизм: от авангарда до наших дней".

Как ни странно, неожиданно свежей выглядела сама идея: вспомнить, как все начиналось, и этапы большого пути, а заодно сравнить современное "женское" искусство в России и на Западе. Изначально Международный женский день был праздником боевым, политическим, а вовсе не патриархальным праздником "весны, любви и женщин", чем-то вроде логического предвестия праздника урожая.

Перформанс Елены Ковылиной на открытии начинался как колка дров, а заканчивался появлением куклы-полена. Фото:Сергей Михеев

Выставка приурочена к столетию первого празднования женского дня в России - в марте 1913 года в Петербурге прошло "Научное утро по женскому вопросу". Больше полутора тысяч участниц требовали права голоса для женщин, государственного обеспечения материнства и протестовали против дороговизны жизни. Словом, изначально речь шла о защите социальных прав доброй половины населения, прежде всего женщин из необразованных слоев общества. И о присоединении их к общему социалистическому движению борьбы за права рабочих, конечно.

О том, насколько была укоренена в России эта традиция, напоминает выразительная работа "Народоволки" (2012) художницы Микаэлы, нарисовавшей прямо на стене трафаретные портреты Софьи Перовской и Веры Фигнер, Веры Засулич и Катерины Брешковской, Марии Спиридоновой и Ирины Каховской. А о том, насколько борьба была связана с идеями женского просвещения и образования, предлагает вспомнить инсталляция Аннушки Броше "Сны Веры Павловны" (2009). Четыре года назад эта работа выглядела взаимным сюрреалистическим комментарием иррационального "безумного чаепития" из кэрролловской "Алисы в Стране чудес" и утопии "разумного эгоизма" романа "Что делать?" Сегодня акценты сместились, и обломки белоснежного чайного сервиза в финале выглядят не прощанием с иллюзиями викторианской Англии и утопиями Чернышевского, а скорее напоминанием о бесконечном конфликте "патриархальной" и "модернистской" моделей общества.

В роли второго "ружья на стене" супрематические композиции Надежды Удальцовой и Ольги Розановой, рисунки тканей для текстильного производства Любови Поповой, модели костюмов Сони Делоне и Варвары Степановой, агитационный фарфор Натальи Данько. Даже не они сами, а соединение их с плакатами - "Чем больше фабричных труб, тем больше яслей" или "Каждая кухарка должна научиться управлять государством". Дело не в том, что "амазонки русского авангарда" и работницы на плакатах вряд ли героини одного ряда. И не в том, что художницы создавали образ "спортсменки, комсомолки, отличницы", чья цветущая юность становилась идеальной метафорой нового мира, а кто-то принимал этот идеал на веру.

Важнее другое. Художественные поиски "амазонок авангарда" были невозможны без индивидуальной свободы личности. Напротив, вся советская риторика строилась на воспевании единства коллектива. С 1921 года в Советской республике Международный женский день стал официальным праздником, но тема борьбы за политические права женщин постепенно сходит на нет. Смешно говорить об их отстаивании в условиях политических процессов 1920 - 1930-х годов. Странно считать, что Надежда Удальцова чувствовала себя "свободной" в то время, как был расстрелян ее муж Александр Древин и она прятала его работы. И надо ли говорить, что женщины столь же беззащитны перед террором, как и мужчины? Свидетельством тому и судьба замечательной художницы Веры Ермолаевой, расстрелянной в 1937-м. На выставке есть ряд работ, в частности трехканальное видео Ирины Наховой, ее же коллаж "Руководящий состав", где вместо лиц на коллективной фотографии сдутые красные шарики, которые служат точным напоминанием об этом. В официальной же пропаганде акценты празднования 8 Марта были сдвинуты на трудовые подвиги, то есть участие женщин в модернизации страны. Экономике нужна была рабочая сила, а какого она была пола, совершенно неважно. Параллельно возвращаются патриархальные образы семьи.

Ситуация стала несколько меняться в эпоху оттепели, но феминистское искусство, расцвет которого пришелся на 1960 - 1990 годы, с его увлечением акционизмом, интересом к гендерным ролям и сексуальности, по-прежнему обличалось как "буржуазное". Хотя было антибуржуазным, бунтарским по сути. Именно поэтому включение в проект давних работ знаменитых художниц австрийки Вали Экспорт, француженки Орлан, американки Марты Рослер или группы Guerilla Girls выглядит будирующим жестом.

Собственно, этот жест и должен был стать "третьим" ружьем на экспозиционной сцене. Но... выстрелило не оно. Кураторов выставки обвинили в том, что они подвергли цензуре работы Виктории Ломаско, отказавшись выставить ее рисунки, связанные с группой Pussy Riot. Открытки с их репродукциями раздавала на вернисаже группа "Феминистская инициатива". Превращение конфликта между художником и кураторами в перформанс, конечно, возможно. Но жаль, если результат его, как холостой выстрел, сведется лишь к тому, что слово "феминизм" для широкой публики будет ассоциироваться со скандалом и больше ни с чем.