В силу особой роли, которую Кипр играл в российской экономике (употребляю прошедшее время, поскольку прежняя финансовая система острова фактически прекратила свое существование), Россия вовлечена в кипрскую драму. Наличие там отечественных активов и компаний, зарегистрированных в офшорной юрисдикции, способствовало ужесточению позиции кредиторов. Трудно представить себе, что любой другой стране ЕС могли бы предложить конфисковать часть вкладов, хранящихся в ее банках. Однако тема "грязных" денег из России, которые якобы преобладали среди кипрских авуаров, позволила обосновать беспрецедентную меру - мол, пострадают в основном не честные европейцы, а иностранные махинаторы. Как, на самом деле, велики потери российских хозяйствующих субъектов, мы, возможно, не узнаем - офшоры не любят публичности. Катастрофы для российской экономики не случится, хотя происшедшее напомнило, что в мире, в котором мы живем, не осталось "тихих заводей".
Значение кипрского случая даже не в перекладывании на частных вкладчиков вины за безответственную политику правительств или наднациональных институтов, хотя и это потрясение. Впервые государство, считающееся суверенным, принудили не просто к смене экономического курса, как Грецию, Ирландию или Испанию, а к отказу от самой экономической модели его существования. В отношении Кипра речь шла не о финансовом оздоровлении, урезании расходов, установлении бюджетной дисциплины. Германские официальные лица заявили: кипрская модель нежизнеспособна, она должна быть изменена. Отсюда и беспощадная жесткость ультиматума, и отказ от компромиссов, хотя после многих сотен миллиардов евро, потраченных на затыкание дыр в Греции и прочих проблемных странах, искомые Никосией 17 миллиардов выглядят несерьезно.
Справедливости ради заметим, что Кипр в зону евро никто силком не тащил, а коли страна добровольно туда вступила, то обязана выполнять правила. И гипертрофированный финансовый сектор (в семь раз превышающий размер ВВП) явно не свидетельствует о здоровье и сбалансированности экономики. Однако когда остров присоединялся к евро пять лет назад, та экономическая модель, которая ныне объявлена в Берлине, Брюсселе и Гааге нежизнеспособной, не вызвала ни у кого вопросов. И это продолжалось до осени прошлого года, когда вдруг пошла волна публикаций о том, как Кипр наживается на "криминальных деньгах", а при этом еще и просит у европейских институтов помощи, ссылаясь на то, что пострадал от греческого спада.
Что изменилось? Наступил час "Ч", когда архитекторы европейской политики осознали, что без решительных шагов по перестройке всей системы ее обвал неминуем - рано или поздно поддерживать конструкцию косметическими решениями станет невозможно. Кипру не повезло, что по стечению обстоятельств он оказался полигоном, на котором протестировали новый подход - либо выполняете предписания, поступающие от доноров (читай - Германии), либо скатертью дорога в финансовую пропасть. Случившееся должно продемонстрировать всем нынешним и потенциальным неудачникам, что игры закончились, наступает время подчинения. Глава Еврогруппы Йерун Дейсселблум вызвал во вторник бурю, сказав в интервью "Файнэншл таймс", что кипрское решение может стать прецедентом для санации банков в других странах Еврозоны. Заявление удивительное, поскольку порождает сомнения в надежности банковской системы половины Европы, официальные лица поспешили сообщить, что высказывание вырвано из контекста. Но как бы то ни было, недвусмысленное предупреждение прозвучало...
За год до официального создания Банковского союза в рамках еврозоны, который будет осуществлять надзор за всеми банками и при необходимости принимать решение об их судьбе, всем показали, что такое немецкий порядок. Германию можно понять - невозможно без конца латать прорехи, в итоге придется сменить ткань. И исправлять ошибки 2000-х, связанные с одновременным углублением и расширением интеграции - поспешным и безрассудным. Однако Берлин рискует. Степень недовольства его диктатом уже высока, и дальше она будет быстро нарастать, ведь Германия, по сути, только выходит из тени, в которую охотно пряталась с середины ХХ века.
Итак, Евросоюз, наш важнейший сосед и крупнейший торговый партнер, вступает в период коренной перестройки. Москве не надо вмешиваться - решение не бросаться на выручку Никосии было правильным, это не помогло бы, но усугубило ситуацию. Однако от того, что будет в ЕС, зависят и российские установки на будущее. Массив связей, накопленный за 20 с лишним лет отношений, сейчас напоминает пустую оболочку. Прежнее содержание иссякло, а вот чем она наполнится теперь - непонятно.