Пролежали они в тосканской земле три года, а отлиты из бронзы в литейной итальянской мастерской и того раньше. Собственно, отлито было два комплекта. Один, покрашенный белой краской, "под гипс", - отправился на выставку "Сумерки богов" в Америку; другой - в тосканскую землю. Получается, что история "Коллекции археолога" продолжается, как минимум, семь лет.
В любом случае Брускин не зря ждал, как в сказке, семь лет и три года, чтобы представить свои 33 скульптурных "богатыря". Лучшего места для "Коллекции археолога", чем бывший кинотеатр "Ударник", который ударными темпами превращается в частный музей современного искусства силами фонда АртХроника и Шалвы Бреуса, трудно представить. В том самом кинозале, где зрители предвоенной Москвы хохотали, ахали, плакали, целовались и обсуждали последние новости, помещен "раскоп". Бродя в полутьме по мосткам среди полускрытых в земле скульптур, пытаясь разглядеть почти невидимые фигуры, вдруг обнаруживаешь, что пространство, созданное художником (вместе с архитектурным бюро Бориса Бернаскони), не просто важно, значимо. Оно, собственно, и аккумулирует странную двойственность этого проекта, помещенного в темь то ли киносеанса, то ли пирамиды, то ли Мавзолея (его маленькая модель покоится в той же земле). Именно это здание Бориса Иофана с раздвижной крышей, открывающей звезды (впрочем, небо в звездах-алмазах зрителям удалось тут увидеть только однажды), и обнаруживает, что Гриша Брускин занялся археологией… образов, киношных, идеологических, соцреалистических. Словом, археологией не реальности, а мифологии прошлого.
Но как раскапывать… невидимое? То, чего нет? Есть только один путь - реконструкция. Но у Брускина это не та жизнерадостная игра, когда в нарядах рыцарей или солдат Второй мировой люди разыгрывают Грюнвальдскую битву или мясорубку подо Ржевом. Там речь о реальности, и народ познает историю, кроя, покупая или создавая солдатскую форму прошлых войн. Словом, через предмет и через игру. В "Коллекции археолога" нет музейных предметов. Более того, те предметы, которые появляются в его "раскопках", будь то модель самолета или значок вузовца, учебная модель скелета в руках "врача-вредителя" или модель автомата Калашникова, подчеркнуто условны, почти примитивны. Брускин апеллирует не к предмету - к знаку. Собственно, и в тех гипсовых скульптурах, что украшали стадионы-сады-парки культуры, эти предметы были вроде указателей. Вот, дескать, спортсмен - с мячом, студент - если с книгой, авиамоделист - коль с моделью планера… Выходит, художник создает памятник знакам (или чего уж там - знаковой системе) советской эпохи? Неужто перед нами "Фундаментальный лексикон" номер два?
Сам художник всегда рад объяснить, что изменилась ситуация, и вместо послания будущему у нас появились руины прошлого, на которых самое время заняться раскопками. Словом, отправитель письма превратился в адресата. Но, может быть, не менее интересно, что тут просматривается еще один сюжет - о превращении "адресата" в "получателя". Дело в том, что художник выстраивает не только пространство выставки, но и маршрут движения. Мы забираемся на третий этаж "Ударника", чтобы посмотреть с высоты на не нами брошенные "тела". А дальше - мы спускаемся вниз, к "раскопу", чтобы встретиться… нет, не с почти невидимыми скульптурами, а фактически с собственным воображением. С теми образами прошлого, которые уже живут в памяти. Собственно, это и есть момент, когда немые "знаки" прошлого превращаются из фантомов в "живые" создания.
Говорят, когда в XVIII веке просвещенная Европа обнаружила нетленные останки Геркуланума и Помпей, многие поначалу, как Гете, испытали "полунеприятное впечатление". Героический эпос и мудрость греков явились в приземленном, мумуфицированном виде, со всеми бесчисленными подробностями быта и напоминанием об ужасе смерти. Пусть и приключившейся в ином тысячелетии. "Помпеи", которые предлагает зрителю в "Ударнике" Гриша Брускин, лишены этих недостатков. Перед нами идеальные Помпеи Страны Советов. Разбитые черепки мифологии, поджидающая тех, кто вдохнет в нее жизнь. Не потому ли "Коллекция…" оставляет ощущение триллера "в прямой трансляции", стартующего "здесь и сейчас"?