Поделиться
Я прибыл на рецепшн здешней мэрии близ моста Риалто и осторожно осведомился, ждут ли меня? Солидный охранник внимательно изучил мою визитку(!) и вежливо объяснил, куда пройти. Худо дело, подумал я: во-первых, не потребовали паспорта с пропиской, во-вторых, не обыскали и не досмотрели рюкзак с аппаратурой (а там, между прочим, лежал перочинный ножик), в-третьих, не отобрали мобильный телефон, в четвертых, не заставили включить и выключить диктофон. То есть из всех возможных вариантов изобличения во мне террориста, не был применен ни один. Мало того, вежливая девушка на втором этаже палаццо попросила присесть на диван, осведомилась, чего бы я хотел: кофе, чаю, воды или, может быть, просекко (вариант итальянского шампанского)? Синьор Каччари будет с минуты на минуту, сказала она и улыбнулась. Ну, это мы еще поглядим, подумал я и приготовился к худшему.
Массимо Каччари появился через две минуты. Он шел, не торопясь, абсолютно один, без какого-либо намека на охрану, пресс-секретаря и дежурного лизоблюдского сопровождения. Я встал с дивана, он подошел, улыбнулся, сказал: "Так это вы?". Подал руку и пригласил в кабинет. Мы присели к огромному круглому столу, заваленному бумагами, я стал благодарить его, что нашел время для корреспондента из России, он прервал меня усталым жестом руки и тихо скзал: "Ерунда все это, давайте лучше поговорим".
Я начал с того, что спросил, есть ли у него охрана? Охраны не было. А как он ездит на работу: на катере с мигалкой? На работу он ездит на водном трамвайчике - вапоретто, но чаще ходит пешком. Я был близок к обмороку. Но ведь тогда любой венецианец может подойти к вам и предъявить какие-то претензии? "Ну да, - ответил он, - как правило так и бывает. Подходят разные люди, чем-то возмущаются, что-то советуют, на что-то жалуются. Я уже привык к этому. В сущности, это и есть часть моей работы. Правда, жаль, что за все время, пока я работаю мэром, никто не подошел ко мне на улице и не похвалил меня. Но это тоже естественно: те венецианцы, которые довольны здешней жизнью, предпочитают не подходить к мэру на улице. Что касается желающих на меня напасть или убить, то есть такая замечательная поговорка: охрана - приглашение для вора. Нападают на тех, кого охраняют. А я хожу один, и пешком".
Мы говорили с ним почти два часа, прощаясь я спросил его, что из написанного о Венеции ему нравится. Он ответил, что нравится многое (очень хвалил Бродского), но вот активно не нравится только одна вещь - "Смерть в Венеции" Томаса Манна. "Почему?" - воскликнул я. "А потому, - ответил он, - что это насквозь декадентский текст, не имеющий ничего общего с реальной Венецией и ее подлинным духом".
Я был обескуражен, тем не менее спросил, в чем же, по его мнению, подлинный дух Венеции? "В том, - ответил он, - что этот город выжил среди воды, выстоял, превратился в столицу могущественного островного государства, и по сей день поражающей своей красотой. Это город сильных, веселых, бодрых, предприимчивых и трудолюбивых людей. Если бы это было иначе, Венеция давно погибла бы. И не было бы ничего: ни Сан-Марко, ни Салюте, ни Дзаниполо, да и меня тоже, скорее всего, не было бы..."
Примерно года два спустя я проходил мимо Риалто, когда вдруг увидел Каччари. Он, не торопясь шел вдоль большого канала с зонтиком в руке. Мы поравнялись, я поздоровался, он узнал меня, пожал руку. Мы остановились и поговорили с минуту. Я пожелал ему низкой воды. Он улыбнулся и ответил: "А Вам - высоких помыслов".